Княгиня Ольга. Истоки - Лада Отрадова
Мужчина поворачивает к ней заспанное лицо и чуть ли не минуту сонно моргает, явно не понимая, чего от него хотят.
— Казна… Казна ждёт своего часа.
* * * * *
1) Глава XVI: Сон и Морок, часть II;
2) Олешье (др. — русс. "Ольховое") — крепость-порт вблизи нынешнего города Алёшки, и земли вокруг неё. Основан греками в X столетии, для открытия торговых сношений с Киевом, где складывались греческие товары, отправляемые в столицу Киевской Руси. В русских летописях упоминается в первый раз в 1224 году, а в некоторых списках он назван Отшелье, а в других Олешье;
3) Дромон (от др. — греч. δρόμος — бег) — быстроходное парусно-гребное судно военно-морского флота Римской Империи с V по XII век;
4) Греческий или жидкий огонь, греч. ὑγρόν πῦρ) — горючая смесь, применявшаяся в военных целях во времена Средневековья, смесь из нефти, горючих масел, серы и селитры.
Применялся в византийской армии и флоте в морских боях и при осаде крепостей. Для метания использовались медные трубы (на кораблях), ручные сифоны, «пламенные рога». Греческий огонь также помещался в бочки и глиняные сосуды, а затем забрасывался метательными машинами при осаде крепостей. Пламя греческого огня не гасилось водой.
Предположительно, максимальная дальнобойность сифонов составляла 25–30 м, поэтому изначально «греческий огонь» использовался только во флоте, где представлял страшную угрозу медленным и неуклюжим деревянным кораблям того времени.
Глава XXX: Воля Князя (I)
ГЛАВА XXX: ВОЛЯ КНЯЗЯ (I)
— Посадское войско! Ратники из княжей дружины! — обращается к собравшимся вокруг него бравым молодцам Игорь, едва только покидают они крепостные стены и оказываются на открытом пространстве. — Сегодня я стою плечом к плечу с вами подобно своему отцу, не как князь, но брат по оружию! Все до одного мы едины перед лицом мятежа, все до одного верны закону и порядку! Злодеи, восставшие против самих устоев государства, не понимают нерушимых уз, связывающих нас вместе. Они не понимают той непреклонной решимости, которая горит в каждом из нас. Но они узнают. Они узнают, что мы — неукротимое пламя, которое уничтожит их огнем и мечом! Как захлебнулся собственной кровью когда-то вероломный Вадим, так и они получат свою железную награду с восходом солнца!
Вещий Олег, сжав в кулаки мозолистые руки, хмурится: старого воеводу обуревают такие разные и противоречивые чувства…
Гордость.
Наконец-то Игорь по-настоящему причастился к пьянящему вкусу власти. Рано или поздно это должно было произойти, несмотря на пережитые племянником события прошлого, но чтобы он горделиво встал во главе воев так быстро и отпрянул все свои слабости — такого он не ожидал.
Если только нет дыма без огня и какой-то неизвестной ему на то причины.
Беспокойство.
Власть без ума слепа. А ум — родитель любого недоверия, это Олег знал как никто другой. Сейчас Игорь стоит, горделиво расправив плечи, очи его решительно пылают, а длань сжимает острый булат. Но не дрогнет ли эта рука перед лицом опасности? Не ослепят ли глаза страх и паника? Быть может, соколёнок и вылетел из гнезда и поднялся на крыло, но куда его приведут шальные ветра судьбы, в холодный омут Волхова или к самому солнцу в лазурной вышине? Даже он не мог этого предвидеть.
И… зависть?
На протяжении не одного десятилетия под его руководством творили свои ратные подвиги русские воины, благодаря ему навсегда оказались вписаны в летописи победы над могущественными врагами, а сейчас совсем ещё недавно мальчишка занял его место, произносит его речи, ведёт вперёд его людей.
Тяжело осознавать, что твоё время уходит. А ещё сложнее — уступать дорогу молодым.
— Вознесём же молитвы тому, кто дарит сынам своим и молодецкую удаль, и ратные победы! — повышает свой голос князь киевский и, сделав вдох, продолжает ещё увереннее, ещё громче. — Слава тому, кто гонит тучи и ветра! Слава тому, чьи молнии разят наших врагов! Слава Перуну! Уподобимся же сами его громам и молниям!
Стоящие в первых рядах ратники хватаются за охотничьи рожки, и по всему пространству от стен детинца через мост до противоположного берега, по которому шагают навстречу предатали, эхом разносится воинственный гул. Подобно грому этот низкий и протяжный зов рокочет и волнует и земную твердь под ногами войска, и седые воды Волхова, из которых, кажется, вот-вот выбросится на берег плотва и прочая мелкая рыбёшка.
Сердце в груди бьётся как никогда быстро и громко, и если сейчас разом замолкнут все рожки, если прекратят бить оружием по щитам его ратники, таким образом повышающие свой боевой дух, то и посадское войско, и недруги, и весь Новгород с окрестностями услышат отчаянное Игорево сердцебиение.
Пульс учащается. На лбу выступает мелкий бисер холодного пота. Длань тянется к рукояти меча, и от прикосновения к холодному металлу становится чуть легче, будто успокаивает он его внутренний пожар — совсем как серо-стальные пронзительные глаза молодой княгини.
Отец его мог одолеть целую дюжину врагов в бою, в одиночку, в рукопашную выходил против медведей, волков и рысей. На языке железа Рюрик укрепил свою власть, свистом летящих стрел укротил недовольных, победными песнями и медовыми реками наградил союзников. У славного пращура его была сила — и чувствовалась она в каждом движении, в каждом взгляде — тем и покоряла.
Дядя Игоря слеплен совсем из иного теста. Рассудительный, мудрый, просчитывающий на много ходов вперёд, он мог вороном вознестись над полем битвы и будто с высоты птичьего полёта увидеть слабые и сильные стороны недругов. Хитростью он захватил нынешний столичный Киев, убив предателя Аскольда, смекалкой и талантом воеводы заслужил величайшей победы над греками, символом которой стал щит на вратах Царьграда. Не даром получил он прозвище Вещий — летящий вперёд событий прозорливый ум как на ладони всё видел и понимал ещё до того, как что-то приключалось.
А что он? Какие качества, какие дары есть у него? Нужно выяснить, нужно почувствовать — пока не стало слишком поздно. Времени остаётся совсем мало — и оно утекает сквозь пальцы как недавно пролитый дождь.
Почва под сапогами вязкая, влажная — поэтому задумку Некраса выставить вперёд конницу и воевода, и сам князь отмели сразу: потерять лучших из боярских сынов таким нелепым образом, как от копыт собственных лошадей, им хотелось меньше всего. Решено было выступить пешими.
Не будет сегодня ветер колыхать красные стяги с золотым соколом, символ его рода. Не будет в предвкушении добычи Мунин парить над конницей, ржанием и ударами копыт повергающей врагов в ужас. Не понадобятся ни ловушки, ни укрепления, ни спрятавшиеся в
