Шарль Далляр - Анна Австрийская. Первая любовь королевы
Однако приехали, и тотчас свет заблистал во всех окнах замка. В гвардейской зале, прежде пустой и безмолвной, раздался воинский шум, и огонь затрещал в камине, где легко могла бы поместиться половина шотландской роты. По коридорам поспешно бегали офицеры, дамы, лакеи, двери шумно отворялись и затворялись, везде раздавались звонки. У дверей главных комнат поставили часовых.
В городе царствовало такое же шумное движение. В замке поместилась только половина благородных путешественников, остальные отправились в гостиницы, даже самые жалкие.
В это время Анна Австрийская помещалась в приготовленных для нее комнатах, выбор которых заранее озабочивал герцогиню де Шеврез. По ее распоряжению назначены были все комнаты. Обыкновенные апартаменты царствующей королевы были уступлены молодой супруге Карла I. Анна Австрийская на этот раз поместилась в конце левого флигеля замка диаметрально противоположного павильону, отведенному для Людовика XIII. Соседкой была королева-мать, Мария Медичи, подозрения которой, как герцогиня знала давно, было довольно трудно возбудить в любовных делах. Четыре фрейлины королевы должны были по этикету спать в гардеробной, смежной со спальней королевы. Эта гардеробная сообщалась с другой стороны с анфиладой комнат, которые церемониймейстер, преданный герцогине, объявил необитаемыми. Комнаты эти устанавливали легкое сообщение между покоями королевы и герцога Букингема. По милости этих промежуточных комнат, английский министр, по-видимому, поместился очень далеко от королевы, но мог дойти до ее спальни, не подвергаясь подозрению. Для этого, однако, было необходимо, чтобы фрейлины, ночевавшие в гардеробной, были верны и скромны. Но герцогиня де Шеврез была слишком искусна, чтобы не подчинить себе этих опасных свидетельниц, которых она не могла удалить, не возбудив подозрений старой графини де Ланноа, статс-дамы, преданной кардиналу. Не доверяя им вполне, она обещала каждой блистательного мужа, перспективу более лестную для этих молодых девиц, чем всякая другая награда.
Все было устроено прекрасно, и между тем как королева помещалась в этих вероломных комнатах, герцогиня, улыбаясь исподтишка, не предвидела препятствий для своих умыслов и льстила себя мыслью остаться на этот раз победительницей в борьбе, предпринятой ею против кардинала.
Самое неожиданное обстоятельство еще более способствовало обеспечению успеха ее смелой попытки, привлекши на другой пункт общее внимание. Выходя из кареты, король жаловался на дрожь. Малейшее отступление от привычек расстраивало слабый организм этого государя. Недавние празднества, в которых, однако, он принимал очень мало участия, расстроили его слабое здоровье, а усталость от дороги, которую едва чувствовали самые слабые придворные женщины, произвела в нем нездоровье. Два его доктора объявили, что ничего опасного нет, но тем не менее весь двор встревожился. Три королевы, принцы и принцессы, к которым присоединился Букингем, поспешили навестить короля, который, предаваясь своим мрачным мыслям, казался весьма мало чувствителен к этому почтительному вниманию. Когда королева вернулась в свою комнату с герцогиней де Шеврез, общество которой тем было для нее драгоценнее, что она была лишена его целую дорогу, она нашла там графиню де Ланноа, готовую исполнять должность, предписываемую ей этикетом. Но, по неприметному знаку своей фаворитки, Анна Австрийская почувствовала потребность остаться с нею наедине. Графиня де Ланноа, полагаясь на часовых, поставленных у главных дверей Анны Австрийской, спокойная относительно гардеробной, второй выход из которой был неизвестен ей, наконец сама, занимая комнату в этом отделении, думала, что безопасно может исполнить приказание королевы. Как только она вышла, герцогиня встала на колени перед Анной Австрийской и, приняв смиренный вид, странно согласовавшийся с лукавой улыбкой, мелькавшей на ее губах, и с блеском глаз, сказала:
— Ваше величество, простите меня!
— Простить тебя, Мария? — спросила удивленная Анна. — В каком проступке должна я тебя прощать, сумасшедшая?
— Это не проступок, а преступление.
— Преступление?
— Ужасное!
— Что же ты сделала?
— Я распорядилась своей государыней, не спросив ее согласия.
— Что ты хочешь сказать?
— Я хотела составить ваше счастье против вашей воли и, чтобы вы не могли мне отказать, поставила вас в невозможность это сделать.
— Я тебя не понимаю.
— Ваше величество поймет меня в одном слове.
— Говори.
— Но вы мне простите?
— Да.
— Вы даете мне ваше королевское слово?
— Даю. Но говори, объяснись; ты заставишь меня умереть от беспокойства.
— Через несколько минут герцог Букингем окажется здесь.
Королева вскрикнула от изумления, к которому примешалось сильное волнение. Она приложила свою прекрасную руку к груди, как бы для того, чтобы сдержать биение сердца, и отвечала изменившимся голосом и с мучительной улыбкой:
— Что я сделала тебе, Мария, что ты осмеливаешься шутить таким жестоким образом?
— Я не шучу, — серьезно возразила герцогиня.
— Как?
— Да, герцог Букингем придет.
— Сюда, в мою спальню?
— Сюда, в вашу спальню.
— Ты лишилась рассудка, Мария!
— Нет, я в полном рассудке и не могу сделать из него лучшего употребления, как приготовить ваше счастье.
— Но ты забыла, каким опасностям подвергаюсь я?
— Опасностей нет никаких.
— Здесь, в том самом дворце, где находится король, когда я окружена шпионами!
Анна Австрийская выражалась с большим одушевлением. Герцогиня де Шеврез с нежной фамильярностью, на которую ей было дано право, осмелилась схватить королеву в объятия и сказала тихо таким голосом, которым мать уговаривает ребенка:
— Разве ваше величество не знает, что я отдала бы свою жизнь для того, чтобы избавить вас от огорчения, и что, если бы малейшая опасность угрожала вам, я отказалась бы от всего сама? Но все меры приняты мною; опасаться нечего. Удостойте выслушать меня, и вы убедитесь сами.
— Слушаю вас, Мария, — сказала Анна с унынием, — но право, я с трудом понимаю вас.
— Комнаты герцога очень далеко отсюда и отделены множеством комнат, в которые не поместили никого; сообщаются они посредством гардеробной, соединяющейся с этой комнатой дверью, искусно спрятанной за кроватью. Внутри шпионство обмануто. Герцог придет сюда, не рискуя быть примеченным агентами кардинала, хотя замок наполнен ими. Снаружи человек, преданный и ловкий, тот, кто уничтожил всех подчиненных Лафейма в вальдеграсской капелле, стоит в эту минуту часовым на террасе под этими окнами; к ним никто не подойдет. Наконец, дверь, которая ведет в комнату графини де Ланноа, запирается с нашей стороны. Стало быть, нас застать врасплох не могут ни снаружи, ни внутри.
