Кэтрин Куксон - Стеклянная мадонна
Наплакавшись вволю, она неуверенно засмеялась; потом они доели все, что осталось от ужина, умяв до последней крошки хлеб и свиное сало и выпив напиток, который Эми успела сунуть в фургон. А потом они снова забылись в упоении любви, после которого наступил сон, продлившийся до зари…
Когда солнце осветило землю, Мануэль впряг Добби в фургон, поднял Аннабеллу на руки, поцеловал и усадил на козлы. Устроившись рядом, он направил коня к проему в стене. Путь их лежал в сторону Дарлингтона, к Карпентеру.
Первую милю они проехали, то смеясь, то болтая; потом Мануэль почему-то посерьезнел и сделался настолько молчалив, что Аннабелле пришлось заглянуть ему в лицо и спросить:
– Что-то случилось? – Они были теперь так близки, что она почти угадывала его мысли. – Ты о чем-то сожалеешь?
– Да, сожалею, – кивнул он, глядя на дорогу. – Мне жаль ее.
– Маму?
– Да. Маму… – Он чуть улыбнулся. – Разве тебе ее не жаль?
– Я тоже жалею ее, Мануэль. – Теперь и Аннабелла смотрела прямо перед собой. – До глубины души. Но, дай ей волю, она бы нас разлучила. Вчера, не найдя тебя и потеряв над собой контроль, я бросила ей в лицо страшные слова…
– Вот как? Что же ты ей сказала?
– Что возненавижу ее, если не найду тебя.
– Напрасно ты так!
– Да, я погорячилась. Она была так добра ко мне! Но для меня важнее всего ты, и я не покривила душой, когда пригрозила, что возненавижу ее, если она нас разлучит.
– Но этого не произошло. – Он взял поводья одной рукой, а другой обнял ее за талию, привлекая к себе. Его лицо стало серьезно. – Мне есть за что ее благодарить: если бы мы еще вчера остались вместе, я продолжал бы сомневаться в тебе. Да, это так. Можешь качать головой. В сердце у меня шевелилось бы сомнение. Только теперь я вправе сказать, что ни мужчина, ни дьявол, ни сам Господь Бог не смогут поколебать мою веру в тебя.
– Мануэль, дорогой Мануэль! – Она потерлась щекой о его плечо.
На повороте он потянул за правые поводья. Добби замедлил шаг и стал неторопливо поворачивать назад. Фургон описал круг. Встрепенувшись, Аннабелла воскликнула:
– Что ты делаешь?!
– Возвращаюсь. Мы едем обратно.
– Но, Мануэль…
– Пошел, Добби, пошел! – Глядя на холку послушного коня, он объяснил: – Теперь она мне не опасна. Разлучить она нас больше не в силах, как бы ни старалась. Я знаю, что, куда бы я ни направился, ты последуешь за мной. Это значит, что можно и вернуться. Хочу уведомить вас, миссис Мендоса… – Он с усмешкой посмотрел на нее. – Я принял решение заняться ее стекольным заводом.
– Мануэль, Мануэль! – Она рассмеялась, не боясь широко открывать рот.
– Да, именно этим я и займусь, миссис Мендоса: запущу новый стекольный завод. Но это еще не все…
– Успокойся, Мануэль.
– Не успокоюсь, пока не скажу всего. Ты слушай, иначе, чего доброго, неправильно меня поймешь. Я буду стараться расположить ее к себе.
На это Аннабелла ответила совершенно неприличным приступом веселья. Мануэль продолжил:
– Расположить к себе миссис Розину Легрендж – нелегкая задача. По сравнению с этим добиться твоей благосклонности было детской забавой. Но я не отступлю. – Перейдя с шутливого тона на серьезный, он объяснил: – Она очень одинока. Без тебя она совсем зачахнет. Вчера, когда она дала нам решительный бой, я это ясно понял. Она одолела меня именно своим одиночеством. Одиночество – тягчайшая кара. Одинокий мужчина вянет на корню, а женщина и подавно.
Она опять положила голову ему на плечо и со слезами в голосе прошептала:
– Даже если бы я не любила тебя раньше, Мануэль Мендоса, то смогла бы полюбить уже за одни эти слова.
– Пошел, Добби, пошел!
Да будет навеки благословенна твоя память, Марджи!
Примечания
1
Кронглас – оптическое стекло с малой разницей в показателе преломления световых волн различной длины.
2
Пария – одна из низших каст в Южной Индии, «неприкасаемые».
3
В Англии – адвокат высшего ранга, имеющий право выступать во всех судах.
4
Струнный щипковый клавишный инструмент, клавесин небольшого размера.
5
В англоязычных странах – помощник шерифа, полицейское лицо при судебных органах.
