Катарина Фукс - Падение и величие прекрасной Эмбер. Книга 1
– А это, уж не гневайтесь, чтобы я мог знать, что по крайней мере один мой ребенок действительно является моим!
Канонику оставалось только согласиться. Так Ласаро Гонсалес сделался городским глашатаем, женатым человеком и владельцем небольшого домишки. А через десять месяцев после свадьбы появилась на свет Анхелита.
И отец, и мать обрадовались ее рождению. Отец очень полюбил ее, а для матери она оказалась первым ребенком, которого она могла в полной мере одарить своей материнской лаской. Она сама выкормила девочку.
Но, отлучив Анхелиту от груди, мать снова стала проводить в доме каноника больше времени, чем в своем собственном домишке. Поскольку это было заранее уговорено, Ласаро Гонсалес закрывал на это глаза.
Казалось бы, при таких обстоятельствах Анхелита должна была расти наглой и не по годам умудренной жизненным опытом. Но она, напротив, росла доброй, милой и наивной. Родители обожали ее, нарядно одевали, наняли учительницу музыки и грамоты. Опасаясь, что Анхелита наберется дурного, мать не пускала ее играть с детьми соседей. Девочка жила затворницей, словно единственное дитя в знатной семье.
По натуре Анхелита была из тех, что готовы приносить себя в жертву. Именно такие женщины могут всю свою жизнь получать наслаждение, изредка созерцая предмет своей неразделенной любви, или искренне посвящают себя воспитанию детей своих сестер. Или же преданно ухаживают за старыми больными родителями, не щадя своей юности. Отец и сделался первой любовью Анхелиты. Она твердо решила никогда не выходить замуж и ухаживать за ним. С детства его здоровье было подорвано жизнью в нищете, он часто болел, и девочка не отходила от его постели. Он, в свою очередь, развлекал ее рассказами о своей юности: о том, как скитался совсем маленьким мальчиком, прося милостыню для старого жестокосердного слепца; о том, как менял хозяев, беспощадно колотивших его за малейшую провинность; о том, как побывал в тюрьме и даже на каторге – гребцом на галере. Анхелита слушала, преисполненная самого горячего сочувствия. Занятия, дружба с отцом и посещение церкви заполняли все ее время. Затем к этому прибавилось и шитье. Мать учила ее шить, и малышка с удовольствием начала обшивать куклу.
Анхелите едва минуло семь лет, когда эта счастливая для нее жизнь внезапно оборвалась. Ласаро Гонсалес заболел тяжелее обычного и скончался. Смерть его была легкой. Он даже не тревожился о дочери, зная, что энергичная жена сумеет позаботиться о будущем его обожаемой Анхелиты.
Во время похорон скромный домик заполнился соседями. Вот тут-то Анхелита впервые услышала толки о своей матери. Маленькая, не по годам развитая и чувствительная девочка была потрясена. Она захлебывалась от рыданий. Но теперь она оплакивала не только отца, но и честь матери. Мать подходила к ней, пыталась утешить, но девочка только отворачивала залитое слезами, покрасневшее личико. В конце концов мать решила пока оставить ее в покое. Но вечером, когда они остались одни, мать снова попыталась обнять плачущую девочку, но та в отчаянии вырвалась.
– Что с тобой, Анхелита, милая? – встревожилась мать. – Нельзя так убиваться. Я тоже горюю о твоем отце. Но, увы, все мы смертны, – она снова протянула руки к дочери.
Девочка отшатнулась. Ужас и отвращение выразились на детском лице. Мать начала догадываться, что ребенок наслушался всевозможных толков и сплетен.
– Скажи мне, доченька, – ласково заговорила она, – ты услышала обо мне что-нибудь дурное? Откройся матери. Пусть люди говорят обо мне самое дурное, пусть они даже правы. Но ведь я все равно люблю тебя.
У Анхелиты слезы снова хлынули потоком и она во всем открылась любящей матери. Та долго утешала дочь, говорила ей об ужасах безысходной бедности…
– Я прошу только одного, – проговорила чуть успокоившаяся Анхелита, – поклянись на Библии, что я действительно дочь своего отца Ласаро Гонсалеса и потому с полным правом ношу его фамилию!
– О, это я могу сделать с чистой совестью! – И мать незамедлительно поклялась.
Девочка всхлипнула еще несколько раз и совсем успокоилась.
