Филиппа Карр - Подмененная
Бенедикт кивнул и усмехнулся.
— Я вижу, у тебя все очень логично выстроено, — сказал он.
— Это необходимо, Бенедикт. Мы должны подумать о Седеете. Нельзя было допускать этого. Не случись этого скандала, вы стали бы членом кабинета министров, не было бы тех ужасных подозрений и страхов, которые мы пережили за последнее время.
— Я все понимаю. Ты права. Это моя вина.
— Но ведь все можно изменить, верно?
Он произнес хриплым голосом:
— Я постараюсь, Ребекка.
— Вы изменитесь, обещайте мне.
Бенедикт взял меня за руки и привлек к себе. Я обняла его.
— Между нами все изменилось. С ней должно быть также, — сказала я.
Он молчал. Думаю, ему мешало волнение.
— Мне кажется, Бенедикт, — продолжала я, — вам удалось вернуть мне счастье. Если бы я могла отплатить вам тем же…
— Ну вот, Ребекка, ты стала моим ангелом-хранителем, — сказал он и как-то неуверенно засмеялся.
Потом слегка отстранил меня:
— Я благодарю за тебя Господа., .
— Мы оба должны благодарить Господа друг за друга, — добавила я.
Я проводила Бенедикта в их спальню.
— Селеста, — тихо позвала я, — здесь Бенедикт.
Она тут же встрепенулась и села в кровати, испуганно глядя на нас. Бенедикт подошел и обнял ее.
— Я так рад, что ты вернулась, — сказал он.
Она прильнула к нему. Я сказала:
— Не бойся, Селеста. Бенедикт все знает и понимает.
Я вышла и прикрыла за собой дверь.
От радости мне хотелось петь. Я чувствовала, что со временем все будет прекрасно.
ПРИЗНАНИЕ
Течение следующих нескольких дней случилось очень многое Радостно было видеть повеселевшую Селесту.
Она уже знала, что Бенедикт посвящен во все подробности случившегося и ни в чем не упрекает ее. Он признал свою вину и, по всей видимости, намерен был изменить свое отношение к жене.
Что же касается Селесты, то она жила как будто в каком-то счастливом сне.
Доктор был доволен развитием событий и сказал, что лучше не напоминать ей о случившемся до полного излечения. Дело с прессой улаживал Бенедикт, и в газетах, конечно, появились ожидаемые заголовки. Он был изображен восторженным мужем, пережившим ужасные испытания смело и достойно. Я вспомнила дядю Питера, который сказал бы, что это, в конце концов, послужит созданию образа политика. Нет ничего лучше для людей, чем счастливый конец романтической истории.
Жаль, конечно, что это случилось уже после формирования кабинета, но, как философски заметил бы дядя Питер, кабинет формируется не в последний раз и теперь у сокрушенного горем мужа, бурно радующегося возвращению жены, шансы были хороши как никогда.
Я поговорила с Бенедиктом с глазу на глаз и сказала, что хотела бы вернуться в Мэйнорли раньше, чем они. Я собиралась открыть запертую комнату, вынести оттуда вещи мамы и сменить там всю обстановку. Мне могла помочь миссис Эмери.
К моему удивлению и радости, Бенедикт согласился. Они с Селестой собирались задержаться в Лондоне на несколько дней. Он полностью посвятил себя жене, обсуждая с ней вопросы политики и вовлекая ее в орбиту своей жизни. Она откликалась на это, как цветок, раскрывающийся солнцу, и к ней возвращались былая красота и живость.
Я вернулась в Мэйнорли.
Конечно, все чрезвычайно радовались возвращению Селесты. Дети засыпали меня вопросами о ней. Я рассказала им, что она потерялась, так как забыла, кто она такая, и они слушали меня с округлившимися от удивления глазами.
— А потом она очутилась на нашей улице, увидела наш дом и начала вспоминать, — завершила я объяснение.
— Да как же можно забыть, кто ты такой? — удивилась Белинда.
— Такое иногда случается.
— А теперь она снова все помнит? — спросила Люси.
— Начинает припоминать… и вскоре приедет сюда.
Белинда задумалась. Любопытно было бы узнать, о чем она думала.
Вскоре я сидела в комнате миссис Эмери и пила чай.
— Думаю, нам предстоит сделать некоторые изменения, миссис Эмери, — сказала я. — Знаете, мистер Лэнсдон очень страдал.
— Может быть, может быть, — сказала миссис Эмери.
— Это заставило его понять, что жена значит для него гораздо больше, чем он предполагал.
Миссис Эмери кивнула.
— Много же времени это у него заняло, — сурово заметила она.
— Миссис Эмери, я хотела поговорить по поводу запертой комнаты. Я собираюсь вынести оттуда вещи моей матери и надеюсь, что вы поможете мне.
Миссис Эмери облегченно вздохнула.
— А мистер Лэнсдон знает? — спросила она.
— Да. Это я ему предложила. Он все понимает. Я сказала, что к их приезду здесь больше не будет запертой комнаты.
— Это хорошо. Очень мне эта комната не нравилась.
— Я думаю, что мы сменим там и меблировку, может быть, кое-что вынесем. Письменный стол, где хранятся его бумаги, нужно оставить. А вот одежду мы уберем всю. Возможно, пригодится что-нибудь из мебели, стоящей на чердаке. Комната сразу станет выглядеть иначе…
— Я понимаю, что вы имеете в виду, мисс Ребекка.
Вы только скажите, когда начинать.
К концу следующего дня комната совершенно преобразилась. Я упаковала одежду мамы, и ее отнесли на чердак. Ее щетку для волос с инициалами я отнесла в свою комнату Когда мы закончили работу, ничто в этой комнате уже не напоминало о маме. Теперь вей было готово к их возвращению.
Ответа от Патрика пока не было. Я убеждала себя, что ждать его еще рано, но в каком-то уголке сознания оставался страх, что Патрик может не вернуться.
Возможно, усомнившись в нем, я нанесла ему слишком глубокую рану.
Я гнала от себя эти мысли. Слишком рано, внушала я себе. Он вернется, обязательно вернется. Бенедикт и Селеста сумели начать новую жизнь, и я надеялась, что то же произойдет со мной и Патриком.
Я заметила, что Том Марнер несколько подавлен.
Это удивило меня, и я решила поговорить с ним, пока дети занимались с мисс Стрингер. Я спросила его, что случилось. Некоторое время он молчал, а потом сказал:
— Я замечательно провел здесь время. Я не хотел уезжать, когда у вас начались неприятности, но теперь все в порядке, и мне пора думать о возвращении.
— Я полагала, что за вашим рудником есть кому присмотреть.
— Конечно. Но не могу же я пробыть здесь вечность. И теперь, когда хозяйка вернулась, что ж, кажется, мне пора собирать вещи. Но мне этого очень не хочется…
— Нам будет жаль расставаться с вами. Не представляю, что скажет Белинда.
Том Марнер улыбнулся:
— Ха, в том-то и дело. Я и так довольно надолго задержался здесь. Но нужно же было подождать, пока все уладится. Теперь я могу уехать.
— Судя по всему, это вас не радует.
— Здесь у вас хорошо. Уж и не припомню, когда я в последний раз был так доволен — Всегда становится грустно, когда визит подходит к концу и наступает пора расставания. Но я надеюсь, что вы еще приедете к нам.
