Александра Торн - Бесстрашная
– Я думал, вы ездили в гости.
– Илке хотела знать правду. Доктор ей сказал, что сердце совершенно изношено и сделать ничего нельзя. Он дал ей лекарство и велел лежать в постели.
– Но почему же, ради всего святого, она не сказала мне? Я отвез бы ее на Восток и показал лучшим специалистам.
– Именно поэтому и не сказала. Илке не хотела провести остаток своей жизни, обращаясь то к одному, то к другому врачу в тщетных попытках найти исцеление, и в конце концов остаться здесь и лежать в постели полным инвалидом. Она хотела прожить последние дни, как нормальный человек. Она заставила меня поклясться, что я сохраню тайну. Поэтому ее смерть никак не могла быть вызвана словами Улисса. Просто пришло ее время.
Патрик поднял измученные глаза на Рио:
– А ты знал?
– Впервые сейчас слышу об этом. Патрик, я не умею говорить, но знаю только, что Илке прошла тот путь, который хотела пройти.
Райна поспешно оделась. Она знала, что понадобится матери в доме Прайдов.
Как только известие о смерти Илке станет общим достоянием, народ хлынет, чтобы выразить соболезнование.
Людей надо будет накормить. Надо будет сварить в достаточном количестве кофе, приготовить сандвичи и, если останется время, испечь кексы.
Из уважения к Илке она надела одно из своих немногочисленных платьев и быстро расчесала щеткой волосы. Она не смогла устоять против искушения надеть сапоги вместо высоких башмаков на пуговицах, которые только заставляли болеть ее непривычные к такой обуви ноги.
Райна понимала, что сегодня за весь день ей не придется присесть. Во всяком случае, длинная юбка скроет сапоги. А если и не скроет, то люди опять немного посудачат, но ей это было безразлично. Она никогда не придавала особого значения тому, что думают другие.
Райна поспешила на кухню в надежде на то, что сможет быстро проглотить чашечку кофе перед тем, как отправиться к Прайдам. Посреди кухни спиной к ней стоял мужчина. Его плечи вздрагивали, будто его сотрясал приступ лихорадки. Боже милостивый, ведь это же Улисс, подумала она. Она-то считала, что он возвратился на ранчо вместе с ее родителями.
Он плакал, но похоже было, что не сознавал этого.
– О, Улисс, мне так жаль, – сказала она, обходя вокруг, чтобы увидеть его лицо.
– Это ты, Райна? – Он смахнул слезы тыльной стороной руки, как делал в детстве. – Я думал, что один здесь.
– Не стоит извиняться.
Подчиняясь инстинкту, она потянулась к Улиссу. Он схватил ее и крепко прижал к себе – все тело его сотрясалось от рыданий. Девушка поднялась на цыпочки и притянула к себе его голову.
Сейчас для Улисса не имело значения то, что это была именно Райна. Ему было необходимо укрыться от своего несчастья в тепле, в нежном прикосновении рук, гладивших его по голове.
Он должен был понять, что его мать больна, спросить ее, почему она так исхудала. Он должен был настоять, чтобы она обратилась к доктору. И не смел ссориться с ней.
Теперь он цеплялся за Райну, словно от этого зависела его жизнь, он нуждался в ней, как никогда не нуждался ни в одной женщине. Она обещала ему утешение, и он, благодарный, уцепился за этот якорь. Он слышал, как она плачет, чувствовал, что ее тело содрогается так же, как и его собственное.
Сначала, проводя рукой по спине Райны, он хотел только утешить ее так же, как и она пыталась утешить его. Она была хрупка и изящна, словно ребенок, и все же обладала телом женщины.
– Все будет хорошо, – сказала Райна, и он почувствовал на груди ее теплое дыхание, а в ушах звучал ее нежный, чуть хрипловатый голос.
Отважная маленькая Райна! Она всегда считала, что все уладится. Ее руки блуждали по спине Улисса, оставляя ощущение тепла. Ему было холодно, невероятно холодно, и он думал, ничто не сможет согреть его.
А Райна только хотела помочь Улиссу пережить его боль. Она собиралась лишь проявить участие, но, когда его губы прикоснулись к ее губам, она не могла не ответить на поцелуй. Его губы показались ей нежными, как шелк, но они касались ее с такой жадностью, что она ощутила его давнее томление.
Велвет как-то рассказала ей, что происходит в определенные моменты между мужчиной и женщиной, она объяснила ей технику любви в столь обыденных выражениях, что Райна была уверена: когда это произойдет, она ничему не удивится.
И все же она не была готова к тому томлению, которое вызывал в ней этот мужчина, к тому огню, которым он воспламенял ее. У Райны вырвался прерывистый вздох изумления. Дыхание Улисса смешалось с ее собственным, его язык проскользнул сквозь ее слегка приоткрытые губы.
Она всегда размышляла о том, что же это за ощущение – поцелуй мужчины?
Теперь она это знала, и средство оказалось сильнодействующим.
Желание охватило все ее существо, колени вдруг стали ватными. Его руки были такими сильными, грудь такой широкой, от него исходил дивный запах, а его потребность в ней была так сильна, что это целиком поглотило Райну. Она ответила на его все возрастающую страсть с такой отчаянной готовностью, о существовании которой и не подозревала и которая, по-видимому, зрела где-то внутри.
Ее руки, не подчиняясь воле, потянулись к Улиссу, и она прижала его к своему телу. Теперь ее согревал Улисс, наполняя ее чрево всепоглощающим жаром. Райна забыла об их несчастном прошлом, да и теперешняя трагедия, приведшая Улисса в ее объятия, уже не казалась такой болезненной. Все их трения, несхожесть характеров расплавились при соприкосновении тел. Им казалось, что время остановилось.
И вдруг настойчивое царапанье в дверь развеяло чары. Райна замерла. Юсфул словно нарочно выбрал именно этот момент, чтобы попроситься в дом, и это вернуло их к реальности.
Улисс оттолкнул Райну с такой силой, что она чуть не опрокинулась на спину.
– Как ты могла мне это позволить? – спросил он гневно.
Улисс был в ужасе. Как он посмел упиваться блаженством от близости женщины, когда тело его матери… Он был не в состоянии завершить эту мысль.
Образ Илке, лежащей мертвой в своей постели, усмирил последний всплеск желания в его теле.
– Позволить тебе? А как я могла помешать? – спросила Райна.
– Ради всего святого, Райна, моя мать только что умерла!
– Знаю. В противном случае я бы не дотронулась до тебя и жердью. Я просто хотела выразить свое сочувствие.
– У тебя странные понятия о выражении сочувствия. Ладно, о чем тут говорить? Ведь ты дочь своей матери… – Улисс отвернулся и не увидел потрясенного выражения ее лица.
* * *Виновата она, уверял он себя, широко распахивая дверь кухни. Порядочная женщина никогда не позволила бы ему таких вольностей. В кухню ворвался огромный волкодав, оскалил зубы и тотчас же оказался между своей хозяйкой и человеком, который недавно держал ее в объятиях.