– Ты можешь презирать меня, – откровенно сказала мать, – ведь я продолжаю оставаться любовницей каноника. Я не хочу оправдывать себя. Но говорю тебе откровенно: твое поведение радует меня. Я вижу, что моя дочь растет честной. Это то, о чем мы с отцом всегда мечтали: вырастить тебя честной и целомудренной.
– Я такой и останусь, – твердо решила девочка. – Но ты моя мать и я никогда не буду говорить дурно о тебе, не буду осуждать тебя, и заткну уши, если станут говорить о тебе дурное. Ведь ты настолько добра, что даже не напомнила мне о том, что все дурное, что ты делаешь, ты делаешь ради того, чтобы я ни в чем не терпела недостатка, – с этими словами она подошла к пригорюнившейся матери и приложилась губами к ее щеке. Это нельзя было назвать слишком уж ласковым поцелуем, но мать все понимала и не думала обижаться.
Так прошел еще год. Анхелита по-прежнему жила затворницей. Кроме шитья, она занялась и вышиванием, а также плетением кружев, и обещала стать замечательной мастерицей. Между тем, ее несчастная мать продолжала свою связь с каноником. Для Анхелиты это теперь не было тайной. Раньше, еще при жизни отца, девочка думала, что мать просто прислуживает, убирает комнаты, но теперь Анхелита знала все!
«Когда я вырасту и как следует обучусь вышиванию и плетению кружев, я стану сама зарабатывать себе на жизнь», – решительно думала она.
Девочку уже занимала мысль о том, получает ли мать наслаждение от своей дурной жизни, или просто стала смолоду жертвой своей бедности и беззащитности… Наконец Анхелита все же признала мать виновной.
«Да, бедность, и голод, и холод – это страшно, – рассуждала не по годам умная девочка. – Но разве Господь не учит нас терпеть лишения? Лучше умереть, чем вступить на дурной путь! Но я ни в коем случае не должна поддаваться дьявольской гордыне и осуждать маму! – тотчас спохватывалась она. – Не должна, не должна никогда!»
Но в самой глубине ее души наперекор всему тлел огонек неизбывного презрения к матери. Девочку это огорчало. Она мучилась, плакала по ночам в подушку, старалась быть с матерью как можно ласковей.
А несчастная ее мать, которая не беременела столько лет, и полагала потому, что ей уж никогда не понести, вдруг почувствовала, что ждет ребенка от каноника. Это было досадно и тем более неприятно, что пожилой каноник начал уже прихварывать и, вероятно, жить ему оставалось недолго. Желая быть честной с дочерью, она во всем ей открылась. Мать, конечно, чувствовала презрение дочери и трепетала от мысли, что это презрение еще усилится. Но Анхелита отнеслась к неожиданной новости спокойно и только посоветовала матери беречь здоровье. Бедная женщина, разумеется, не стала посвящать дочь в свои опасения. А опасалась она, что ее покровитель скоро умрет, и она останется с двумя детьми на руках, с весьма ограниченным достатком и скверной репутацией. Она уже стала подумывать о том, не вытравить ли ей плод, хотя она никогда не подвергалась подобной процедуре и боялась ее больше, чем самых трудных родов. В конце концов она решила, что самым лучшим будет поделиться своими опасениями с каноником, и так и сделала. Каноник обещал устроить ее судьбу. Она подумала, что он готовит ей новое замужество, а ей этого вовсе не хотелось, она отлично понимала, как отнесется к этому ее обожаемая дочь. Но у каноника другое было на уме. В качестве духовного лица он был вхож в дома знатных и богатых горожан. Он узнал, что супруга маркиза ждет второго ребенка и подыскивает кормилицу. Он поговорил с маркизом и горячо рекомендовал свою содержанку. Он упирал на то, что это честная и здоровая женщина, которая жила лишь с ним да со своим законным супругом. Маркиза де Монтойя, познакомившись с будущей кормилицей, одобрила ее. Так решилась судьба Анхелиты и ее матери. Из своего домика они переехали в комнаты, специально им отведенные во дворце де Монтойя. Бедная женщина распрощалась со своим долголетним любовником, рассыпаясь в самых что ни на есть искренних благодарностях. Вскоре этот достойный служитель церкви скончался и тогда все поняли, что он был не таким уж дурным и даже по-своему честным человеком.
