Мэри Рэдклифф - Тайна Ретта Батлера
Фред громко заржал, радуясь такой перспективе, ведь не так часто ему улыбалась удача.
— Гарри, но ведь ты же обещал, что не будешь меня убивать!
— Обещал, я свое слово сдержу, я не буду тебя убивать, и Фред тебя пальцем не тронет. Тебя повесит шериф прямо на площади. Ведь ты, амиго, слишком болтлив и достоин такой участи. К тому же, ты опасен для общества.
Мигель Кастильо рухнул на пол и принялся кулаками колотить по дубовым доскам.
— Проклятье! Проклятье! Будь ты проклят, Гарри! Будь ты проклят! Что б ты сдох! Я всем расскажу, кто ты, всем! И тебе тоже не миновать петли, не миновать!
— А вот это ты напрасно. До завтрашнего утра ты никому не скажешь, а завтра я уже буду очень далеко, очень. И буду не один, а с твоим лучшим другом, с Рэттом Батлером, Поверь мне, он не такой глупый, как ты и ничего мне не скажет. Мы с ним раскопаем могилу и поделим деньги, поделим честно — половина ему, половина мне. Ведь я знаю кладбище, он знает могилу. Так что, Мигель, ты же понимаешь, все честно.
— А я? — закричал Мигель Кастильо.
— А ты, думаю, в это время будешь болтаться посреди площади и горожане будут подходить к тебе и плевать в твою рожу.
— Ты сволочь, Гарри, ты мерзавец, ты сукин сын.
— Вполне возможно, но это для тебя, Мигель, ничего не меняет и завтра к полудню ты будешь чувствовать себя превосходно.
Фред громко засмеялся, предвкушая, как легко он сможет заработать три тысячи долларов.
— Правда, Фред, ты получишь бумажными банкнотами, а не золотом, но, я думаю, тебя устроит и это.
— Конечно, Гарри, я просто счастлив.
ГЛАВА 21
А Рэтт Батлер и не подозревал, что в то время, когда он прогуливается по улицам городка под руку со Сьюзен, его компаньона зверски избивают в номере отеля.
Если бы он знал, то конечно же, сразу бросился бы на помощь. Но он оставался в неведении.
Рэтт Батлер не спешил в отель еще и по той причине, что прекрасно понимал: Мигель Кастильо будет ждать его как миленький, никуда не денется. Он будет его ждать даже десять лет, ведь имя на могиле было известно лишь одному ему — Рэтту Батлеру.
Один человек во всем мире знал имя на этой могиле, а оно стоило очень дорого.
Поэтому насчет своих отношений с мексиканцем Рэтт Батлер не волновался.
Рэтт смотрел на утонченный профиль женщины. Теперь она уже не казалась ему такой загадочной и далекой, ведь Сьюзен шла с ним под руку и время от времени сжимала его локоть, пыталась взглянуть ему в глаза, но тут же отводила взор.
Наконец-то Рэтт Батлер вспомнил, что она до сих пор не знает его имени.
— Извините, что я не представился: мое имя Рэтт Батлер.
— Вы наверное не из этих мест? — робко спросила Сьюзен.
— Да, я родился в Чарльстоне.
— О, это далеко, — воскликнула женщина. — Я сама из тех краев.
— Откуда же вы?
— Я из Саваны, — и женщина задумчиво посмотрела в глубокое ночное небо, накрывавшее собой всю землю.
— Сьюзен, ты знаешь, как находить дорогу по звездам?
— Немного, ведь мой отец был моряком, — она вновь посмотрела на небо и протянула к нему свою руку, так, словно хотела коснуться пальцами звезд. — Вот это Полярная звезда, она всегда неподвижна, что бы ни происходило вокруг. Другие звезды движутся, а она нет.
— Она находится над полюсом, поэтому всегда неподвижна, — заметил Рэтт Батлер и тут же мысленно выругал сам себя.
