Филиппа Карр - Подмененная
— Ли, ты ведь очень красива и к тому же очень добра. Конечно же, он полюбил тебя. Но отчего ты так печальна?
— Из-за Белинды. Я не могу оставить ее.
— Милая Ли, я знаю, как ты привязалась к ней.
Это естественно. Ты ухаживала за ней с самых первых дней ее жизни. Однако ты должна подумать и о себе.
Такое иногда случается: люди, ухаживающие за детьми, так привязываются к ним, что не в силах с ними расстаться. Но рано или поздно это все равно приходится делать.
— Я не могу оставить ее. Просто не могу…
Как странно, что именно Белинда, эта несносная девчонка, вызывала у нее такие чувства.
— Получается, что надо выбирать, — сказала она. — И я не знаю, что делать.
— Ты говорила об этом мистеру Марнеру? — спросила я.
Ли покачала головой:
— Говорила. Я не знаю, что делать. Он думает, это потому, что я не уверена в своих чувствах. Он сказал, что даст мне время… только это время уже кончается.
Ему надо возвращаться, и он хочет, чтобы я поехала с ним.
— Но ты должна ехать, Ли. Ты ведь любишь его, правда? Речь идет о твоем будущем.
— Я не могу выбирать между ними. Как ни выбирай, мне будет плохо.
— Ах, Ли, у вас с Томом Маркером впереди целая жизнь. Я уверена, он будет превосходным мужем. Ты чудесно заживешь с ним, а Белинда… она непредсказуема, у нее семь пятниц на неделе. Кроме того, скоро у нее сложится своя собственная жизнь, Ее лицо исказилось, как от боли.
— Рассуди спокойно, — продолжала я, — подумай, что это значит для тебя. Твое будущее, твой брак, твои собственные дети… Нельзя отказываться от всего этого ради чужого ребенка.
Мне показалось, что Ли готова разрыдаться.
— Я не знаю, что делать, — сказала она. — Просто не знаю.
— Подумай хорошенько. Надеюсь, ты примешь правильное решение.
Я ушла от нее в полной уверенности, что она не откажется от брака с Томом Марнером ради чужого ребенка.
Через два дня Бенедикт зашел ко мне и сообщил, что Том Марнер хочет переговорить с нами.
— С нами? — удивленно спросила я.
— С тобой, со мной и Селестой, — ответил он.
— По поводу Ли?
— Да, она вместе с ним. Кажется, речь пойдет о чем-то серьезном. Иди в мой кабинет. Скоро они туда придут.
Вслед за нами в кабинет вошла Селеста — новая Селеста. Всякий раз, видя ее, я тихо радовалась.
— Интересно, в чем тут дело? — спросила она.
— Я думаю, Том Марнер и Ли собираются пожениться.
— О, этот брак будет очень… очень… как это сказать?
— Подходящим? — подсказала я.»
— Вот именно.
Наконец они пришли. Ли была очень взволнованна, а Том Марнер — как никогда серьезен.
— Садитесь и рассказывайте, — пригласил Бенедикт.
Наступила пауза Том Марнер взглянул на Ли и улыбнулся.
— Начинай, — сказал он.
Ли собралась с духом.
— Это произошло, когда я поехала в Хай-Тор. Мне впервые пришлось жить вне дома.
— Я помню, как ты приехала, — пробормотала Селеста.
— Да, вы там были, — продолжала Ли. — Для меня все было в новинку, ведь я до этого никуда не уезжала.
Все очень хорошо относились ко мне, а особенно месье Жан-Паскаль.
Я глубоко вздохнула. Невозможно было без содрогания слышать это имя. Я уже предполагала, что она расскажет дальше — Я… я подумала, что у нас с ним любовь. Я думала, что он женится на мне Постарайтесь понять меня. Я ничего не знала о жизни, проводя все время возле матери, которая без конца толковала о грехе, о геенне огненной. Я знала, что грешу… но так уж получилось. Никаких разговоров про женитьбу не было, но я думала, что если люди делают то, что мы, то они должны… со временем..
— Мы понимаем, Ли, — сказала я.
— Потом я закончила эти гобелены и отправилась домой. И тут выяснилось, что у меня будет ребенок.
Мою мать вы знаете.
— Я хорошо знала ее, — подтвердила я.
Мне нетрудно было представить себе сцены, которые разыгрывались в этом доме, ужас Ли и гнев ее матери. Она, отыскивающая грехи во всем, что ее окружало, внезапно узнала о том, что ее дочь станет матерью незаконнорожденного ребенка.
— Она сказала мне, что я проклята, — продолжала Ли, — что я буду гореть в аду. Наша репутация будет подорвана. Она решила прогнать меня, чтобы я сама позаботилась о себе.
— Вот оно, ее христианское человеколюбие, — пробормотал Бенедикт.
— Не судите ее слишком строго, — попросила Ли. — — Она считала, что вправе так поступать. Кое-что выяснилось, когда она говорила со мной… Она была так взволнованна, что проболталась. Ей тоже было нелегко.
Она всегда называла себя миссис Полгенни, но на самом деле никогда не была замужем. С ней случилось нечто похожее. Когда ей было шестнадцать, ее соблазнил сквайр из тех мест, в которых она жила. Родилась я… Родители были потрясены и отослали ее к какой-то тетушке, где она сказала, будто она овдовела. Эта тетушка была акушеркой. У нее моя мать выучилась этому ремеслу, а позже вернулась в Полдери и стала там практиковать. Мне тогда было лет пять. Случившееся подействовало на нее так, что она стала фанатично религиозной. Она полагала, что спасена, зато во всех и в каждом видела только грехи. Представляю ее ужас… да и мне было очень плохо — ведь я принесла ей столько огорчений. Она держала меня запертой в доме, а всем в округе сказала, что я уехала к тетушке в Сент-Ив. Никакой тетушки в Сент-Иве у нас не было.
— Мне однажды показалось, что я видела тебя в окне, — сказала я. — Только тень… ты появилась и исчезла.
— Да, я вас видела, — подтвердила Ли, — и очень испугалась. Я не представляла, что делать, если все об этом узнают, и мое состояние ухудшилось. Моя мать сказала, что у нее есть план. Она была готова на все, что угодно, лишь бы никто не узнал. Вот она и придумала такую вещь. Дженни Стаббс время от времени приходило в голову, что она беременна. Очень уж она хотела ребенка. Моя мать, будучи акушеркой, смогла воплотить свой план в жизнь. У Дженни и в самом .деле когда-то был ребенок. Мать решила осмотреть ее и сообщить всем, что Дженни действительно беременна.
Она будет навещать ее, а потом объявит, что Дженни родила, и выдаст моего ребенка за ребенка Дженни.
Чем больше она об этом думала, тем больше ей нравился ее план: она избавится от ребенка, а моя честь будет сохранена.
— Значит, Люси — твой ребенок! — воскликнула я.
— Но не все пошло так, как было задумано. В то же самое время рожала ваша матушка. Она умерла, а на ребенка поначалу мало обращали внимания. Девочка родилась слабой. Моя мать решила, что жить ей несколько дней, в крайнем случае, несколько недель.
Она всегда любила малышей, и только когда они Подрастали, она начинала замечать в них недостатки.
Тогда она изменила план. Она взяла слабенького ребенка миссис Лэнсдон и отнесла его к Дженни, а моего ребенка положила сюда, в детскую. Моя девочка была крепенькой, здоровой, и моя мать посчитала, что так будет лучше. Моя девочка должна была расти в таких условиях, которых не смогла бы обеспечить Дженни Стаббс… В конце концов, моя мать была ее бабушкой.
