Хизер Гротхаус - Пробуждение любви
Элизабет слушала затаив дыхание. Она кивнула, как бы говоря: «Продолжай, продолжай».
— Ну вот. На дворе стояла ночь. На ней был надет только пеньюар, и она лишь успела сунуть ноги в старенькие башмаки, чтобы появиться перед разошедшимися гостями и призвать их к порядку. Было очень холодно, снег снаружи завалил дверь, но она так рассердилась, что решила проучить отца и провести ночь в конюшне, где у пастушки было теплое, уютное гнездышко. Она попрощалась с отцом и ушла из дома. Не успела она Дойти до дороги, как услышала лай гончих и стук копыт. Глубоко веря в то, что Господь Бог защитит ее, мама не отступила, решив дойти до сути предания, которое так пугало всех в деревне. И вот всадники оказались рядом с ней, она не успела спрятаться.
Элизабет на мгновение закрыла глаза, потом в веселом возбуждении вновь посмотрела на Микаэлу.
— На следующее утро отец, хотя и почувствовал не- приятные последствия вчерашнего злоупотребления вином, отправился на поиски жены, не испытывая ни малейшего угрызения совести по поводу того, как обошелся с ней. Прежде всего он заглянул в конюшню, и хотя, по его собственным словам, он хватил накануне лишку, он знал, что это было единственное место, где мама и я будем в безопасности. Но пастушка сообщила, что не видела Агату с позавчерашнего дня и всю ночь не выходила из своей хижины, поскольку слышала лай гончих, даже укрывшись с головой, и боялась нечистого Охотника. Услышав это, отец: заволновался. Покинув пастушку, он начал думать, куда могла подеваться его беременная и так часто причиняющая ему беспокойство супруга, пока не нашел посреди дороги ее башмаки. Отпечатки маминых ног вели к тому месту, где лежал башмак, а затем… просто исчезли.
Микаэла рассказывала эту историю много раз с тех пор, как поселилась в Торнфилд-Мэноре, и никогда не приукрашивала версию, услышанную от матери, но именно на этом месте история отклонялась от первоначальной версии. Микаэла рассказывала правду, но опускала ту часть, где, как уверяла Агата, ее поднял с земли и посадил впереди себя на лошадь грозный воитель Охотник, а затем поднял ее в воздух.
В конце концов, это была детская сказка. Не было нужды пугать девочку деталями, которые, по мнению Микаэ-лы, похоже, содержали своего рода извращенную мораль. В свое время девушка сама потеряла сон из-за этой ужасной истории, пока не повзрослела. Тогда она поняла, что правда, а что, вероятнее всего, вымысел.
— Говорят, отец и соседи пару дней напролет искали следы моей мамы. На третий день отец пошел в деревенскую церковь и упал на колени, моля Господа Бога вернуть ему жену и еще не рожденного ребенка; Он горячо молился, обещая принять любое наказание, если его мольба будет услышана. Да, именно так. И именно в этот момент мама вошла в церковь, почти до смерти напугав отца. Она была цела и невредима, только почему-то босиком. И она сказала ему: «Уолтер, ты никогда больше не должен сражаться. Ты обязан посвятить жизнь Богу и быть его верным слугой, иначе у меня заберут и тебя, и будущего ребенка как наказание за твои грехи». На лице Элизабет застыл вопрос.
— Он так и поступил. Отец отпустил из деревни воинов, повесил собственное оружие на стену нашего зала и с тех пор заботился только о счастье жены.
Не желая, чтобы Микаэла пропустила хотя бы слово из рассказа, Элизабет указала на лиф платья девушки.
— Да, и это, я чуть было не забыла. — Однако Микаэла не забыла, ей просто не хотелось повторять одно и то же. Но все же она достала из выреза платья цепочку с маленьким кусочком металла, напоминавшим часть запонки от мужской сорочки, и показала ее Элизабет. Металл почернел от времени, истончился и согнулся, но не сломался. Раньше Микаэла думала, не был ли этот кусочек, женом кольчуги, а еще ее интересовало, как он соединялся с другими звеньями, поскольку был целым и на нем не было видно следов пайки. Но она никогда не спрашивала об этом. — Это была единственная вещь, которую мама принесла с собой после трехдневного отсутствия. Она всегда держала ее при себе, а затем, когда родилась я, повесила ее мне нашею. Когда я стала достаточно взрослой, чтобы начать понимать, она заставила меня поклясться, что я никогда не сниму эту цепочку, иначе Охот-пик вернется за мной.
Элизабет указала на Микаэлу, затем согнула указательные пальчики по обе стороны головки.
Микаэла закатила глаза:
— Да, вот, как говорят селяне, это и делает меня дьяволом. Теперь ты довольна?
Девочка кивнула с лукавой улыбкой.
— Отлично. — Микаэла взяла маленькую бледную ручку Элизабет и поднесла к губам. — Ты думаешь, что я — дьявол?
Девочка покачала головой и высвободила руку. Она обвела пальчиком свою макушку, затем похлопала руками около плеч.
— Ангел? Я? О, осмелюсь сказать, что это правильный ответ.
Элизабет снова изобразила ангела, затем начала вращать руки широкими кругами, после чего вывалилась из кресла, изобразив на лице удивление.
— Ах ты, маленькая!.. — закричала Микаэла, упала на девочку и принялась ее щекотать.
Их игру прервало мужское покашливание, и обе поглядели вверх. Над ними, улыбаясь, стоял Алан Торнфилд.
Микаэла почувствовала себя крайне униженной, увидев, как леди Джульетта самодовольно ухмыляется рядом с ним.
— Должна сказать, вы были правы, лорд Торнфилд, — сладким голосом произнесла Джульетта. — Мисс Форчун весьма веселая няня для Элизабет.
Девочка быстро поднялась с пола и вылетела из зала, оставив Микаэлу одну, пока та пыталась встать на ноги, но никак не могла ухватиться рукой за подлокотник кресла.
— Она отнюдь не няня Элизабет, леди Джульетта, — сказал Алан, и Микаэле показалось, что в его тоне прозвучало осуждение леди Джульетты. — Они… подруги.
— Друзья. Ну конечно, — согласилась Джульетта. — Как повезло Элизабет, что ее отец нашел для нее столь щедрого… друга!
Микаэла так сильно прикусила язык, что почувствовала вкус крови во рту. Она скорее откусила бы его, только бы не сказать что-то неприятное в присутствии лорда Торнфилда. Однако леди Джульетта продолжила:
— Мне очень не хочется покидать такую занимательную компанию, — процедила она, — но у меня слишком длинный путь до моего собственного очага. Спокойной ночи, милорд. Надеюсь, мой визит дал вам достаточно информации.
— Да, вы меня, несомненно, просветили. Я свяжусь с вами в ближайшее время. Спокойной ночи, леди Джульетта.
— Мисс Форчун.
Микаэла прикусила язык, когда Джульетта быстрым шагом покинула комнату.
Остались только Микаэла и лорд Торнфилд. Пламя очага освещало его. Его волосы, усы и кожа, казалось, были отлиты из драгоценного металла, хотя выражение его лица казалось напряженным и озабоченным.
