Элизабет Чедвик - Хозяйка Англии
Матильда направилась к сундуку, где хранились ее драгоценности и притирания, и достала богато украшенный горшочек с кремом из розовых лепестков. Она сняла крышку и вдохнула тонкий цветочный аромат. Да, она хотела бы властвовать от своего имени, но это несказанно трудно. Пока любой намек на целеустремленность в женщине воспринимают как мужскую черту и, следовательно, считают такую женщину мужеподобной, попирающей законы природы.
– Разве я не права насчет епископа Солсберийского?
Аделиза села на свою кровать.
– Епископ уже давно является ближайшим советчиком вашего отца, – дипломатично ответила она. – Он знает, как превратить солому в золото.
– И какую часть этого золота он оставляет себе? Сколько он забирает на содержание своих любовниц и детей, дворцов и крепостей? Сколько уходит на изысканные блюда?
– Боюсь, точные цифры известны только Роджеру Солсберийскому, и к тому же они постоянно меняются. Но поскольку епископ до краев наполняет казну вашего отца, ему дозволены кое-какие вольности. И не стоит враждовать с ним, – предупредила Аделиза. – Он обладает властью как сделать вам великое добро, так и причинить великие беды.
– Епископы существуют, чтобы служить Господу и королю, а не своим интересам, – возразила Матильда, – но за совет спасибо.
Подцепив кончиком пальца крем, она втерла его в руки. Если в конце концов ей выпадет править Англией, то ей нужна будет поддержка и доброе отношение Церкви, а прелатов вроде Роджера Солсберийского придется либо убедить перейти на ее сторону, либо поставить на место.
Утром двор готов был выехать из Рединга в Виндзор. Поджидая, пока конюх выведет ее лошадь, Матильда рассматривала через двор епископа Солсберийского. Он стоял в кольце свиты, погруженный в беседу с ее кузеном Стефаном. Епископ Роджер был невысок, но коренаст, а его усыпанные драгоценностями одежды еще более увеличивали его объемы и внушительность. Навершие пасторского посоха сияло голубой эмалью лиможских мастеров, а ряса так искрилась от серебряных нитей, что Роджер уподоблялся покрытой инеем елке. Белый иноходец епископа красовался в блестящей упряжи, отороченный мехом чепрак доходил почти до земли. Женщина обменялась с епископом приветствиями, когда только вышла во двор, но обе стороны, соблюдая вежливость, были немногословны и холодны. Зато с ее кузеном Стефаном добрый епископ куда более разговорчив, отметила она про себя.
Конюх Бриана Фицконта вывел во двор Соболя, и почти сразу же появился сам Бриан, взял коня под уздцы и коротким приказом отпустил слугу. Его взгляд на мгновение задержался на епископе и Стефане, но потом Бриан быстрыми шагами подошел к Матильде и поклонился.
– Миледи, спешу сообщить, что ваш отец передал Галерана де Мелана под мой надзор. Его будут держать в Уоллингфорде, как и предлагалось вчера.
Джон Фиц-Гилберт, один из королевских маршалов, привел ее кобылу. Бриан взял у него лошадь и помог Матильде подняться в седло, после чего сам сел на Соболя.
Собирая поводья в руку, она сказала:
– Я слышала, будто мой отец возвысил епископа Солсберийского, потому что тот умел прочитать мессу быстрее всех остальных священников, а это полезное умение, когда исповедуют воинов перед битвой.
Бриан язвительно улыбнулся:
– Роджер Солсберийский и правда умеет быстро делать дела, но это не единственный его талант. Он очень умный распорядитель. Кто-то скажет, что он слишком умный и это доведет его до беды, но только время покажет, кто прав.
– Королева считает, будто он умеет превращать солому в золото. И я склонна верить этому, видя, сколько золота он носит на своих плечах.
– Роджер Солсберийский не единственный прелат, неравнодушный к роскоши. На вашего кузена аббата Гластонбери тоже стоит посмотреть.
Матильда проследила за взглядом его темных глаз и увидела еще одного бородатого священнослужителя, который вставлял ногу в стремя великолепного жеребца в яблоках. Богатую упряжь из черной кожи усеивали серебряные солнечные диски. Брата Стефана, кузена Матильды Генриха недавно призвали из аббатства в Клюни, чтобы занять пост в Гластонбери, однако его устремления на этом не заканчивались: он мечтал о епископстве или кое о чем повыше. Матильда полагала, что Генрих подумывает о Кентербери.
– Да, – согласилась она с Фицконтом, – я тоже обратила на это внимание.
Глава 5
Крепость Уоллингфорд, Оксфордшир, октябрь 1126 года
Воды Темзы дрожали под холодным осенним дождем, а колеи наполнялись грязной водой, когда Бриан добрался до своей мощной крепости Уоллингфорд. Недавно пристроенная сторожевая башня стояла на высоком холме, утверждая могущество своего лорда, и ей вторили рвы, частоколы и стены, глянцевые от дождевой воды. Бриан отметил, что архитекторы и строители много успели сделать за лето, пока он находился при дворе. Говорили, что Уоллингфорд неуязвим, и Бриан почти готов был этому поверить.
Он отдал Соболя конюхам. Из дверей навстречу Бриану вышла его жена.
– Милорд. – Она присела в небрежном реверансе.
– Миледи.
Он заставил себя улыбнуться. На жене было повседневное платье с завернутыми рукавами; из-под засаленного вимпла выбивались седые космы; ее объемную грудь украшали волоски собачьей шерсти. Вокруг ее ног вертелась свора разномастных псов, так что любой, кто пытался сделать хоть шаг, рисковал споткнуться.
Бриан стиснул зубы. Ее загодя предупредили о его приезде, но по опыту он знал, что Мод никогда не интересовалась своим внешним видом и ей просто в голову не пришло переодеться. Однако, войдя в жилые помещения, Бриан увидел, что на покрытом тканью столе его ждет кувшин с вином, свежий хлеб и хороший сыр. Для умывания приготовлен большой сосуд с теплой водой, а рядом положено чистое одеяние на смену его дорожному наряду. Мод неплохо управляет хозяйством, но, когда дело касается ее самой, она не видит нужды обременять себя ничем сверх соображений практичности.
– Удивлена вашим приездом, – сказала она, когда Бриан наклонился, чтобы вымыть руки и лицо. Ее интонации были нейтральными. – Вы ведь навряд ли надолго задержитесь.
– Да, я всего на несколько дней, – ответил он, вытираясь. – Мне нужно вернуться ко двору в конце недели.
Его взгляд переместился вниз. Одна из собак схватила за ремешок его сапог и принялась яростно трепать его. Бриан нагнулся и подхватил животное под брюхо. Пес оскалился, залаял, пытаясь вырваться на свободу. Бриан с трудом разглядел под шелковистой белой шерстью глаза.
– Он совсем щенок, – засюсюкала Мод, – и пока не выучил хорошие манеры, а, Плут?
