Бертрис Смолл - Чертовка
Она была жестокой, себялюбивой и надменной. Если бы Хью сам был таким, он бы никогда не любил ее. «Да, — подумал он про себя, — я действительно любил ее одно время, помоги мне Господь!»
Белли переводила взгляд с Симона де Бомона на Гая Бретонского, минуя Вивиану. Прежде она никогда не сталкивалась лицом к лицу со смертью. Симона и Вивиану ей было жаль; в смерть же Гая Бретонского она просто не могла поверить. Он был таким жизнелюбивым, полным сил!
Прежде она никогда не встречала подобного человека и подозревала, что никогда больше не встретит. Его страстность и сластолюбие были неповторимы. Она никогда не станет говорить об этом с Хью, своим вновь обретенным законным мужем, но она знала, что Гай любил ее по-настоящему. И хотя прежде она никогда в этом себе не признавалась, но и она тоже по-своему любила его, как это ни странно. И это осталось в прошлом. Изабелла была уверена, что никогда этого не забудет, но никогда не станет по своей воле возвращаться к этим воспоминаниям. «Прощайте, милорд Гай!»— произнесла она про себя.
— Накройте тела и завершите погребение, — приказал Хью своим людям. — Постарайтесь как следует спрятать могилы, чтобы их не нашли. Пускай эти суеверные бретонцы решат, что их унес сам дьявол. Пускай легенда о Ла-Ситадель и владевших ею великих колдунах переживет их род. — Хью улыбнулся. — Им бы это пришлось по нраву.
Когда они снова собрались в Большом зале непривычно опустевшего замка, Хью и Белли начали обсуждать, по какому маршруту лучше всего будет отправиться в Англию. Лэнгстонцы и оба сокольничих тихо сидели рядом и слушали, как спорят их господин и госпожа.
— Кратчайшая переправа — из Булони в Дувр, — сказала Изабелла. — Мне хотелось бы как можно меньше времени провести на море.
— Путешествие по суше будет чересчур долгим; не забывай, что король до сих пор воюет со своим братом. Помнишь, что сказал Симон де Бомон? Роберт де Беллем совсем сорвался с цепи, и в Нормандии сейчас небезопасно. Не забывай и про Уильяма из Мортэна. Его земли очень близко отсюда. И тот и другой меня знают и почтут за большую удачу схватить нас и бросить в темницу. Хотя я не особенно знатен и не богат, все же известно, что я — друг короля. Нормандские дороги слишком длинны и опасны, чтобы путешествовать посуху, дорогая.
— Что же мы будем делать? — спросила Белли. — Уж не предложишь ли ты остаться в Ла-Ситадель? Хотя Вивиана и Гай мертвы и погребены, я до сих пор чувствую, что души их витают где-то поблизости. В замке уже поселились их привидения! Чем скорее мы уедем отсюда, милорд, тем будет лучше!
— Согласен с тобой, — мягко ответил Хью. — В те недели, что прошли после свадьбы Вивианы, я пользовался гораздо большей свободой, чем в предыдущие месяцы.
Я выяснил, что в нескольких милях к северу отсюда, на побережье, есть небольшой рыбацкий поселок. На рассвете мы отправимся туда и потребуем лодки и гребцов, чтобы переплыть через пролив.
— В самой широкой части?! — взвизгнула Изабелла.
Лэнгстонцы прервали свою беседу и удивленно оглянулись на госпожу.
— Там есть несколько островов. Белли, — успокоил ее Хью. — Мы сможем не торопясь переплывать от одного острова к другому, а с последнего острова, Олдерни, попадем прямо в залив Веймут. На эту последнюю часть путешествия уйдет не больше суток, если ветер будет попутным.
Мы как раз успеем до того, как установятся северные ветры и пролив станет недоступен по меньшей мере на несколько месяцев. Если же мы отправимся посуху и даже доберемся до Булони целыми и невредимыми, во что я не верю, то все равно застрянем там надолго, пока не кончится зима, — объяснил Хью.
— Как же быть с лошадьми? — спросила Белли. — Мы не можем позволить себе бросить десять лошадей. Твой сеньор Генри Боклерк не возместит нам эти убытки, — ехидно добавила она. — И как быть с птицами? Я не брошу Купе!
— Мы поплывем не все в одной лодке, — ответил Хью. — Лошади отправятся вместе с нами через пролив, так же как и птицы.
— Что ж, похоже, мне следует молиться за то, чтобы ветер был попутным, — раздраженно проговорила Изабелла. — Вижу, ты решил во что бы то ни стало пуститься в морское путешествие.
— Зато мы скорее доберемся до Англии, — с улыбкой пообещал ей Хью. — Поверь мне, так действительно будет лучше, дорогая.
— Посмотрим, — зловеще изрекла Изабелла.
Она вернулась в покои, где жила вместе с Гаем, и стала собирать свои немногочисленные пожитки. Это место было полно воспоминаний. Белли почти физически ощущала, что Гай до сих пор здесь, в этих стенах; видела его чувственные губы, изгибающиеся в сладострастной улыбке; чувствовала на себе его полный желания взгляд. Белли взяла несколько самых простых и практичных платьев и кое-какие вещицы, которые могут понадобиться в дороге. Открыв каменную дверцу в стене, она достала мягкую замшевую сумку и прибавила ее к прочим вещам. Это была личная сокровищница Гая, наполненная серебряными слитками. Это пригодится ей, когда родится ребенок. Один слиток она вынула из сумки, раздробила его на более мелкие, которые пригодятся в пути, и аккуратно зашила их в подол своей юбки.
Послышался раскат грома, и Белли подошла к окну, чтобы закрыть ставни. Над морем бушевала гроза. Белли увидела, как молния ударила прямо в бурлящие волны.
Чудесно, раздраженно подумала Изабелла. Дай Бог, чтобы завтра распогодилось. Внезапно она услышала за спиной чей-то смех. Смех Гая! Белли стремительно обернулась, но в комнате никого не было. Она была одна. Или нет?!
Торопливо собрав вещи и увязав их в сверток, Изабелла, не оглядываясь, выбежала из покоев Гая. Она оказалась права. В Ла-Ситадель поселились призраки. Гай и Вивиана никогда не покинут этот замок. Он навеки останется в их власти.
Они провели ночь на тюфяках в зале у камина и проснулись еще до рассвета. Линд и Ален отправились на кухню, сварили овсяную кашу, разыскали вчерашний хлеб и половинку сырной головы. Вдобавок обнаружили корзину яблок, и Изабелла велела взять ее с собой, вдруг им не удастся достать другого пропитания. Они торопливо позавтракали. Покидая Большой зал Ла-Ситадель, Изабелла снова заметила, какая странная тишина воцарилась здесь, где еще вчера утром вовсю кипела жизнь.
Выйдя во двор, она ожидала, пока приведут лошадей.
Линд и Алан отправились выпустить птиц. С собой они брали только Купе и молодого сапсана, обученного Линдом. Линд так привязался к этой прекрасной птице, что не захотел покидать ее на произвол судьбы. Остальных птиц отпустили на волю. Если бы их оставили в клетках, они вскоре умерли бы с голоду. Изабелла смотрела, как освобожденные от колпаков и пут птицы поначалу засмущались. Но потом самый смелый из них, белый сокол, решился и взмыл в ясное утреннее небо, пронзительно крича от восторга. Остальные быстро последовали его примеру. Хью поначалу хотел увезти с собой белого сокола, но затем решил, что это будет слишком большой обузой в предстоявшем им тяжелом путешествии.
