Барбара Картленд - Замок Спящей красавицы

Йола только сейчас задалась вопросом, а был ли маркиз в числе тех, кто прибыл на похороны? Она так и не удосужилась узнать, кто именно приехал проститься с ее отцом, потому что была в отчаянии. Теперь же ей было бы интересно выяснить, осмотрел ли он тогда замок. Что, если он уже тогда решил, что неплохо бы стать его хозяином?

Однако вслух она произнесла другое:

— И какой же план вы для меня придумали, мадам? Поделитесь, если можете.

— Прежде всего я хотела бы кое-что разъяснить, — сказала мадам Реназе. — Вы говорили о дамах полусвета, и, возможно, это неплохое слово, придуманное Дюма-сыном для этого явления, которое мы наблюдаем в Париже. — Прежде чем заговорить снова, мадам Реназе немного помолчала. — Вторую империю назвали золотым веком куртизанок, однако женщины, создавшие Парижу репутацию самого скандального города в мире, женщины, чьи бриллианты, званые обеды и верховые прогулки в Булонском лесу заставили всю Европу говорить о них, очень непохожи, скажем, на меня и мою племянницу.

Йола с недоумением посмотрела на свою собеседницу.

— Французы давно придумали выражение chère amie, потому что считали, что брак по решению родителей нередко бывает несчастливым или, как в случае с вашим отцом, полным страданий. — Глаза мадам Реназе затуманились, и она продолжила: — Они влюблялись и очень часто находили истинное счастье в той женщине, с которой не могли в силу условностей появиться в свете, но которая во всех смыслах была им второй женой.

— Я это всегда понимала, — призналась Йола. — Любовницы королей занимали важное место при дворе и порой оказывали куда большее влияние, чем королевы.

— Верно, — согласилась мадам Реназе. — Людовик Четырнадцатый, после того как овдовел, женился на своей любовнице мадам де Ментенон и, как мы знаем из истории, во всем зависел от нее. Да и многие аристократы, став вдовцами, женились на своих содержанках, которые в годы безрадостного брака дарили им радость.

По голосу своей собеседницы Йола поняла, что та надеялась когда-нибудь выйти замуж за ее отца. Затем мадам Реназе отбросила сонную манеру повествования и заговорила более энергично:

— Моя племянница Эме Обиньи — chère amie герцога де Шоле. Жена его страдает неизлечимой душевной болезнью, он не знает покоя, живя с ней, но с Эме он счастлив. Они надеются, что в один прекрасный день смогут сочетаться законным браком.

Йола внимательно слушала ее.

— Но, конечно, в истинно светском обществе на мою племянницу смотрят косо, — продолжила мадам Реназе. — Однако герцог — человек умный, и по его подсказке она собрала вокруг себя многих писателей и прочих талантливых людей, так что ее салон стал одним из самых влиятельных в Париже. — Мадам Реназе улыбнулась и с гордостью добавила: — Он уступает лишь салону принцессы Матильды[4].

Йола не сомневалась, что это высокая похвала, поскольку принцесса Матильда, кузина императора и сестра принца Наполеона, считалась самой умной женщиной Франции. Она держала салон, который один писатель назвал «истинным салоном XIX века. Ни один салон не дал Франции столько, как салон прелестной принцессы».

— Так мне предстоит познакомиться с вашей племянницей? — спросила Йола.

— Если вы твердо решились на то, что я называю отчаянной эскападой, — ответила мадам Реназе, — то я напишу ей, объясню все, что вы хотите, и попрошу ее принять вас у себя в Париже.

Йола не удержалась от радостного восклицания.

— Вы действительно это сделаете, мадам? Я буду вам крайне признательна!

— Надеюсь, что вы сможете снова сказать это мне, когда вернетесь, — ответила хозяйка дома.

— Я буду безгранично вам благодарна, даже если маркиз окажется совсем не таким, как я ожидаю.

— Тогда я немедленно напишу племяннице. Ответ, надеюсь, придет через пару дней, — сказала мадам Реназе.

— Если ваша племянница примет меня, то я сразу же, как только получу от вас известие, отправлюсь в Париж, — сказала Йола. — Хотя бабушка пригласила маркиза провести у нас целый месяц, этого времени может не хватить, чтобы я хорошо его узнала. Более того, он может не проявить ко мне интереса. Таким образом, у меня должен быть небольшой запас времени.

— Мне по-прежнему кажется, что следует отговорить вас от вашего безумного плана, — заявила мадам Реназе.

— Что бы вы ни сказали, ничто не способно помешать мне, — ответила Йола. — Вы лишь облегчите мои усилия и, если угодно, избавите меня от знакомства с худшей стороной полусвета.

Мадам Реназе обреченно вздохнула.

— Вы так похожи на вашего отца в минуты, когда добиваетесь своего, — сказала она. — Граф с неизменной легкостью убеждал меня согласиться с ним. Что бы он ни предлагал, все казалось правильным, даже если в душе я понимала, что это не так.

— Но ведь я действительно права! — решительно заявила Йола. — Права по-своему. И я знала, что вы откликнитесь на мою просьбу. — Она посмотрела на часы, стоявшие на каминной доске, и неохотно поднялась с кресла. — Мне пора возвращаться, — сказала она. — Я оставила своего кучера, Жака, в городе, и, если меня долго не будет, он испугается, наверное, решит, что я свалилась с экипажа и разбилась. Единственным, кому он доверял править лошадьми, был папа.

— Ваш отец великолепно правил лошадьми! — похвалила мадам Реназе.

— Он превосходно делал все, за что брался, — улыбнулась юная графиня. — Он был прекрасным охотником, прекрасным хозяином, прекрасным отцом.

Заметив выражение лица хозяйки дома, Йола поняла, что той хотелось добавить «и прекрасным любовником», однако подобные слова не пристало произносить в присутствии юной девушки.

Не сумев сдержать чувств, Йола наклонилась и поцеловала мадам Реназе в щеку.

— Вы так добры и отзывчивы, — призналась она. — Думаю, папа был бы только рад, увидев нас вместе.

С этими словами Йола посмотрела на портрет отца.

— Знаете, мадам, — продолжила она, — ничто не позабавило бы его больше, чем то, что вы назвали «безумной эскападой». Он счел бы это проявлением мужества и предприимчивости — качеств, которые он высоко ценил во мне.

— Или же он решил бы, что это крайне опрометчиво и рискованно, — ответила мадам Реназе.

— Но в чем вы видите риск? Опасность? — удивилась Йола. — Если все пойдет не так, как я надеюсь, я всегда могу вернуться домой.

— Дай бог, чтобы все оказалось так просто, как вы говорите, — с сомнением в голосе проговорила мадам Реназе.

— Мне почему-то кажется, что, если ваша племянница похожа на вас, она непременно предупредит меня о возможной опасности и приглядит за мной.