Бертрис Смолл - Чертовка
Изабелла похолодела от ужаса. Она не могла поверить в то, что произошло сейчас на ее глазах. Да, Симона де Бомона нельзя было назвать симпатичным парнем, но смерть его была такой страшной и жестокой, и умер он от руки Гая Бретонского!
Вивиана завыла от горя и принялась рвать на себе волосы.
— Умоляю тебя, Виви, — укоризненно произнес Гай. — Этот мужлан был отъявленным негодяем. Он тебя бил. Он тебе изменял. Он позорил тебя перед всеми, а ты оплакиваешь его смерть? Надо было убить его в первое же утро после вашей свадьбы. Наконец-то мы опять заживем по-прежнему! Мы сбросим его тело с замковой стены в море.
Пускай он кормит рыб! Из него выйдет неплохое блюдо!
Вивиана медленно подняла голову и взглянула на брата. Лицо ее было искажено от боли.
— Ты не понимаешь, Гай. Я любила его! Как бы он ни поступал со мной, я все равно любила его! — Глядя на Гая сквозь мокрые ресницы, она спросила:
— Как ты сделал эту ужасную вещь. Гай? Как?! Мы все пили это вино сегодня вечером. Почему мы не отравились все?
— Виви, Виви, — проговорил Гай, неодобрительно качая головой. — Как ты могла забыть, что не обязательно убивать весь зал, чтобы уничтожить одного-единственного врага? Я не стал отравлять вино, чтобы не поставить под угрозу все наши жизни. Я просто отравил кубок, из которого пил твой муж. Когда ты наполнила его вином, яд растворился и попал ему прямо в его ненасытную пасть. Я никогда бы не стал рисковать твоей жизнью, жизнью Хью или моей возлюбленной Белли, сестренка.
Изабелла поднялась, чтобы утешить Вивиану. Она бережно обняла ее, стараясь успокоить, но Вивиана раздраженно оттолкнула ее, воскликнув:
— Мой Симон мертв! Теперь я никогда не буду счастлива! А у тебя, братец, остается твоя прекрасная Белли! Это нечестно!
— С нами есть Хью. Он утешит тебя, Виви, — сказал Гай.
— Я не хочу Хью! — взвизгнула Вивиана. — Я хочу моего мужа! — Она повернулась к Изабелле:
— Как я жалею, что ты попалась на глаза моему брату! Как я тебя ненавижу!
— Ну, Виви, — упрекнул ее Гай, — ты не должна ненавидеть Белли. Ведь после тебя я люблю ее больше всех на свете.
— Правда, братец? Это правда? — Фиолетовые глаза Вивианы угрожающе блеснули. — Ты хочешь, чтобы у нас все стало по-прежнему. Гай? Ты сам так сказал. Что ж, прекрасно! Я все устрою! — Вивиана занесла руку: пальцы ее сжимали серебряный нож. Она метила прямо в грудь Изабеллы.
С криком ужаса Гай Бретонский бросился между двумя женщинами. И кинжал Вивианы вонзился в его грудь по самую резную рукоятку, сделанную в форме дракона.
Гай изумленно уставился на торчащее из его тела оружие.
— Гай! — в страхе взвизгнула Вивиана. Пальцы ее разжались. Она побледнела, увидев, что натворила. — Гай! О, брат мой, прости меня! — И, схватив кубок Симона, Вивиана Бретонская допила из него остаток вина. — Я не смогу жить, лишившись людей, которых любила! — воскликнула она, падая на стул. — Мы умрем вместе, мой возлюбленный Гай!
Гай Бретонский опустился на колени; кровь окрасила его черную бархатную тунику.
— Белли! — выдохнул он и навеки затих у ее ног. Изабелла зажала рот ладонью, чтобы сдержать крик. Она переводила взгляд с Гая на Вивиану, в которой уже едва теплилась жизнь.
