Сьюзен Кинг - Пронзенное сердце
Едва девушка подняла большую и тяжелую крышку, та выскользнула у нее из рук и упала, стукнувшись о стену, прикрытую гобеленом. Странно — ткань, оказалось, висела свободно.
Пораженная, Эмилин заглянула за край гобелена. То, что казалось стеной, на самом деле было тоннелем, холодным и сырым. Она схватила со стола свечу и вошла в темноту.
Сырой холод, неприятный запах и темнота за подняли все вокруг. Неровные каменные стены покрыты замерзшей влагой. Дрожа, Эмилин медленно шла вперед и вскоре поняла, что поворачивает влево.
Поскольку комната когда-то была личными покоями леди Бланш, Эмилин не удивилась, обнаружив рядом уборную. В тупике она увидела деревянное сиденье над узким отверстием. Сквозь узкое окно проникал холодный свежий воздух.
Эмилин поставила свечу в нишу, в которой расплавленный воск от множества свечей образовал достаточно высокий и твердый рельеф. Взобравшись на сиденье и выглянув в окно, пленница увидела двор замка в совсем ином ракурсе.
Ярко освещенная кузница стучала и звенела. Рядом стояли два осадных орудия, только что очищенных от снега. Дальше, возле старой конюшни, толпились солдаты. Жизнь так близка — и в то же время так недоступна! Эмилин едва не заплакала от отчаянья.
На минуту закрыв глаза, девушка начала страстно молиться.
— Помоги мне, Господи, — просила она, — я чувствую, что Николас жив, я чувствую это. Я должна снова оказаться рядом с ним и детьми!
Снова открыв глаза, она внимательно исследовала окно. Дыра размером всего в два камня — в нее едва пролезет голова. Будь оно побольше, можно было бы постараться вылезти. Она много слышала о таком способе спасения. Уборная, к сожалению, оказалась бесполезной. Вздохнув, Эмилин слезла с сиденья.
Вспомнив о свече, потянулась за ней. Но воск выскользнул из рук, и свеча упала прямо в отверстие. Эмилин наклонилась. Свеча падала куда-то очень далеко, и падение ее откликалось гулким эхом.
Она долго-долго смотрела вниз.
Значит, выход из этой башни все-таки есть.
«Будь осторожна во время молитвы, — всегда повторяла Тибби, — ты можешь получить то, о чем просишь».
Эмилин взволнованно шагала перед камином. Ее молитва услышана, но она вовсе не уверена в том, что такое решение проблемы устраивает ее.
Насколько она знала, уборные представляли из себя глубокие шахты, которые обычно заканчивались выгребной ямой под зданием. Иногда эти шахты строились наклонно — так было, например, в Эшборне — и имели стоки с нескольких этажей. Другие же вели вертикально вниз. И в Эшборне, и в Хоуксмуре в шахту регулярно сливалась вода, чтобы содержать ее по возможности чистой. Нанимали людей, чтобы чистить выгребные ямы. Стоила такая работа очень дорого.
После долгих раздумий Эмилин решила, что в этой башне все шахты окажутся чистыми — ведь она давно используется только в качестве склада. Кроме того, все неприятное сейчас покрыто толстым слоем снега.
Ее шахта оказалась узкой — едва могли пролезть плечи — и вертикальной. Но Эмилин была худенькой — а сейчас, после всего пережитого, даже худее, чем обычно, — и ловкой.
— Гайар, — пробормотала девушка, нервно сжимая и разжимая пальцы. — Такое было в замке Гайар. Причем там были вооруженные мужчины — гораздо больше меня.
Она вспомнила историю взятия неприступной крепости короля Ричарда во Франции — замка Гай-ар. Та пала, когда отряд французских рыцарей проник в нее таким же путем, каким она сейчас собиралась выбраться из башни. Это хитрое внедрение послужило причиной падения одной из самых красивых и мощных крепостей.
Эмилин металась по комнате. Лучше шахта сортира, чем голодная смерть в этой комнате, решила она. Лучше выгребная яма, чем вечная разлука с Николасом и детьми.
Девушка подошла к куче одежды посреди комнаты и начала перебирать ее. Не желая больше думать о неприятных и страшных сторонах своего плана, она сосредоточилась на том, что необходимо сделать, чтобы выбраться отсюда.
Глава 26
— Приветствую вас, барон Хоуквуд, — произнес король, входя в комнату. За ним следовали Уайтхо-ук и Шавен с отрядом человек в десять-двенадцать. Кто-то закрыл дверь.
— Ваше Величество! — отвечал Николас. Ноги его все еще были связаны, и стоять ровно ему было трудно. Он смотрел на короля сверху вниз.
Проницательные темные глаза внимательно изучали его. Король оказался на целую голову ниже барона, каштановые волосы его были коротко подстрижены, широкое, почти квадратное лицо обрамляла аккуратная борода. Короткие сильные руки и ноги подчеркивали мощное телосложение. Николас неожиданно вспомнил обезьяну, виденную однажды: хитрую, наблюдательную и нервную.
— Мы слышали от лорда Уайтхоука о вашем обмане, — прервал молчание король. — Надо признаться, он показался нам достаточно странным. — Король повернулся к Уайтхоуку и усмехнулся. — Ваш щенок доставляет вам массу неприятностей. Плохо воспитывали, очевидно?
Уайтхоук кинул на него ледяной взгляд, но Джон его как будто и не заметил. Он смотрел на Николаса.
— Вы признаете, что вы и есть тот разбойник, которого называют Черным Шипом?
— Да, Ваше Величество.
— И вы также заодно с теми баронами севера, которые восстали против нас?
— Да, Ваше Величество.
— В таком случае, у вас на совести два преступления. Но наш гнев может быть смягчен, хотя бы отчасти.
— Ваше Величество?
— Знак ваших добрых намерений будет воспринят благосклонно. — Склонив голову, король многозначительно потер пальцем о палец.
— Как Вашему Величеству, без сомнения, известно, я сейчас переживаю трудную полосу своей жизни. Я в плену.
— Неужели? — Король казался озадаченным.
— Сир, мои карманы абсолютно пусты, — продолжал Николас, пожав плечами. Джон рассмеялся.
— Человек, нападающий на собственного отца, либо безумен, либо храбр без меры. А так как ваш отец — Уайтхоук, вы, несомненно, отважны. В качестве признания вашей смелости мы предоставляем вам выбрать самому — быть ли наказанным за разбой или за государственную измену.
— За разбой, сир. — В душе Николаса промелькнула надежда.
— Очень хорошо. Пусть будет так.
— Ваше Величество, — заговорил барон. Король поднял брови. — Существует закон, касающийся разбойника, который сумел убежать из плена хотя бы на год и один день.
Джон нахмурился.
— Да, есть такой. Какой-то расплывчатый, принятый еще Вильгельмом Завоевателем, указ о том, что такой человек должен быть прощен. — Он взглянул на Уайтхоука. — Сколько времени прошло с тех пор, как вы впервые взяли в плен этого человека?
Уайтхоук стиснул зубы.
— Восемь лет, милорд.
Довольная ухмылка появилась на лице Джона.
