Филиппа Грегори - Наследство рода Болейн
Она сможет поехать во Францию, при тамошнем дворе оценят ее прелесть, ее легкомыслие. Или останется в Англии, как я, станет еще одной названой сестрой короля. Даже сможет жить со мной, мы опять станем подругами, как раньше, когда я была нежеланной королевой, а она — желанной фрейлиной. Сослать можно в тысячу разных мест, где она не причинит королю беспокойства, где над ее недомыслием станут смеяться, а потом, может быть, она повзрослеет и превратится наконец в разумную женщину. Всякий согласится — она не заслуживает казни. Она просто слишком молода. Анна Болейн — другое дело, та строила планы, плела интриги, шесть лет прокладывая путь к трону, и потеряла все из-за чрезмерного честолюбия. А у этой девочки разумения не больше, чем у котенка. Невозможная жестокость — послать это дитя на плаху. Благодарение Богу, король грустит, а не гневается. Господи, пожалуйста, пусть парламент решит аннулировать брак. Молю небеса, пусть архиепископ Кранмер удовлетворится любовными связями королевы в детстве и не начнет расследовать все ее глупости во время брака.
Не знаю, что в последнее время происходит при дворе. Но я видела ее на Рождество, в Новый год и поняла — она жаждет любви, она готова завести любовника. Как ей себя сдержать? Девочке, ставшей женщиной с мужем-стариком, годящимся ей в отцы, болезненным, бессильным, почти сумасшедшим? Даже более разумная особа в подобных обстоятельствах искала бы утешения среди молодых людей, что вечно увиваются вокруг нее. А Екатерина такая кокетка!
Доктор Херст прискакал из Лондона переговорить со мной и сразу же отослал фрейлин. Я поняла — новости дурные. Как два заговорщика, сидим бок о бок у огня в пустой комнате.
— Что слышно о королеве?
— Пока еще допрашивают. Из нее вытянут все, если только что-нибудь осталось. Ее держат взаперти в Сионском аббатстве, не позволяют никого видеть, даже гулять не выпускают. Дядя отрекся от нее, друзей больше не осталось. Четыре придворные дамы заперты вместе с ней, но и они рады были бы сбежать. Ближайших друзей арестовали и допрашивают в Тауэре. Говорят, она все время плачет и умоляет о прощении. Ничего не ест с горя, совсем не спит. Может, хочет уморить себя голодом.
— Бедная маленькая Китти! Помоги ей Боже! Разве недостаточно причин для расторжения брака? Король может просто выгнать ее.
— Они ищут причины для кое-чего похуже.
Помолчали. Мы оба понимаем, что имеется в виду.
— Я приехал не только из-за этого. Есть новости и пострашнее.
— Боже милостивый, куда уж страшнее?
— Ходят слухи — король подумывает снова взять вас в жены.
Я онемела от ужаса. Вцепилась в резные подлокотники так, что пальцы побелели.
— Не может быть!
— Это идея Франциска, короля Франции. Вы снова заключаете брак, и Англия, Клеве и Франция объединяются против Испании.
— Король вновь хочет союза с братом?
— Против Испании.
— И все это проходит мимо меня? Они могут объединиться, не поставив меня в известность?
— Ваш брат и король Франции хотят вернуть вам законное место, Генрих же мечтает вычеркнуть Екатерину из памяти. Пусть все станет как прежде. Будто ее никогда и не было. Вы только что приехали в Англию, все идет по плану.
— Даже король Англии не может повернуть время вспять!
Я вскочила, заметалась по комнате, сорвалась на крик:
— Не хочу! Он убьет меня, года не пройдет. Женоубийца! Берет женщину, только чтобы уничтожить. Это уже вошло у него в привычку. Я боюсь! Это верная смерть!
— Если он будет оказывать вам уважение…
— Доктор Херст, я уже один раз спаслась. Я его единственная выжившая жена! Не вернусь! Не хочу класть голову на плаху!
— Меня уведомили — он предоставит гарантии…
— Это же Генрих Английский! Какие могут быть гарантии? Он убийца!
— Уверен, он разведется с королевой Екатериной, он уже уведомил парламент. Известно — она не была девственницей, когда выходила замуж. О ее постыдном поведении уже уведомили послов европейских государств и во всеуслышание объявили девчонку шлюхой. Он бросит ее, но не казнит.
— Откуда такая уверенность?
— Зачем ее убивать? Вы взволнованы и не можете рассуждать здраво. Она вышла за него обманом, это грех, она виновата. Об этом уже всем известно. Раз они не женаты, Екатерина не могла наставить королю рога, значит, незачем ее казнить, достаточно выгнать.
— Тогда почему продолжается расследование? Против нее уже достаточно улик. Она шлюха, стыд ей и позор, брака не было. Зачем же ему новое следствие?
— Наказать любовника.
Наши взгляды встретились. Мы оба не знаем, что и думать.
— Я его боюсь, — прошептала я в отчаянии.
— Так и надо, он грозный король. Но он развелся с вами на разумных условиях и сдержал слово. Вы живете в мире и довольствии. Возможно, с ней поступят так же. А потом король захочет снова вступить в брак — с вами.
— Я не могу. Поверьте, доктор Херст, я не осмелюсь. Даже если он проявит великодушие и простит Екатерину. Я не выдержу брака с королем. Каждое утро я на коленях благодарю Бога за свое счастливое избавление. Кто бы вас ни спросил — члены совета, брат, французский посол, — стойте на своем. Я останусь одинока, потому что признала предыдущую помолвку, это подтвердил и король. Он сам сказал: я не имею права выходить замуж. Убедите их — новый брак совершенно невозможен. Клянусь, я за него не выйду. Не положу добровольно голову на плаху, не хочу услышать, как свистит топор.
ЕКАТЕРИНА
Сионское аббатство, ноябрь 1541 года
Ну что у нас тут?
Сказать по правде, ничего хорошего.
Шесть французских чепцов, шитые по краю золотом, шесть простых платьев, шесть нижних юбок, все платья такие скучные — темно-синие, черные, темно-зеленые, серые. Украшений нет, безделушек нет, котенка и того нет. Все подарки короля, что были у меня в комнатах, забрал сэр Томас Сеймур. Сеймур забирает швардовское добро! Только подумайте — чтобы вернуть все королю. Получается, у меня ничего своего и не было. Ничего не подарили, только дали подержать.
У меня три комнаты с ужасно убогими гобеленами на стенах. В одной слуги, а в двух других я, при мне сводная сестра Изабелла, леди Бейнтон и еще две дамы. Они со мной даже не разговаривают — злятся на меня ужасно, что тут очутились, будто я во всем виновата. Только Изабелла со мной чуть подобрее, ей велели читать мне нравоучения, объяснять все мои грехи. С такой невеселой компанией, да еще и в тесноте, — хуже не придумаешь. Священник всегда поблизости, вдруг мне вздумается добровольно всунуть голову в петлю, во всем ему признаться — покато я от всего отрекаюсь. Изабелла дважды в день читает мне нотации, будто я служанка какая-то. Из книг — только пара молитвенников да Библия. Можно, конечно, заняться рукоделием, шить рубашки для бедных, но сколько же их можно шить? Ни пажей, ни придворных, ни шутов, ни музыкантов, ни певцов. Даже моих комнатных собачек забрали, я знаю, они по мне наверняка скучают.
