Эмма Уайлдс - Влюбленный виконт
Ему удалось отвлечь ее от разговора. На лице ее мелькнуло выражение страха.
— Я бы предпочла танцевать с тобой. Пошли быстрее.
— Я, конечно, весьма польщен. — Он схватил ее за руку и повел в центр зала. — Портер смертельно скучен, и все такое.
У Элизабет хватило такта рассмеяться. Она проявляла чувство такта и иначе — когда кружилась в его объятиях, хотя их, естественно, разделяло вполне пристойное пространство и ее рука чопорно лежала на его плече.
Они танцевали вдвоем множество раз, поскольку у них был один учитель танцев и, по существу, они учились вместе. Ведомые инстинктом, они двигались в совершенном согласии с живой музыкой, делали предписанные па, и ее тело волнующе покачивалось рядом с ним.
Он понимал, что эти соблазнительные движения, когда ее пышные юбки касались его ног, были бессознательными. Просто это ему так казалось, хотя и было совершенно пристойным. Во время этих уроков танцев он обретался в раю, хотя отчасти и в аду тоже.
Будь оно все проклято!
Когда же именно он влюбился в нее? Майлз не мог вспомнить. Не было яркой вспышки, когда он осознал этот момент, никакие трубы не звучали, он не заметил также и Купидона, стоящего где-то наготове с полным стрел колчаном за спиной. Они взрослели, и он стал сознавать это совершенно внезапно, также, как внезапно замечаешь, что небо синее или что зеленый цвет сельского пастбища собирается в фокус. Оно существовало, и все тут.
Когда Элизабет начала превращаться из девочки в женщину, она была очень невинна и бессознательно красива. Это было несколько лет назад — сейчас ей было всего девятнадцать, — но он делал все возможное, чтобы сохранять дистанцию, и это было не слишком трудно в те годы, когда он обучался в Итоне, а потом в Кембридже. Он рано окончил университет и вернулся домой в Беркшир как раз тогда, когда Элизабет готовилась к своему появлению в свете. Тогда-то, по возвращении, он был вынужден признать, каково в реальности его положение.
Она смотрела на него иначе.
То было не единственным, что мешало ему ухаживать за ней. Он был всего лишь приемным сыном баронета, и его ничто не ждало, кроме скромной части наследства. Ни титула, ни состояния, ни аристократической родословной. Правда, его дед имел графский титул, но отец был самым младшим сыном из четверых, а умер, когда Майлзу исполнилось два года.
Напротив, брат Элизабет был богатым виконтом, приданое за ней давали щедрое, а она была и умна, и красива. Короче говоря, она может — и так оно и будет, без сомнения, — найти гораздо лучшую партию, чем он.
Это была холодная, неприятная правда. Он продолжал играть свою роль брата и друга детства, потому что это было хотя бы кое-что, и помимо его упрямой страсти Элизабет была и всегда будет его лучшим другом. Поэтому они препирались, как обычно, и его тайна была в сохранности.
— Дядя Чез сказал, что ты убедил его вложить деньги в твою судоходную компанию. — Танцуя, Элизабет смотрела на него из-под густых ресниц. — Люк, насколько я понимаю, тоже подумывает об этом.
Эта компания была его идеей, и хотя Майлз был в достаточной степени уверен в этом рискованном предприятии, но не совсем хотел объявлять его исключительно своим.
— Инвесторов очень много, — сказал он уклончиво, увлекая Элизабет в поворот и придерживая за гибкую талию. — Компания не только моя.
— Хм.
— Что это значит?
Она прищурилась.
— Это значит, что, когда ты напускаешь на себя этот особенно закрытый вид, тебе есть что скрывать. Я тебя знаю.
Хотелось бы ему, чтобы она его знала и в библейском смысле. Он научил ее плавать, ездить верхом на пони, лазать по деревьям… ему страшно хотелось научить ее медленным, долгим, томным любовным ласкам, посвятить ее в радости плоти основательно, чтобы оба они задохнулись, а потом насытились…
Ему не позволили рассказывать, что королевская семья тоже решила вложить деньги в его компанию. Если эти попытки окажутся успешными, а он был совершенно уверен, что это вполне возможно, когда-нибудь он станет богатым человеком.
Но это «когда-нибудь» может наступить слишком поздно. В этом сезоне Элизабет выйдет замуж.
Чтобы изменить тему и поддразнить девушку, он сказал со злорадной улыбкой:
— Лорд Портер держится поблизости — ждет, когда кончится этот танец. Не думаю, что тебе будет просто убежать от него, Эл.
Она произнесла не приличествующее леди слово, которому Майлз научил ее очень давно, и он с трудом удержался от смеха.
И следующий вальс он тоже танцевал с ней.
Глава 5
Люк проснулся — потный, ничего не понимающий, запутавшийся в туманном луче луны, лежавшем поперек его кровати. Простыня сползла с него. Он сел, дрожа, хотя лето было в разгаре и было жарко и сыро, сглотнул вопреки протестам пересохшего горла и выбрался из постели.
— Проклятие, когда это кончится?
Не одеваясь, он подошел к окну, поднял раму, чтобы ощутить хотя бы легкое дуновение ветерка, и, положив руки на подоконник, глубоко втянул воздух. Глядя в окно, он видел не аккуратные тенистые дорожки и ухоженные цветочные клумбы сада, а каменистый склон, ледяную хватку испанской зимы, разрушенный женский монастырь на фоне огненного неба и языки пламени, вздымающиеся вверх, пожирающие все без милосердия.
Во время кошмаров он слышал крики. В действительности эта страшная ночь была совершенно тихой, если не считать адского потрескивания огня.
В тот день она казалась такой красивой в мантилье ее матери, ее темные волосы блестели, когда она стала на колени перед алтарем и вложила руку в его руку, а вокруг них мерцали свечи. Церемонию он почти не помнил, он просто повторял слова, а потом все кончилось.
Она стала его женой.
Как жаль, что в тот же день он обнаружил, что только дураки влюбляются во время войны…
Лицо у него было влажное. «Это пот, а не слезы», — сказал он себе и подошел к тазу, чтобы окунуть полотенце в тепловатую воду и вытереть липкую кожу. Он оделся быстро, потому что знал по опыту, что уже не сможет вернуться ко сну. Быстро застегнул брюки, кое- как засунул в них рубашку, натянул сапоги… сюртук надевать не стал — было слишком тепло для сюртука. Небрежно расчесав волосы пальцами, спустился в темноте вниз по лестнице особняка в Мейфэре и пошел по тихим длинным коридорам, зная дорогу так хорошо, что ему вполне хватало света луны, падавшего сквозь окна галереи.
Дорога до Сент-Джеймс-стрит была темная. В тишине раздавались его дробные беспокойные шаги, и он пытался прогнать кошмарный сон при помощи физических усилий. Он поднялся по ступеням элегантного особняка, воспользовался своим личным ключом и вошел в холл, в котором слабо пахло ландышем. Когда-то — казалось, то было в какой-то далекой жизни — он купил этот особняк для себя. Когда отец умер и титул перешел к Люку, он был в Испании. Вернувшись, он переехал в апартаменты виконта в просторном фамильном доме, хотя и неохотно, только из чувства долга.