«Какую чушь я несу, неужели об этом можно говорить с женщиной, которую лишь час назад продал с торгов муж? Ведь я даже не могу себе представить, что творится у нее в душе».
— Сьюзен, ты, наверное, голодна? Может, пойдем поужинаем?
— Нет, — качнула головой женщина, — я сейчас не могу есть, мне кусок не полезет в горло. Я сама до сих пор не верю в то, что произошло.
— Не надо отчаиваться, — попытался ее утешить Рэтт Батлер, — все в жизни бывает. Завтра твой муж проспится и вновь будет нормальным человеком.
— Нет, мистер Батлер, вы себе не представляете, какой человек мой муж. Он совсем сумасшедший, особенно когда выпьет.
— Но он не похож на бездельника и оборванца, — сказал Рэтт Батлер, — выглядит вполне прилично…
— В том-то и дело, — глаза женщины сверкнули, — он умеет пустить людям пыль в глаза и почему-то все жалеют его, а не меня. Я бы не сказала, что у меня ангельский характер, но терпеть его выходки у меня уже не осталось сил. Месяц тому назад он закрыл меня в погребе, и я просидела там трое суток. Там были крысы, и я чуть не умерла от страха.
Рэтт Батлер усмехнулся.
Женщина вздрогнула.
— Вам смешно, а мне нет.
— Да и мне не смешно, — пожал плечами Рэтт, — просто все так глупо, и я, наверное, выглядел идиотом, когда предложил за вас пятьдесят долларов.
— Вы, мистер Батлер, жалеете об этом?
— Ничуть, мне не жалко денег, мне жалко вас. Что вы теперь будете делать?
Женщина пожала плечами, и Рэтт Батлер почувствовал, что она тихо-тихо заплакала.
Рэтт обнял ее за плечи.
— Не надо, Сьюзен, плакать, все равно это не поможет.
— Мистер Батлер, — прошептала Сьюзен, — увезите меня от него, возьмите с собой, я буду вам прислуживать…
— Нет, — покачал головой Рэтт, — у меня не такая жизнь, чтобы подвергать опасности и тебя.
— Я не боюсь опасностей, я вообще ничего не боюсь. Разве можно бояться чего-либо после того, что со мной случилось?
— Сьюзен, но ты же сама говорила, что боялась крыс, а люди куда страшнее их.
— Так это было в погребе, а на свету я ничего не боюсь.
— А сейчас ночь, — улыбнулся Батлер, — ты не боишься идти рядом со мной? Ведь ты не представляешь, какой я человек.
— Нет, в вас, мистер Батлер, чувствуется благородство и вы добрый. Ведь вы пожалели меня…
— Жалость — не лучшее из чувств, — ответил Рэтт, — я уже в этом убедился. Оно иногда куда страшнее, чем ненависть.
— Почему? — удивилась женщина.
— Я уже однажды пострадал из-за жалости, иначе бы не скитался в этих краях. Но если ты, Сьюзен, не хочешь возвращаться к мужу, может, тебе лучше вернуться к родителям?
Женщина горько усмехнулась.
— Я бы уже давно вернулась, но мои родители погибли.
— Мне очень жаль, Сьюзен.
И она принялась рассказывать о своих несчастьях. Казалось, ей от этого становится легче.
Она говорила о том, как сгорел ее дом, как погибли в огне родители.
И Рэтту Батлеру очень ярко представлялись его родные места.
Он вспомнил свой дом, вспомнил не только Чарльстон, но и Савану, он уже видел отсветы пожара, слышал крики людей, бегающих в бессильном желании помочь.
— Мой отец был шкипером, — говорила Сьюзен, — он возил хлопок, хлеб… А мы с мамой ждали его, ходили встречать. Казалось, ничто и никогда не омрачит нашу счастливую жизнь. Родители меня любили, ведь я была единственной дочерью. А мой отец вообще никогда не пил. Не улыбайтесь, мистер Батлер, бывают моряки, которые в рот не берут спиртного.
