Янтарный след - Елизавета Алексеевна Дворецкая
– Ты чего такой смурной? – спросил Халльтор, когда подошел рассказать, что ночь прошла спокойно.
Халльтор, сильно хромавший после злополучной битвы на Итиле, был вождем тех наемников, что предпочли остаться на службе у Олава.
– Спал плохо, – неохотно ответил Свенельд, проводя пальцами по волосам. – Тьяльвара позови ко мне.
Дружина шла в лодьях, и за три дня одолели почти весь Волхов. Но теперь, когда до Ладоги оставался, если по берегу, один дневной переход, приходилось задержаться. Отсюда на два роздыха вниз по реке тянулись волховские пороги. От селения под названием Ве́льцы начиналась Ве́лецкая Голова и продолжалась три версты; потом был плес, потом Гро́мотская Голова. В этой части Волхов тек меж высоких обрывистых берегов серовато-белого известняка, а дно его состояло из ровных известковых же плит, расположенных уступами одна под другой. Русло усеивали валуны и песчаные отмели. Провести здесь даже небольшое речное судно стоило немалого труда, и поэтому выше Ладоги морские корабли никогда не ходили. Да и речные могли провести только привычные к этому люди. Население нескольких селений вдоль порогов называлось порожниками и промышляло двумя способами: проводом судов и ловлей сига на этих же порогах, которого было тут великое множество. Вчера вся дружина ужинала вареной, соленой и запеченной рыбой, привезенной жителями; с порожников Олав и дань брал рыбой.
Понимая, что Бёдвар в Ладоге может знать о том, что на него движется войско, Свенельд вчера вечером собрал старших в дружине на совет. Как люди опытные и многократно проходившие различные волоки, все знали: именно при этом любая дружина наиболее уязвима. Если у Бёдвара хватит наглости напасть, то скорее всего здесь, на порогах. Поэтому решили, что основная часть дружины, оставив свои лодьи на попечение порожников, пойдет по берегу вперед, до окончания Громотской Головы. Если все спокойно, там дружина дождется своих судов и поплывет дальше; если же Бёдвар выдвинется им навстречу, то не застанет врасплох, а лодьи у Свенельда за спиной будут в безопасности.
Позавтракав все той же рыбой, двухсотенная дружина отправилась пешком по гребню высокого берега. Предстояло пройти всего два обычных роздыха, но в боевом снаряжении, с щитами за спиной, под жарким солнцем конца лета они дались не так легко. Пустив перед дозор во главе с Тьяльваром, Свенельд не подгонял людей – видел, что они и так обливаются потом. Спешить было некуда, от конца Громотской Головы до самой Ладоги оставалось вниз по течению менее половины дня пути. Следуя за своим знаменосцем, Свенельд ехал шагом, поглядывая, как под высоким обрывом вода течет по наклонным плитам, будто широкая скатерть, вышитая узорами водяной травы. Вон белая цапля стоит на одной ноге у дальнего берега. На высоких старых ивах виднелось несколько больших гнезд – цапли выводили здесь птенцов. Вода в конце лета была низкой, но ее должно было хватить, чтобы провести легкие пустые лодки вниз по течению. Вот вверх будет труднее…
Остался позади плес – его здесь называют «перемена», на нем меняются проводчики судов. Эти люди знают каждый камень, каждый всплеск воды на извилистом судоходном пути между плитными утесами – ру́бами – и песчаными косами; несмотря на большую опасность этого прохода, суда здесь, доверенные местным умельцам, гибли очень редко. Вдоль реки были разбросаны избенки и дворики порожников; женщины и дети стояли возле изб, разглядывали дружину, рукой прикрывая глаза от солнца. Иные махали всаднику – в этих краях Свенельда знала каждая собака, – он приветственно поднимал руку в ответ. Не отрываясь от своих мыслей, проследил глазами за босой девушкой с толстой косой ниже пояса: девушка стояла на пригорке и тоже таращилась на него, держа на веревке серую козу.
Мало кто на месте Свенельда обрадовался бы нынешнему поручению. Последние пять лет, с тех пор как ему исполнилось двадцать, он дома почти не бывал. Сперва он провел лето в походе на Варяжское море – собирал наемников. Потом три лета – у сарацин. Пробыв дома около двух месяцев, зимой ушел опять к хазарским рубежам, в междуречье Оки и Дона. Вернувшись весной, еще через два месяца был отправлен в Ладогу. Хорошо хоть, Ладога не так далеко – вниз по течению Волхова всего три-четыре перехода. Дома его ждала жена, Витислава. Супруга была моложе Свенельда на девять лет и досталась ему совсем девочкой; вернувшись от сарацин, он ее с трудом узнал, так она выросла и изменилась без него. Теперь она наконец-то понесла дитя и была особенно недовольна тем, что муж ее покидает, да еще и снова идет воевать. Но Свенельд, не говоря ей об этом, был даже рад новому поводу куда-то сходить. После того как на Упу они ушли вдвоем с братом Годредом, а вернулся Свенельд один, он так и не оправился от тоски. Дома, среди мирной жизни, переносить эту тоску было уж слишком тяжко. Труды и опасности похода отвлекали, внушали чувство, что погибший брат где-то близко. Только неприятные сны, что мучили его с весны, и здесь не отпускали.
Нынешний сон был всего хуже. Над ним склонилась какая-то черная тень без лица, будто всматриваясь, и проговорила прямо в голову: «Пошли, тебе пора». Свенельд так и услышал эти слова – не в ушах, а прямо внутри головы, и еще гул пошел. Безликая чернота внушала ужас и отвращение, но все тело оцепенело, и эта беспомощность была всего хуже. Мерзкое ощущение не проходило, даже пока Свенельд вставал и одевался. Сходил окунулся в Волхов – не помогло, хотя он плавал, пока не замерз. И сейчас еще кусочек этой черной тени держался, прилипший где-то в уголке, и от этого было неприятно, будто душа промочила ноги.
Думая обо всем этом, Свенельд за шумом воды не сразу расслышал впереди звук рога и очнулся, только когда знаменосец обернулся и призывно помахал ему рукой. Прислушавшись, Свенельд послал коня вперед – Тьяльвар спереди подавал знак опасности.
Проскакав вдоль замершего строя, Свенельд увидел, как навстречу ему мчится
