Розалинда Лейкер - Серебряное прикосновение
С такими прекрасными работниками Эстер уже не беспокоилась за качество изделий, и поэтому сама занималась в основном подготовкой эскизов, хотя свой верстак никому не отдавала и частенько точила изящные безделушки.
Буквально в течение нескольких лет после выставки мастерская прочно стала на ноги. Дела шли с каждым годом все лучше и лучше. В семье рос достаток. Линни тоже стал получать не меньше, чем братья. Энн-Олимпия зарабатывала наравне с Джонатаном. Эстер вообще не понимала, почему женщина должна получать меньше мужчины, если они одинаково работают.
Эстер не стремилась разбогатеть. Конечно, совсем неплохо, когда дом — полная чаша. Она находила это приятным, но и только. В ее жизни не было ничего важнее дела. Уж кто-то, а Эстер могла отличить истинные ценности жизни от блестящей мишуры, чем, по ее мнению, и было богатство. Однако положение обязывало, и у Эстер, как и у ее сыновей, появился свой экипаж. Она завела чистокровных лошадей. В доме тоже многое изменилось. Во-первых, появилась новая мебель из престижного тогда магазина господина Чиппендейла, на окнах теперь висели шелковые занавески, и вообще во всем доме чувствовалась добротность и достаток. По совету Ричарда, который разбирался в драгоценных камнях как никто другой, Эстер купила себе кое-какие ювелирные украшения, неброские, но изумительно красивые, и надевала их в особо торжественных случаях.
По субботам, когда ей хотелось порадовать Джеймса, Эстер прикалывала к своему зеленому бархатному платью чудесную брошь с изумрудом. Они садились за маленький столик у камина и вместе ужинали. Свободное время Эстер все так же посвящала своему садику с лекарственными травами. Как-то у Джеймса начались рези в желудке, и Эстер сама приготовила ему настой из трав. Джеймса растрогала ее забота. Мэри, бывало, в таких случаях лишь похлопает по плечу, да скажет, что нужно больше бывать на свежем воздухе.
— Питер и Энн-Олимпия словно с цепи посрывались, ссорятся и ссорятся. Прямо не знаю, что и делать, — Эстер беспомощно развела руками. — Джонатан не встревает, только посмеивается втихомолку. Смех-смехом, но это уже переходит всякие границы. Кто же предполагал, что их междоусобица так затянется?
— Тут нет ничего удивительного, если твои предположения относительно их чувств имеют под собой почву.
— Ты знаешь, что интересно, ведь и ее к Питеру словно магнитом притягивает. Я тебе уже говорила об этом. За их враждой стоит нечто большее, какие-то незримые узы связывают их друг с другом. Энн-Олимпия, может, и сама не отдает себе в этом отчета, но она постоянно ищет его внимания, добивается его одобрения, хоть и делает вид, что ей это безразлично. Меня несколько смущает ее отношение к мужу. Она просто закрывает глаза на частые отлучки Джонатана. Такое впечатление, что ей все равно, чем он занимается в Лондоне.
Джеймс тактично промолчал. Всему городу было хорошо известно, что у Джонатана роман с замужней женщиной из высших кругов общества. Поговаривают также, что до нее у Джонатана тоже кто-то был. Что же, молодой человек обаятелен и при деньгах, грех не иметь успеха у женщин. Эстер, словно прочитав его мысли, подалась вперед и бесцеремонно щелкнула Джеймса по руке сложенным веером.
— Ты что-то приумолк. Думаешь, что я не знаю о его любовницах? Как бы не так! У меня тоже есть уши. Так что не стесняйся! Джеймс, мы ведь старые друзья. Если хочешь начистоту, то я вот что скажу. Нам с тобой остается только сожалеть о том, что Энн-Олимпия выбрала не того брата, а Питер поторопился со своей второй женитьбой. Если бы он хоть немного повременил, то все, может быть, сложилось бы иначе.
— Да, я полностью с тобой согласен, но тогда он был еще молодой — ветер в голове.
— Молодежь не очень-то прислушивается к советам старших, к тому же Бэйтмены все упрямые.
— И Энн у тебя такая же?
Эстер никогда не могла себе простить, что в горячке спора проговорилась, намекнула Энн на то, что догадывается о Мэтью Гранде. И как это ее угораздило? А Энн сразу смутилась, значит, Эстер попала в точку. Как глупо все получилось! После этого случая их дружба дала трещину, что-то сломалось в их отношениях, исчезла та невидимая ниточка, которая связывала их, несмотря на расстояние между Банхилл Роу и Йорком. Как просто все разрушить! Одна неосторожная фраза, и между двумя родными друг другу людьми вдруг возникает непреодолимая стена. Если бы Энн родила, то внук, пожалуй, примирил бы их. Но Дик с Энн, кажется, даже не думают обзаводиться детьми, точно так же как Питер с Сарой.
— А как Джосс? Работает?
Голос Джеймса вывел Эстер из задумчивости.
— Джосс? Ах да, Джосс уже работает. Ему что-то нездоровилось. Он даже не мог определить, что его беспокоит. За несколько дней он здорово похудел, осунулся, но сейчас ему вроде немного лучше.
— Ну, слава Богу. Об Уильяме ничего не слышно? Наши колонии в Америке сейчас штормит, они все же взялись за оружие.
— Писем не было. С войны хороших вестей не жди. Одно утешает: раз ничего нет, значит, жив.
— Ты права. Если бы что случилось, то военные власти уведомили бы.
Джеймс заметил, что Эстер вдруг зябко поежилась и обхватила плечи руками.
— Дорогая, тебе холодно?
Она слабо улыбнулась.
— Да нет, что ты. Просто вдруг стало не по себе. Давай не будем о смерти.
— Прости. Конечно, не будем.
Он встал с кресла, подошел к камину, подцепил носком две тлеющие головешки от края и толкнул их прямо в полыхающую середину.
— Может, поиграем в трик-трак? В прошлый раз ты меня здорово обыграла, теперь я хочу отыграться.
Красноватые отблески пламени заиграли на ее оживленном лице, когда она подняла голову и весело кивнула в ответ. Дальше вечер пошел как обычно, весело и непринужденно.
Джеймс проводил ее домой. Моросило. Он держал над ее головой огромный зонт, укрывая от непогоды. У самых дверей, как всегда, они нежно расцеловались и пожелали друг другу спокойной ночи. Конечно, бывали и исключения из правил, иногда он жарко обнимал ее на прощанье, и тогда им обоим казалось, что они все так же молоды душой и телом, как и были когда-то.
— Спокойной ночи, Джеймс.
— Спокойной ночи, Эстер.
Она вошла в дом и закрыла за собой дверь. На столике в гостиной горел ночник. Эстер считала, что неразумно заставлять слуг ждать ее до столь позднего часа, поэтому они, уходя спать, зажигали для нее свечу. Едва она вошла в гостиную, как от лестницы отделилась какая-то темная фигура, и Эстер почувствовала, как чья-то сильная рука обхватила ее за пояс сзади, а вторая зажала рот. Эстер чуть сознание не потеряла, когда услышала возбужденный шепот Уильяма.
