Лейла Мичем - Дикий цветок
Послышался топот ног на лестнице. По дому разнесся звон дверного колокольчика. Дверь в комнату с грохотом распахнулась. Петуния не потрудилась предварительно в нее постучать.
— Миссис Джессика! На крыльце — солдаты федерации!
Хозяйка спокойно завершила складывать рубашку покойного мужа.
— Хорошо, Петуния, я спущусь и узнаю, что им нужно.
Пока Джессика спускалась по ступенькам лестницы, она старалась, но не могла унять сильного сердцебиения в груди. Она была наслышана о насилии со стороны оккупационных войск. В Гонсалесе несколько солдат-северян обиделись на слова некоего врача, за ноги вытащили того на улицу и пристрелили. Бывали случаи мародерства в домах и лавках. Изымалось личное имущество. Наносился вред частной собственности. К женщинам приставали. Джессика еще несколько месяцев назад спрятала заряженный пистолет в нижний ящик своего гардероба.
Сквозь верхнюю фрамугу окна, имеющую веероподобное членение стекол, женщина увидела верх форменной шляпы офицера-северянина и еще несколько шляп военного образца. Она отперла дверь.
— Добрый день! Что вам угодно?
Офицер был высок, на вид чуть старше тридцати лет. Он как раз стряхивал дорожную пыль, покрывавшую темно-синий, украшенный золотым шитьем мундир. Если бы не форма, впрочем, его почти мальчишеский внешний вид вызвал бы у женщины скорее симпатию. Джессика вообще испытывала симпатию к людям, чьи волосы были одного цвета с ее собственными. Что касается майора, то его огненно-рыжие волосы, светлая кожа и веснушки отнюдь не производили гротескного впечатления. Мужчина обладал правильными чертами лица и белыми, ровными зубами.
При виде женщины он тронул поля своей шляпы и слегка поклонился.
— Майор Эндрю Дункан, мадам! Извините за вторжение и мой несколько запыленный вид. Могу я войти?
— А я могу вам помешать?
— Боюсь, что нет.
Джессика многозначительно посмотрела на офицерские сапоги. Майор улыбнулся и принялся вытирать их о циновку, расстеленную на крыльце.
— Так лучше?
Джессика посторонилась. Майор знáком приказал своим людям оставаться снаружи, а затем вошел через распахнутую дверь. С собой он принес запах мужчины, который дни напролет проводит в седле. Взгляд офицера пробежал по великолепному, увешанному зеркалами фойе и остановился на портрете герцога Сомерсета.
— Так же красиво, как мне и описывали, — произнес он.
Глаза Джессики сузились.
— Кто описывал? — спросила она.
— Мой двоюродный брат, — ответил майор, — Гай Хендли. Уверен, что вы его помните.
Глава 67
— Гай, — повторила за ним Джессика. — Да, я его не забыла.
— Я приезжал сюда несколько лет назад, хотел попытаться завербовать вас в разведчицы на случай войны, но ваша служанка сказала, что вас нет дома. Тогда, я помню, тут шла генеральная стирка.
Джессика задумалась и вспомнила, хотя и неясно, о том, как Стефани Дэвис сделала однажды весьма колючее замечание насчет незнакомца, который якобы крадучись вышел из калитки позади дома Толиверов. Стефани прозрачно намекала, что это был, скорее всего, аболиционист, намеревающийся вовлечь хозяйку в какую-то противоправную деятельность. Джессика некоторое время после этого часто думала о словах Стефани. Как теперь выяснилось, миссис Дэвис в тот раз была права.
— Я бы на это не пошла, — чувствуя сильнейшее отвращение, сказала Джессика. — Мои симпатии делу освобождения рабов еще не значат, что я была бы готова предать страну, которую, я знала, будет защищать мой сын.
— Гай мне об этом говорил, поэтому я больше не пытался с вами встретиться. — Майор огляделся по сторонам. — Я бы хотел присесть, но боюсь, мои штаны в таком плачевном состоянии, что могут испортить вашу мебель. Не могли бы вы отвести меня куда-нибудь, где я смогу присесть, не запачкав обивку? Нам предстоит кое о чем поговорить.
— В кабинете моего мужа — кожаные кресла.
— Проводите меня, пожалуйста. Как поживает ваш супруг?
— Он умер.
Стук подкованных каблуков по полированному полу смолк.
— Я скорблю о вашей утрате, — с глубоким сожалением в голосе произнес Эндрю Дункан. — Гай был весьма высокого мнения о нем.
— Вы знаете, что сталось с Иезекиилем и его женой? — спросила Джессика.
— Они живут в Массачусетсе, работают на молочной ферме. У них родились двое мальчиков, близнецы.
— А Гай?
— Погиб во время сражения у реки Булл-Ран.
Джессика издала горестный вздох.
— Значит, Гай погиб в первом крупном сражении гражданской войны.
Майор взял женщину под руку.
— Давайте присядем, — мягко предложил он.
Джессика провела мужчину в кабинет и указала на кресло перед письменным столом Томаса. Им сын заменил старый стол отца. Женщина уселась напротив. Майор восхищенно провел рукой по гладкой поверхности сосновой столешницы.
— Чудесная работа! — заявил он.
— Стол изготовил для моего сына Роберт Уорик, друг семьи. Он был хорошим столяром.
Майор заметил в углу стола аккуратно вырезанную надпись «Джеймс Толивер».
— Насколько я знаю, имя вашего сына — Томас.
— Да, — сказала Джессика, удивляясь, откуда майору это известно. — Джеймс — среднее имя сына. У Роберта была странная привычка писать с конца. Он так и не успел доделать работу.
— Почему?
— Офицер кавалерии федерации застрелил его в голову.
Майор Дункан выглядел растерянным.
— С каждой стороны есть жертвы, те, кого оплакивают близкие, — наконец сказал он.
— Пожалуйста, скажите, какова цель вашего визита, майор.
Эндрю Дункан закинул одну ногу на другую и положил кавалерийскую шляпу на колено. На подошве его сапога виднелась засохшая грязь.
— Как вы понимаете, это не визит вежливости. Я и мои люди прибыли в Хоубаткер, дабы взять город под защиту армии Соединенных Штатов…
— Этот эвфемизм, как я понимаю, вы используете для обозначения власти военных, — прервала его Джессика.
Майор склонил голову.
— Если желаете, можете называть и так, но в любом случае мы прибыли сюда для поддержания порядка. В своих действиях мы будем следовать существующим положениям закона о военной оккупации. Если не будет провокаций, мои солдаты будут уважительно относиться к гражданским лицам и частной собственности. Никакого мародерства. Каждый из моих солдат, кто злоупотребит своим положением, будет сурово наказан. Я даю свое честное слово.
Джессика кивнула головой.
— Вроде бы все верно и приемлемо. Кроме того, вы кажетесь мне человеком, который просто так не дает слово, а дав, держит, но почему-то мне кажется, сейчас я услышу: однако…
