Лариса Черногорец - Крепостной княжич
Никита подвез Дашу к самому входу. По дороге он тайком любовался ею. До чего она была хороша. Бирюзовое платье, сшитое из какой-то невероятно тонкой и блестящей ткани, по последней европейской моде оттеняло бледность её кожи, нежный румянец щек. Черные волосы были уложены Ульяной в замысловатую прическу, с выбивающимися локонами и украшены жемчугом. Несколько раз он порывался остановить коляску, обнять Дашу, поцеловать, но то не решался, а когда, было, решался, навстречу обязательно кто-нибудь попадался.
— Будьте осторожны, Дарья Дмитриевна. Я здесь рядом, зовите если что.
— Не беспокойся, Никитушка, не думаю, что у Федяевых что-то случится. Это скорей произойдет в нашем поместье.
— Я вас жду здесь, — Никита улыбнулся, — и «Петруше» привет передавайте.
— Передам, Никита, передам. — Даша поднялась по высокой мраморной лестнице и вошла в дверь, которую предусмотрительно распахнули перед ней лакеи в нарядных ливреях. Петр встречал её прямо у входа в зал.
— Ты прямо без опозданий! Маман будет в восторге!
Немолодая, но красивая и с точеной фигурой дама в шелках кофейного цвета кинулась к ней.
— Дашенька, голубушка, да какая ты стала красавица! Ты прямо вылитая мать, смотрю и оторопь берет! Ну вылитая Маша! Николя! Подойди, посмотри! Она вылитая Маша!
Круглый невысокий человечек подбежал вслед за дамой.
— Ирина, голубушка моя, ты переполошила весь дом! Ба! Дарья Дмитриевна! Позвольте засвидетельствовать Вам мое почтение! Красавица! — и тут же подмигнув Даше, зашептал ей на ухо, — Ирэн мечтает вас с Петрушей поженить, теперь уж и я к тому склоняюсь! Такую красоту упускать нельзя. Когда бишь папенька приезжает? Обговорим, обговорим с ним обязательно, конечно если ты согласна.
— Ой, Николай Григорьевич, голубчик, а как же Петино мнение, может он себе невесту уже выбрал. — Даша старалась перевести все в шутку.
— Моя невеста — медицина! Петр поправил пенсне и поцеловал руки Даше и маменьке, — Дарья Дмитриевна мой друг, а на друзьях не женятся, он подмигнул Даше.
— Да кто… Да кто тебя спрашивать будет! — вспылила Ирина Львовна.
— Придется, маман! Девятнадцатый век! Современная молодежь! — он подхватил Дашу под руку и повел в центр зала. Тем временем прибыли Андреевы и Смоляковские, помещики невысокого ранга, однако, в долгое отсутствие Домбровского Федяевы с ними сдружились и развлекали друг друга как могли. По очереди, выезжая то в Москву, то в Петербург привозили друг другу столичные новости, модные журналы и подарки. Оба помещика имели дочерей на выданье и мечтали породниться с Федяевыми. Дамы были представлены друг другу и вскоре окружили Дарью и защебетали на все лады, обсуждая модные фасоны и европейские туалеты. Лакеи, набранные видно из крепостных, но вышколенные Ириной Львовной по столичному манеру, разносили, в качестве аперитива, вермуты и мадеру, которую Петруша привез с собой из Любляны в большом количестве.
В целом это был обыкновенный провинциальный прием. Отличался он только тем, что проведен был на той самой смотровой площадке, в беседке на крыше замка, да и столы ломились от закусок, и когда гости уселись за трапезу, каждый не уставал нахваливать хозяйку, повара, закуски, осетрину, копченых перепелов, зайца в белом вине, и фуагра. А когда подали торт, гости и вовсе были в полном восхищении. Настоящее чудо кондитерского искусства было выполнено в виде замка, напоминавшего усадьбу Федяевых, и на вкус оказалось великолепным.
В двенадцатом часу гости стали разъезжаться, и Петруша усадил Дашу в коляску, где Никита уже с нетерпением её дожидался. Тронув поводья, Никита обернулся и посмотрел на неё.
— А я тебе гостинец стащила, — на порозовевших от шампанского щеках появились ямочки, — держи!
Даша кинула Никите яблоко, большое, румяное, Никита поймал его и с хрустом откусил.
— Ну и на том спасибо, барышня, почитай шесть часов вас дожидаюсь, сытная закуска. Как повеселились? Как Петр Николаевич? — В голосе Никиты проскользнула нотка ревности. Они отъехали совсем недалеко от усадьбы Федяевых. Дорогу освещала луна, звездное небо, невероятно красивое, глубокое развернулось над их головами.
— Ревнуешь? — Расхохоталась Даша, — хорошо Петр Николаевич, очень галантный кавалер! Останови, Никитушка, у меня голова кружится от шампанского!
Никита остановил коляску и повернулся к Даше. Провел рукой по её щеке и дотронулся губами до её губ, потом еще и еще. Даша робко отвечала ему. Он стал осыпать её легкими нежными поцелуями, сменившимися долгим, который, казалось, наполнял их друг другом.
— Даша…Дашенька, любимая моя….Никита уже не мог контролировать себя, руки сами расстегивали корсет её платья. Он целовал её в губы, в шею, он желал её и чувствовал, что она тоже желала его.
— Никита, подожди! — Даша пришла в себя. — Подожди, хороший мой! Ну, нельзя так!
Он взял её руки в свои, поднес к губам, и увидел, как дрожат её тонкие пальцы. В лунном свете она казалась недосягаемо красивой, он внезапно осознал всю глубину пропасти, разделявшую их.
— Я знаю, что мне нельзя даже думать о любви к тебе. Ты — дочь моего хозяина. Дмитрий Алексеевич с детства не забывал мне указывать на моё место. Я никогда не испытывал того, что чувствую сейчас. Я точно знаю, что люблю тебя, и точно знаю, что у этой любви нет будущего. Я не могу жить, дышать без тебя. Я не мальчик! Я хочу, чтобы ты была моей, мне не нужен никто больше, и не будет нужен! Даже если прогонишь — век не смогу тебя забыть… Ну, не молчи!
— Я тоже… Я тоже никогда так прежде не чувствовала. И ты для меня тоже как глоток чистого воздуха. Я люблю твои глаза, твой запах, твои руки. Твой голос сводит меня с ума. Я не знаю, люблю ли я. Я только знаю, что живу и дышу, пока живешь и дышишь ты. И я… я не знаю, что с этим делать.
Никита поднял её подбородок и еще раз нежно поцеловал, потом обнял за плечи и тронул поводья.
* * *Утро субботы выдалось на редкость прохладным за последние дни и туманным. Даша проснулась от аромата полевых цветов, открыла глаза и увидела их на подоконнике. Она вспомнила вчерашний вечер и поцелуи Никиты. Он должно быть в каминной, за стеной. С такой охраной ей вовсе не страшно, да и ночь прошла спокойно. Ей очень хотелось побыть с Никитой наедине, и внезапная идея осенила её. Она вскочила, и как была в своей тонкой ночной сорочке, кинулась в уборную. Вылетев в каминную, Даша буквально налетела на Никиту, который вначале оторопел от её вида, а потом, пользуясь тем, что никого нет, схватил её в охапку и закружил по комнате. Потом нежно поцеловал в губы.
— Пусти! Пусти вдруг Улька войдет.
