Джудит Макнот - Королевство грез
Леди Катарина Мельбрук, симпатичная брюнетка, всего чуточку старше Дженни, подошла к ней и улыбнулась, наблюдая за гарцующим на коне под аккомпанемент менестрелей рыцарем. На прошлой неделе Дженни с изумлением обнаружила, что кое-кто из англичан нравится ей, и изумилась еще больше, когда показалось, что и они ее приняли.
Подобное отношение к ней так разительно отличалось от их поведения на свадебном вечере в Меррике, что у нее остались кое-какие сомнения на сей счет. Однако Катарина Мельбрук стала единственным исключением, заводя откровенные и дружелюбные разговоры, и Дженни полюбила ее и прониклась доверием с самого первого дня, когда та, хохоча, заявила:
— Слуги болтают, будто вы — нечто среднее между ангелом и святой. Нам рассказывали, — поддразнила она, — как вы два дня назад разжаловали своего управляющего за то, что он высек кого-то из ваших вассалов. А с провинившимся пареньком, поразительно метким охотником, обошлись более чем милосердно.
С этого момента завязалась их дружба, и Катарина постоянно оказывалась у Дженни под рукой, помогая вести дела и распоряжаться слугами, когда они с тетушкой Элинор разрывались на части.
В данный момент она отвлекла внимание Дженни от сэра Бадрика, шутливо заметив:
— Известно ли вам, что ваш супруг и сейчас сверлит вас взглядом, который даже мой совершенно неромантический муж называет «нежным»?
Дженни невольно устремила взор в ту сторону, куда смотрела Катарина Мельбрук. Ройса окружала толпа гостей, среди которых был и лорд Мельбрук, и он, кажется, был поглощен завязавшейся среди мужчин беседой.
— Он отвернулся в тот самый момент, как вы взглянули, — фыркнула Катарина. — Однако вчера вечером он смотрел совсем по-иному, когда лорд Брафтон таскался за вашими юбками. То был взгляд бешеного ревнивца. Кто б мог подумать, — перескакивая с одного на другое, болтала она, — что наш дикий Волк станет ласковее ручного котенка меньше чем за два месяца после женитьбы?
— Он не котенок, — возразила Дженни с таким чувством, что у Катарины вытянулось лицо.
— Я… пожалуйста, Дженни, простите меня, ведь вы в самом деле попали в ужасное положение. Мы все понимаем, поверьте.
Глаза Дженни тревожно расширились при мысли о том, что ее чувства к Ройсу каким-то образом могли стать общим достоянием. Несмотря на отчуждение, они более двух недель назад, когда в ворота начали въезжать нежданные гости, прибывающие на турнир, договорились не посвящать посторонних в свои разногласия.
Все понимаете? — осторожно переспросила Дженни. — Что именно?
— Ну, как трудно вам будет завтра… сидеть на турнире на галерее мужа и оказывать ему знаки внимания на глазах у своих родичей.
— Я этого делать не собираюсь, — со спокойной решимостью заявила Дженни.
— Дженни, но не собираетесь же вы сесть на другой стороне… с шотландцами?
— Я и есть шотландка, — провозгласила Дженни. но внутри у нее что-то мучительно сжалось. — Теперь вы Уэстморленд… Сам Господь заповедал жене прилепиться к мужу! — Прежде чем Дженни смогла ответить, Катарина схватила ее за плечи и отчаянно проговорила:
— Вы даже не представляете, что наделаете, если публично уйдете на сторону его противников! Дженни, здесь Англия, а ваш муж — это… это легенда! Вы выставите его на посмешище! Все, кто успел полюбить вас, сменят любовь на ненависть, пусть даже в тот же момент будут презирать вашего мужа, не сумевшего покорить собственную жену! Пожалуйста… я умоляю, не делайте этого!
— Я… мне надо напомнить мужу о времени, — безнадежно отвечала Дженни. — Еще не зная, что у нас будет столько гостей, мы отвели этот вечер вассалам, прибывшим в Клеймор для принесения присяги на верность.
Торчавшие позади нее слуги глядели ей вслед как побитые, потом кинулись к кузнецу, стоявшему в компании двух десятков конюших из Клеймора.
— Ее лордство, — не веря самому себе, выпалил один из слуг, — будет завтра сидеть с шотландцами. Она усядется против нас!
— Врешь! — взорвался юный лакей, обожженную руку которого Дженни вчера самолично лечила и перевязывала. — Она никогда так не сделает. Она наша.
— Милорд, — молвила Дженни, добравшись до Ройса, и он мгновенно повернулся к ней, оборвав лорда Мельбрука посреди фразы, — вы сказали… — попыталась напомнить она, не в силах выбросить из головы слова Катарины об обращенном на нее взгляде мужа.
«Похоже, — опасливо думала Дженни, — что-то такое в глазах его есть, когда он вот так смотрит…»
— Что я сказал? — спокойно переспросил он.
— Вы сказали, что обычно все рано ложатся накануне турнира, — пояснила Дженни, приходя в себя и принимая то самое любезно-безразличное выражение, которое пыталась сохранять при нем после смерти Уильяма. — И ежели собираетесь предоставить всем такую возможность, разумно было б принять присягу на верность и покончить с этим, покуда не слишком поздно.
— Вы себя плохо чувствуете? — спросил он, оглядывая ее прищуренными глазами.
— Нет, — солгала Дженни. — Просто устала. Вассальную присягу принимали в большом зале, где собрались все феодалы Ройса. Почти целый час Дженни стояла с Катариною, Бренной, сэром Стефаном и другими, наблюдая, как каждый вассал Ройса подходит к нему в свой черед. В согласии с древней традицией каждый опускался пред ним на колено, вкладывал обе руки в ладони Ройса, покорно склонял главу и клялся в верности. Сей акт повиновения нередко изображался на портретах высокопоставленных дворян с их подданными, и сюжет моментально угадывался благодаря характерным позам. Дженни всегда считала обряд чересчур и без всякой надобности унижающим вассала. При мерно то же самое чувствовала и Катарина Мельбрук, которая тихонько заметила:
— Это, наверное, весьма унизительная процедура, — Так и должно быть, — заявил лорд Мельбрук, явно не разделяющий неблагоприятного мнения жены. — Впрочем, стоял же я точно в такой самой позе перед королем Генрихом, стало быть, это не столь уж позорно, как вам, леди, кажется. Однако, — оговорился он после минутного размышления, — возможно, все выглядит несколько иначе, когда вы — дворянин, преклоняющий колена перед государем.
Как только последний феодал, встав на колени, принес присягу, Дженни тихонько извинилась и проскользнула наверх. Не успела Агнес помочь ей переодеться в ночные одежды из мягкого белого батиста с вышитыми розовым шелком розами, как в дверь спальни, постучавшись, вошел Ройс.
— Я спущусь к леди Элинор узнать, не требуюсь ли ей, — доложила Дженни Агнес и присела в поспешном реверансе перед Рейсом.
Сознавая, что батистовая рубашка почти прозрачна, Дженни схватила бархатный серебристый купальный халат и быстро накинула на себя. Ройс не усмехнулся над этим стыдливым жестом, не поддразнил ее на сей счет, как обязательно сделал бы в счастливые времена, и Дженни отметила, что красивое лицо его осталось совершенно бесстрастным.
