Янтарный след - Елизавета Алексеевна Дворецкая
– Идут навстречу! – еще издали прокричал гонец.
– Бёдвар? Точно они?
– Лодок множество! На берегу видели дружину, человек сто! Идут к нам! Кроме них, некому больше в такой силе!
Свенельд кивнул: примерно столько людей и должно быть у Бёдвара. По его знаку хирдманы стали надевать шлемы, у кого они имелись, а самые богатые – кольчуги или даже пластинчатые брони. После двух походов на хазарские владения люди Свенельда и Халльтора были весьма богаты дорогим хазарским снаряжением: шлем чуть ли не у каждого, кольчуг насчитывалось несколько десятков, пластинчатые брони имелись у самого Свенельда, у Халльтора, у Тьяльвара, у Эльрада, у Былемира. Хирдманы натягивали луки, брались за оружие и выстраивались близ своих десятских. Свенельд сошел с коня, оружничий надел на него доспех и застегивал ремни на боку, Хольми, телохранитель, держал наготове его высоких хазарский шлем.
Подняв руку, чтобы было удобнее застегивать, Свенельд не мог не вспомнить Годо – именно в это место, в бок, между ремнями доспеха, его брат получил стрелу, от которой и скончался у Свенельда на руках несколько мгновений спустя. Свенельд успел подбежать к нему, но сделать было ничего нельзя. Он и сейчас ясно помнил свое изумление при виде застывших глаз Годо, устремленных в серое зимнее небо, кровь у него на бороде, кровь, сохнущую на своих руках. Боль и тоска пришли позже, на другой день. Он отомстил за Годо, повесил его убийцу на дубу, он снарядил брата на тот свет наилучшим образом, даже добыл ему «смертную невесту», самую лучшую, что сыскалась в Тархан-городце. Сделал все, что только можно сделать, но тоска, хоть и стала за полгода не такой острой, лежала на душе и сейчас, будто неподъемная плита серого камня.
Спешно подошедший Тьяльвар отвлек Свенельда от мыслей о Годо.
– Лодок полтора десятка, – подтвердил он. – Людей видел около сотни, может, сзади еще идут.
– Самого Жилу видел?
– Нет.
– Постой, а зачем им лодки? – вдруг сообразил Свенельд.
– Ну а как они сюда от Альдейгьи попали?
– Так и бросили бы у того конца, зачем через рубы тянуть? Они что, на Хольмгард собрались?
Свенельд хмыкнул – это для Бёдвара была бы совсем безумная мысль, в Хольмгарде Олав располагал далеко превосходящими силами.
Приготовившись, дружина заняла ровный луг близ реки. Выстроили стену щитов, обращенную к северу. Свенельд встал в третьем ряду, среди лучников, окруженный телохранителями.
И вот показался противник. Сотенная толпа… толпа брела вдоль берега без всякого порядка, без оружия, сопровождая нагруженные телеги. Завидев впереди на лугу войско, встречные остановились, в испуге попятились. Толпа смешалась еще сильнее, кто-то даже побежал было назад. Отступив на несколько десятков шагов, встречные остановились. Кто-то стоял, кто-то бегал, кто-то с кем-то советовался.
Это было совсем не то, чего Свен ожидал.
Потом от той толпы отделились несколько человек и направились сюда. Вид у них был самый мирный, и Свенельд вскоре кое-кого узнал: это был Велеок, из местных порожских старейшин с Громотской Головы, с ним его родич-помощник и еще один, совершенно незнакомый человек, в котором, по одежде и по лицу, Свенельд живо признал варяга.
– Нетешич! – окликнул Свенельд одного из своих десятских, словенина родом. – Поди к ним.
Былемир, Нетешин сын, вышел из первого ряда и двинулся навстречу. Они сошлись с Велеоком, за несколько шагов до спутников последнего. Разговора их Свенельд слышать не мог – мешало и расстояние, и шум воды на порогах, – но видел, что Велеок что-то объясняет, показывая то на реку, то на толпу позади себя. Варяга Свенельд не знал в лицо, хотя дружину Бёдвара знал довольно хорошо: как-никак три года провели вместе. Да и в целом этот человек – весьма немолодой, с продолговатым, загорелым, морщинистым лицом, с двумя толстыми косами в седовато-рыжеватой бороде, хорошо одетый, но без оружия, на викинга никак не походил – а уж этой братии Свенельд за жизнь навидался достаточно.
Вскоре Былим вернулся.
– Говорят, это гости торговые, – объявил он. – Три купца с товарами и дружиной, пробираются в Хольмгард. Напугались: что, говорят, исполчились на нас, мы люди мирные! Свеи, из Бьёрки.
По рядам дружины прошел ропот, выражавший отчасти облегчение, отчасти насмешку над своей воинственностью, которая оказалась лишней.
– Как же они прошли – Жила из Ладоги убрался? – На миг у Свенельда мелькнула такая утешительная надежда.
– Нет, я спросил – в Ладоге он.
– Дай-ка я сам с ними поговорю.
Еще раз оглядев толпу поодаль, Свенельд отдал щит оружничему и вышел из рядов. Телохранители привычно двинулись за ним.
* * *
О Фрейя, это они! Зрелище преградившей дорогу вооруженной дружины – плотный ряд круглых красных щитов, блестящие над ними шлемы, выше – жала копий и «бороды» ростовых топоров во втором ряду, а в третьем – лучники, нацелившие стрелы прямо на тебя, – напугает кого угодно, пусть ты и знал, что именно это предстоит встретить. Даже после всего пережитого у Снефрид дрогнуло сердце – эта железная стена, последняя, как она надеялась, преграда на пути к Асгарду, то есть к Хольмгарду, показалась особенно непреодолимой.
Просьба к Ньёрду о помощи и его обещание не пропали даром. После Лесистого острова, когда викинги Ормара были благополучно высажены в бухте возле крепости эйстов, – Снефрид так и не узнала, как та называется, – дальнейший путь дружины Асварда Соболя проходил гораздо спокойнее. Восточную часть моря они преодолели без новых приключений. Покинув Лесистый остров, сделали еще один суточный переход и пришли к острову со зловещим названием Могильный. На нем высились несколько курганов; Асвард рассказал, здесь похоронены вожди, что когда-то, двадцать-тридцать лет назад, бились на море за обладание путями к Альдейгье и за право собирать дань с Пути Серебра. Там же были кучи камней и большие каменные кольца: говорили, что здесь погребены тролли, а кольца – ворота в их страну. На Могильном острове стояли сутки, но ни днем, ни ночью обитатели могил путников не тревожили.
На второй день после этого вошли в широкий длинный пролив, и на нем Снефрид впервые увидела, что такое речные пороги и как их преодолевают. В нескольких местах в русле торчали камни, течение усиливалось, и выгребать против него было очень трудно. Стоянка перед выходом в озеро оказалась спокойная и удобная, но при отплытии выяснилось, что якорный канат у Хлёдвира намотался на затонувший ствол…
Пролив вывел в огромное озеро – не видно берегов. Асвард сказал, что это все еще считается Восточным морем, хотя вода