Было видно, что она испытывает ужасную боль, но кричать она не хотела. Тело ее корчилось в смертных судорогах, но прекрасные глаза продолжали насмешливо глядеть на женщину, которую она всегда считала своим врагом.
— Теперь, — медленно, но отчетливо проговорила она, — ты больше не получишь его тоже. Гай всегда был моим. — Голова ее упала на грудь, и последним усилием воли она заставила себя произнести:
— Ла-Ситадель… всегда… будет… моей! — По телу ее пробежала дрожь, и Вивиана испустила дух.
В зале повисла мертвая тишина. Затем раздался чей-то вопль:
— Ла-Ситадель проклята! Бежим! Бежим отсюда!
И в считанные секунды Большой зал опустел: стражники и слуги ринулись вон, торопясь оповестить всех, что хозяева замка мертвы. Остались только шестеро лэнгстонцев, двое сокольничих, Хью и Изабелла.
— Изабелла! Изабелла! — Голос Хью вернул ее к действительности.
Она с трудом сосредоточилась на нем; непомерный ужас этой трагедии заставил ее расплакаться, она не в силах была удержать катившихся по щекам слез, — Ты в порядке? — заботливо спросил Хью, обнимая ее за плечи. — Вот мы и на свободе, чертовка. Теперь мы можем отправляться домой.
— Мы должны похоронить их, — сказала Белли. — Нельзя оставить их здесь так, Хью. Нельзя! — Она старалась взять себя в руки и вытирала слезы тыльной стороной ладони.
— Да, — согласился Хью. — Надо похоронить этих несчастных, прежде чем кому-либо вздумается осквернить их тела. Линд, пока еще светло, разыщи какое-нибудь укромное местечко. Потом возвращайся, и мы сделаем то, что велит нам долг. Ночь мы проведем здесь, а наутро покинем Ла-Ситадель и отправимся в Англию.
— Да, милорд, я сейчас! — воскликнул Линд, обменявшись улыбкой с Аланом и лэнгстонцами. Как хорошо, что Хью Фоконье снова стал прежним, подумал он, зная, что прочие согласны с ним.
Кроме них, в замке не осталось ни одной живой души.
Впрочем, на конюшне сокольничие обнаружили старшего охотника и еще нескольких человек.
— Берите все, что хотите, — сказал им Алан. — Вы это заслужили. Оставьте только наших лошадей, чтобы мы смогли убраться отсюда. Мы приехали сюда на них и уедем на них. Лошадь госпожи тоже оставьте. Она принадлежит ей, а не хозяевам замка.
Старший охотник кивнул.
— Это так, — согласился он. — Вас тоже заставляли служить им против вашего желания. Будет только справедливо, если вы заберете своих лошадей и уедете отсюда, но зачем вы берете госпожу? Она беременна! Разве она не будет вам помехой?
— Она англичанка и сводная сестра Линда, — напомнил им Алан. — Он не бросит ее здесь, а он — один из нас.
Бретонцы сочли это разумным и, забрав из конюшни всю живность, кроме той, что принадлежала англичанам, пустились в дорогу.
Линд разыскал уединенное место около внешней стены Ла-Ситадель. Оно было рядом с угловым укреплением; неподалеку росла небольшая рощица. С помощью своих приятелей он быстро выкопал три глубокие ямы. Вернувшись в Большой зал, лэнгстонцы вынесли тела Симона де Бомона, его жены Вивианы и, наконец, Гая Бретонского. Изабелла, беззвучно шепча почти забытые молитвы, и Хью последовали за ними. Вивиану положили между ее братом и мужем. Лэнгстонцы стояли и ждали, пока их хозяин и хозяйка молча помолятся над тремя телами.
Хью почти не глядел на мертвых мужчин. Его внимание было приковано лишь к прекрасной женщине, которая вызволила его из темницы Ричарда и дарила ему свою любовь. Она спасла ему жизнь, и он был перед ней в долгу.
