Розмари Роджерс - Это неистовое сердце

– Это имеет какое-то значение?

– Черт возьми, да! Не желаю, чтобы ты бродила одна, и не желаю никаких секретов между нами! Слышишь? – Ощутив тяжесть его рук на плечах, я окаменела, но Тодд не успокаивался. – Ты рассказала часть того, что произошло, и я, возможно, готов кое-чему поверить. Но если мы собираемся пожениться, нужно выяснить все до конца.

Собрав силы, я вырвалась.

– Свадьбы не будет! После того, что вы подумали, всего, что наговорили… О, Тодд! К чему продолжать эту комедию?

– А я говорю, что не позволю делать из себя идиота! Может, вы еще не поняли, мисс, но в здешних местах так принято: если даешь слово, значит, нужно его держать! Ничего, уладим все разногласия после того, как поженимся. Говорю тебе, что готов простить и забыть прошлое, в конце концов, может, во всем этом нет твоей вины, но отныне ты забудешь о своем упрямстве, понятно? Пора уже начинать вести себя как подобает покорной жене! И не смей приглашать Марка провести ночь в твоем доме. Довольно с меня уже и тех сплетен, что ходят о тебе по всей территории!

– Когда же до вас дойдет, что я не имею ни малейшего желания выйти замуж? – взорвалась я, охваченная неожиданным гневом. – Это было ошибкой – мы совсем друг другу не подходим. А теперь – особенно теперь – вы должны быть рады избавиться от каких-либо обязательств по отношению ко мне!

Тихое рычание, раздавшееся в ответ, должно было остеречь меня – я, очевидно, зашла слишком далеко.

– Как тебе удается сохранять такой высокомерный вид? Ледяная недотрога! И это после того, как валялась по чужим постелям с кем ни попадя. И все это только притворство? Может, ты из тех женщин, которым нравится, когда их принуждают? Да-да, помню, несколько раз ты просто напрашивалась на это, да только я побаивался! Как же, воспитанная леди, да к тому же дочь Гая! Но может, ты в душе всегда была сукой, как твоя мамаша!

Я забыла, что Тодд был силен, как дьявол. Внезапно он схватил меня, прижал к стене так, что гнилые доски затрещали.

– Теперь, – прошептал он торжествующе, – теперь посмотрим, забыла ли ты все, что было между нами?!

Я почувствовала, как его губы впились в мои, изо всех сил пыталась увернуться, но не смогла. Все было как раньше, кроме одного – на этот раз страстные, безумные поцелуи оставили меня совершенно равнодушной.

Я перестала сопротивляться, и когда наконец Тодд поднял голову, чтобы взглянуть в мои глаза, лицо его было искажено отчаянием и гневом.

– Теперь вам ясно, что мне не доставляет удовольствия, когда целуют насильно, – прошептала я. – И вы, Тодд, вы тоже больше не хотите меня! Почему не признать это? Вам нужно ранчо, и вы думаете, что таким способом получите его, хотя начинаете меня ненавидеть! Не трудитесь отрицать это! Я вижу по вашим глазам! Почему не сказать честно, что между нами все кончено?!

Оттолкнув его, я направилась туда, где оставила лошадь, но за спиной раздался спокойно-угрожающий голос:

– Я кое-что скажу сейчас, и заруби себе это на носу: любовь или ненависть, но через месяц мы обвенчаемся, и, как всякая кобылка, приучишься ходить под седлом и знать свое место. Не нравится – можешь отправляться на восток или обратно в Англию, но «ШД» – мое! Я боролся за него, истекая кровью, и никто не посмеет отнять то, что принадлежит мне, ясно?!

Тодд стоял, слегка раздвинув ноги, брови сведены в одну темную линию, и я, чувствуя злобный, тяжелый взгляд, устремленный в спину, вскочила в седло и молча пришпорила лошадь.

Тодд предъявил мне ультиматум. Оставалось только решить, что должна делать я. Тодд по крайней мере знал, чего хочет, и был готов за это бороться. Могла ли я сказать то же самое о себе?

Прошла неделя, и стало ясно, что Тодд не собирается отступать. Он не навязывал мне свое присутствие, но каждый день ухитрялся напомнить о моем довольно двусмысленном положении здесь и своей власти над всем окружающим.

Неожиданно я обнаружила, что, куда бы ни отправилась, за мной следят; если собиралась покататься верхом, двое-трое вооруженных людей появляются словно бы ниоткуда. Напрасно я злилась и протестовала – ковбои вежливо касались руками полей шляп, извинялись и объясняли, что так велел мистер Шеннон. Если я приказывала им убраться, они исчезали из виду, но обязательно были поблизости – прятались за деревьями или кустами, но не спускали с меня глаз.

Даже отправляясь на почту в Санта-Риту с Жюлем и Мартой, я замечала знакомые лица ковбоев и наемников или видела лошадей с клеймом «ШД», привязанных к столбам. Жюль признался, что Тодд приставил на ночь к дверям нашего дома охранника – беспокоясь о моей безопасности, конечно.

Вне себя от бешенства, я бросилась к Марку, которого в последнее время редко видела. Он объяснил, что Тодд каждый день придумывает для него новые занятия и деловые поездки. И хотя Марку тоже все это не нравилось, он, как всегда, пытался быть справедливым.

– Знаю, ты, должно быть, вне себя, но поверь, Ровена, это, может быть, к лучшему. Набеги апачей участились. Вчера они сожгли ферму в пятидесяти милях отсюда! Только за две недели ранчо потеряло свыше сотни голов скота. Так что видишь…

Сердце почему-то учащенно забилось, но пронзительный взгляд Марка не позволил выдать себя, и я только поспешно пробормотала:

– Не стану этого терпеть! А если Тодд думает, что может таким способом вынудить меня согласиться…

– Ну конечно, он не может заставить тебя выйти за него, – утешил Марк, мне показалось, слегка нахмурившись.

– И я не позволю его людям слоняться по моей земле! Что, если нанять ковбоев, которые станут слушаться только моих приказов? Надоело чувствовать себя как в тюрьме!

– Ровена, прошу, будь разумной, смотри на вещи здраво! Найдутся ли в этой стране люди, согласные подчиниться приказаниям женщины? Конечно, заплатив огромную сумму, можно найти наемников-профессионалов, но эти люди – настоящие хищники, как ты рассчитываешь управлять ими в одиночку? Не хочешь же развязать здесь настоящую войну только потому, что дядя заботится о твоей безопасности? Ни один человек на этой территории не примет твою сторону. Пожалуйста, наберись немного терпения, пойми, дяде удалось взять над тобой верх…

– Терпение?! Тодд считает, что может сломить меня или вынудить бежать отсюда! Иногда я чувствую, что вот-вот сойду с ума – от ярости или тоски. Чего я жду? Почему до сих пор нет известий от Монтойа? А ты… друг называется! Позволяешь отсылать тебя прочь, как… как…

– Как лакея, хочешь сказать? – закончил за меня Марк. – Когда-нибудь я докажу, что…

– Марк, не сердись, прости меня! Сама не знаю, что говорю. – Я попыталась засмеяться, но почему-то всхлипнула. – Это все от жары и от… Если бы знать только, что мистер Брэгг жив, если бы он сумел доказать хоть что-то! Я бы чувствовала, что не зря приехала сюда.