К. У. Гортнер - Откровения Екатерины Медичи

В этих словах мне почудился скрытый смысл. Я метнула пронизывающий взгляд на Марго. Она накрыла своей ладонью руку Эркюля; оба следили за мной с напряженным интересом, точно пара охотничьих псов, готовых по первому слову броситься на добычу.

Я вновь поглядела на Карла.

— Смотри не проиграйся, — пробормотала я и потянулась потрогать его лоб — очень уж он вдруг раскраснелся.

При моем прикосновении Карл отшатнулся, и я ощутила, что от лица его веет неестественным жаром.

— У тебя жар. Вспомни, что говорил Паре: тебе нельзя переутомляться. Думаю, на сегодня азартных игр хватит.

Карл начал было возражать, однако наваррец тут же поднялся.

— Ваша мать права, — проговорил он, одарив моего сына сердечной улыбкой. — Мне бы не хотелось, кузен, чтобы вы из-за меня опять разболелись. Может, сыграем завтра, когда вы хорошенько выспитесь?

В его голосе прозвучало сострадание, и сердце мое сжалось. Генрих говорил так, словно и впрямь беспокоился о здоровье Карла.

— Завтра не выйдет, — отозвался Карл. — Разве ты забыл? Завтра мы едем охотиться в Венсенн.

— Да, правда. — Генрих на мгновенье замер. — И как я мог забыть?

Я издала деланый смешок и положила руку на плечо Карла.

— Не думаю, что тебе было бы разумно скакать целый день верхом, пока ты еще не избавился от лихорадки.

— Но я обещал! — Карл вывернулся из-под моей руки и неуклюже встал, запахнув полы просторной мантии.

Он сильно исхудал и рядом с Генрихом казался ребенком, обряженным в королевские одежды. Даже голос у него был по-детски капризный.

— Мне полегчало, и я хочу поехать на охоту. Мне надоело торчать в четырех стенах.

— Посмотрим, — повторила я и обратилась к наваррцу: — Если ты, господин мой, желаешь проехаться верхом, тебе может составить компанию Генрих. Уверена, Марго не откажется денек побыть с Карлом и позаботиться о том, чтобы он не скучал. Не так ли, моя дорогая?

— Разве у меня есть выбор? — едва слышно пробормотала дочь.

— Вот и славно. — Я улыбнулась. — Стало быть, улажено. Завтра Генрих отвезет его в Венсенн, а если Карл к вечеру почувствует себя лучше, мы устроим ужин в кругу семьи.

Наваррец, не дрогнув, встретил мой взгляд; глаза его были лишены всякого чувства, будто стеклянные.

— С удовольствием, — проговорил он.

Затем он, Марго и Эркюль ушли, а я, уложив Карла в постель, тут же вернулась к себе и вызвала Генриха. Вид у него был помятый — мой вызов прервал его послеобеденный сон.

— Что случилось? — спросил он, мгновенно почуяв мое напряжение.

Я прошлась по комнате, стараясь разобраться в причинах необъяснимо охвативших меня опасений. Затем рассказала Генриху о своем визите.

— Все выглядело так, будто они что-то замышляют.

— Если бы дело касалось Марго, я бы не усомнился, что так оно и есть. — Генрих рассмеялся. — Она ненавидит нас, поскольку мы использовали ее бракосочетание, чтобы перебить гостей-гугенотов. Как будто ее когда-нибудь заботила судьба еретиков! Зато бедняга Карл попросту хочет оправдаться. Его терзают угрызения совести; в конце концов, он ведь силой вынудил Генриха перейти в католичество. К тому же, какой вред способен причинить нам наваррец? Гугеноты рассеяны и бегут, спасая свои шкуры… А Генрих — не Колиньи.

— И однако, он может выступить против нас! — огрызнулась я, но тут же прикусила губу, сожалея, что помимо воли выдала свой тайный страх. Впрочем, было поздно, и я прибавила: — Я помню, что Генрих — муж Марго. Он обязан нам жизнью, и у меня нет никаких доказательств, что он что-то замышляет, но… Мне не нравится его близкая дружба с Карлом.

Генрих кивнул.

— Что я должен сделать?

Я помолчала, размышляя.

— Возьми его завтра на охоту, как и было задумано, но постарайся затянуть время, чтобы вам пришлось заночевать в Венсеннском замке. Обо всем остальном позаботится Бираго.

— Матушка, неужели ты хочешь… — Глаза Генриха округлились.

— Нет! — оборвала я. — Конечно же нет. Я не хочу его смерти, но в то же время я должна быть уверена, что он не выступит против нас. Лучше ему какое-то время посидеть в Венсенне под стражей. Марго при желании к нему присоединится. Как только наваррец ее обрюхатит, нам уже можно будет не беспокоиться о его благонадежности.

— Что ж, в Венсенн так в Венсенн. — Генрих коснулся губами моей щеки.

Утро следующего дня я пережидала в своем кабинете, занимаясь письмами, хотя мысли мои блуждали далеко. За несколько часов мне едва удалось закончить пару писем; наконец я поднялась, чтобы отправиться пообедать, и тут в кабинет ворвался Бираго.

— Идемте, идемте скорее! — задыхаясь, выговорил он. — Его величеству стало хуже!

Мы бегом бросились в спальню Карла. Комната выглядела так, словно по ней пронесся жестокий ураган: стулья и столы опрокинуты, тарелки сброшены с полок, сундуки перевернуты. Лишившись дара речи, я ошеломленно смотрела, как Паре, обхватив моего сына за плечи, изо всех сил прижимает его к кровати. Карл извивался всем телом, изо рта его извергалась кровянистая пена.

Бираго в отчаянии заломил руки. Паре пытался просунуть меж зубов Карла кожаный жгут, но мой сын внезапно испустил гортанный вопль и выгнулся назад с такой силой, что отшвырнул врача от кровати. Я вскрикнула: тело моего сына изогнулось немыслимой дугой, затылком едва не доставая до пяток; ночная сорочка с треском лопнула на груди. Паре, пошатываясь, двинулся было к Карлу, но тот опять начал извиваться в конвульсиях. Тогда мы с Бираго бросились к кровати; я ухватила Карла за руки, Бираго вцепился в его ноги, и тогда Паре наконец удалось просунуть меж зубов жгут. Мощь конвульсий, в которых содрогалось тело Карла, превосходила все человеческие представления. Мне едва хватило сил, чтобы удержать его прижатым к кровати; глаза его бешено вращались, из носа текла кровь.

Внезапно Карл затих, и только грудь с клокочущим звуком вздымалась и опадала.

— Что это? — в ужасе прошептала я. — Что с ним случилось?

— Не знаю, — вполголоса ответил Паре. — Я, как всегда, принес его величеству дневное питье, но здесь были их высочества Марго и Эркюль, а потому я оставил питье на столике и вернулся позже. Их высочества уже ушли, а его величество спал. Я подождал снаружи и тут услышал, как он задыхается и хрипит. Когда я вбежал в комнату, он уже был вот в таком состоянии. С утра он выглядел лучше и жара у него не было. Я проверил.

— Марго была здесь? — Я взглянула на Бираго.

— Посмотрите, что у него на груди! — прошептал тот.

Я взглянула на торс сына, видневшийся из-под разодранной ночной сорочки. На бледной коже Карла темнел амулет из потертого серебра, на котором был вычеканен старинный рисунок. Я застыла. Паре уже отошел к перевернутому столику, возле которого валялась в луже разбросанная посуда, поднял кубок и поднес к носу.