Мэри Бэлоу - Не устоять перед соблазном
И остановился лишь потому, что такое легкое испытание ему стало неинтересным.
В одном из джентльменских клубов в книге записано пари. И обозначено ее имя. И это имя передается из уст в уста среди джентльменов высшего света. Возможно, сегодня он их всех повеселит, рассказывая о случившемся.
Пока Кэтрин пила чай с хозяйкой дома, в ее голове билась только одна мысль. Скорее домой, желательно в Трокбридж. Назад к прежней жизни, чистой и счастливой. Ей хотелось вернуться в деревню и выйти замуж за Тома Хаббарда. Он столько раз делал ей предложение, что она уже сбилась со счета. Нет, лучше в Уоррен-Холл. К Мег и Стивену. Это в Хэмпшире, далеко от Лондона.
— В течение следующих полутора недель у нас не будет ни одной свободной минутки, — тем временем говорила вдовствующая виконтесса. — Это замечательно, правда? Вокруг вас с Сесилией будут толпиться воздыхатели, где бы вы ни появились. Не исключено, что нам улыбнется счастье, и вы обе обручитесь еще до конца сезона и еще до осени сыграете свадьбы. Кэтрин, ты обратила внимание на какого-нибудь джентльмена?
Кэтрин с громким стуком поставила чашку на блюдце и заморгала, пытаясь прогнать слезы.
— Я хочу домой, — сказала она.
Она не могла вынести мысли, что придется снова увидеться с лордом Монфором, едва она шагнет за порог дома. Она не вынесет новой встречи.
Ни сейчас, ни потом.
— Ах, бедняжка! — всполошилась вдовствующая виконтесса и, пересев к Кэтрин, обняла за ее плечи. — Конечно же, ты хочешь домой. Я все время чувствовала это, но не догадывалась, как сильно ты скучаешь по дому.
Как Кэтрин ни старалась, ей не удалось сдержать слезы. Рыдания так и рвались наружу.
Однако она зря беспокоилась. Лорд Монфор не появился с визитом. Он также не появился ни на одном концерте, на которых решилась побывать Кэтрин.
Она вообще больше с ним не виделась целых три года.
Признание Джаспера в полном и сокрушительном поражении на следующее утро после вечеринки в Воксхолле было встречено изумлением, причем настолько сильным, что джентльмены, которым повезло лично узнать об этом из уст самого лорда Монфора, на какое-то время даже лишились дара речи. Однако вскоре гробовое молчание уступило место восторженным возгласам тех, кто ставил против него, веселому хохоту, соболезнованиям, едким шуткам и ехидным комментариям.
Серая деревенская мышка нанесла поражение самому успешному соблазнителю Лондона и, сумев с первого мгновения разгадать его замысел, в буквальном смысле увела его в глубь Воксхолла не для того, чтобы с готовностью и страстью отдать ему свою девственность, а чтобы с суровым видом прочитать гневную нотацию, которая и вынудила его прийти к выводу, что за оставшееся до конца пари время он все равно ничего не добьется.
Образ побежденного Монти, понуро выслушивающего отповедь деревенской амазонки, был слишком притягателен, поэтому в течение ближайших дней эта тема была главной в мужских разговорах. Мисс Кэтрин Хакстебл превозносили до небес, о ней отзывались с высочайшим уважением. С десяток джентльменов объявили, что уже влюблены в нее. Двое объявили себя ее верными рабами. Один пообещал сделать ей предложение еще до окончания сезона.
Даже после того как первые восторги улеглись, Джаспера все равно встречали градом мудрых советов и потоком насмешливого сочувствия.
— Тебе, Монти, не надо беспокоиться из-за седины. Не исключено, что ты уже никогда не дойдешь до финального этапа.
— Обязательно дойдет. Но ему придется научиться лучше концентрироваться, чтобы добраться до него.
— И закончить его, пока все стоит.
— Чему тебе, Монти, надо обязательно научиться, так это отслеживать серых мышек за милю и бежать от них со скоростью ветра.
— К сожалению, после того как человек отпраздновал свое двадцатипятилетие, зрение начинает слабеть.
— И ноги тоже. И другие части тела.
— Не бери в голову, Монти. Всегда можно сделать карьеру в церкви.
— И в монастыре.
— Все лондонские куртизанки погрузятся в коллективный траур, старина. Хотя допускаю, что они давно готовились к этому, узнав, что приближается твой день рождения.
— На свой выигрыш я теперь смогу купить пару сапог в «Хоби». Если хочешь, Монти, можешь одолжить их у меня на тот случай, если боишься, что серая мышка набросится на тебя.
— Слушай, Монти, как далеко ты с ней зашел? Проклятие, я разочарован своим выигрышем! В чью доблесть можно верить теперь, когда мы утратили веру в тебя? Это конец эпохи, черт побери!
Джаспер воспринимал все это с добродушным юмором.
— Я абсолютно никуда не зашел, — со скорбным вздохом проговорил он. — Я даже не добрался до пожатия руки, или прикосновения, или поцелуя — даже в щеку не чмокнул. Она взяла меня за руку, это правда, но только чтобы увести меня с главной аллеи и в уединении прочитать мне мораль, причем такую, какую мне читали в глубоком детстве, когда я пешком под стол ходил. У меня уже через минуту запылали уши. И до сих пор горят. Все это было очень-очень неприятно. Настолько, что я решил уползти в деревню, чтобы зализать раны и пересмотреть свою технику соблазнения. Только не думайте, что мне конец. Я вернусь примерно через годик, как птица феникс, обновленным и улучшенным. Это торжественное обещание. Честь джентльмена и прочее.
Обещание было встречено ироническим хохотом некоторых и одобрительными возгласами большинства.
Однако Джаспер не шутил по поводу отъезда. Он действительно хотел удалиться в свое загородное имение на какое-то время. И собирался оставить Лондон в распоряжении мисс Кэтрин Хакстебл. Он даже убедил самого себя в том, что его действиями движет благородный порыв, желание избавить ее от боли и смущения при встрече на одном из светских мероприятий. Если у него в голове и появлялась мысль, что на самом деле он стремится избавить самого себя от смущения при встрече с ней, то он решительно гнал эту мысль прочь.
Однако гораздо труднее оказалось справиться с ощущением своего полного унижения.
Она готова была отдаться. Он готов был овладеть ею. Еще мгновение — и она стала бы принадлежать ему, а его пари было бы выиграно. И он получил бы удовольствие от процесса. И она тоже. Его репутация не пострадала бы — напротив, только упрочилась бы.
Ее жизнь была бы разрушена, это правда, но его бы это никак не коснулось.
И все же он остановился. Сейчас он с трудом верил в это.
Угрызения совести — это было нечто, совершенно ему чуждое. И он не намеревался культивировать это чувство. Потому что оно приносит с собой массу неудобств и в значительной степени ограничивает свободу. А заставили его остановиться не угрызения совести, а скука, как он ей и сказал. Слишком уж просто ему удалось соблазнить ее.
