Конни Мейсон - Обещанный рай
— Ты здесь, сынок? — послышался с порога негромкий голос. — Когда мы с тобой расставались, я обратил внимание, что в доме не было света. Не случилось ли чего с твоим отцом?
Ответа не последовало.
— Глен! Ты слышишь меня, парень? Бен зажег походный фонарь и тихо вошел. Внутри дом выглядел нежилым и запущенным.
— Ну нет, так просто я отсюда не уйду, — пробормотал Бен себе под нос.
Не таким он был бесчувственным человеком, чтобы не узнать, что случилось с тем пареньком.
Ноги привели Бена в маленькую спальню, и он не сразу разглядел Гленну, калачиком свернувшуюся под пыльным одеялом.
— Сынок, ты спишь?
Бен осторожно подошел ближе к постели. Он хотел убедиться в том, что с пареньком все в порядке.
Бен наклонился и осторожно потрепал Гленну по плечу. Она не проснулась и только тихо простонала.
— Ты что, заболел, парень?
Он осторожно перевернул Гленну на спину и снова увидел у нее над левым глазом глубокую рану, прикрытую краем шляпы, которую Гленна так и не сняла. Края раны были покрыты коркой запекшейся крови.
«Сильно же он разбился, — подумал Бен и осторожно прикоснулся пальцем к краю раны. — Неудивительно, что он был после такого удара немного не в себе».
Он потрогал лоб Гленны и отдернул руку. Кожа была сухой и горячей. У Гленны началась лихорадка. Бен не растерялся. Он много лет провел среди индейцев, и те научили его, что полагается делать в таких случаях.
— Не волнуйся, сынок, — тихонько пробормотал Бен. — Я не дам тебе умереть. Не знаю, куда запропастился твой отец, но, пока его нет, я сам тобой займусь.
Он принес ведро воды, разыскал чистые тряпки и мыло и снова подошел к постели Гленны, приговаривая:
— Господь поможет нам с тобой, сынок. — Он снял с головы Гленны шляпу, и спрятанные под ней густые огненно-рыжие волосы разметались по подушке.
— Э, да ты, оказывается, не сынок, а дочка! — присвистнул Бен. — Да прехорошенькая к тому же! Ну ничего, маленькая мисс, ничего. Старый Бен знает, что надо делать.
Он намочил тряпку в холодной воде, прикоснулся ею ко лбу Гленны, и та застонала, а затем приоткрыла глаза, увидела лицо Бена и чуть слышно спросила:
— Папа? Это ты, папа?
— Нет, это я, Бен. А ты, оказывается, даже не помнишь своего отца. А хотя бы свое имя ты помнишь, дочка?
— Гленна, — с трудом ответила Гленна, и память начала возвращаться к ней. — А папа умер, — добавила она и снова впала в забытье.
Бен, не раздумывая, принялся снимать с Гленны грязную рубашку и пыльные башмаки. Увидев маленькие, сбитые в кровь ступни Гленны, он только прищелкнул языком и покачал головой.
Умело орудуя мокрой тряпкой, Бен попутно отметил про себя, что перед ним вовсе не девочка-подросток, но взрослая, вполне сформировавшаяся молодая женщина. Тщательно вымыв Гленну, он закутал ее в одеяла, и она сразу же уснула — глубоко и крепко. Бен решил, что теперь пора подумать и о еде. Хотя и говорят, что сон — лучшее лекарство, но крепкий бульон тоже не повредит.
Бен ненадолго вышел из дома и вернулся с подстреленным кроликом и большим пучком лесных трав. Кролика он освежевал и поставил вариться, а вскоре был готов и травяной отвар.
Когда Бен вернулся к постели Гленны, все простыни оказались мокрыми от пота, но жар не спадал, и тогда Бен решил снять лихорадку старинным способом, которому тоже научился у индейцев. Он подхватил на руки легкое, почти невесомое тело Гленны, отнес ее к реке и без колебаний погрузил в проточную воду. Гленна закричала, ощутив обжигающее прикосновение ледяных струй, и принялась вырываться, но Бен держал ее крепко.
— Кейн! Кейн! — отчаянно закричала Гленна. — Что ты со мной делаешь?
«Кто такой этот Кейн? — подумал Бен, продолжая держать Гленну в речном потоке. — Наверняка тоже кто-то из ее прошлого. Бедная девочка!»
Тело Гленны вдруг обмякло. Бен удовлетворенно кивнул головой и отнес Гленну в постель. Напоил травяным отваром и закутал во все одеяла, что только нашлись в доме.
— Ну, вот и хорошо, — негромко сказал он. — А попозже я дам тебе бульона.
Бен придвинул к постели Гленны стул и продремал на нем всю ночь, время от времени вставая, чтобы напоить больную или влить ей в рот ложку бульона. Под утро он чутко задремал, но тут же проснулся, услышав слабый голос:
— Бен, вы еще здесь?
— А где же мне еще быть? — улыбнулся он. — Ты, дочка, еще слишком слаба, чтобы оставить тебя одну. Не волнуйся, старый Бен не бросит тебя в беде.
— А что со мной было?
— Лихорадка, — коротко ответил Бен. — Обычное дело.
Наверное, из-за того, что ты сильно ударилась головой. Помнишь, как это случилось?
Гленна медленно подняла руку, прикоснулась к засохшей ране у себя на лбу и задумалась. Память понемногу возвращалась к ней, складывая разрозненные кусочки в единое целое, словно детскую головоломку.
Бен внимательно следил за лицом Гленны, понял, что та вспомнила обо всем, и спросил:
— Не хочешь рассказать мне, что с тобой случилось?
— Хочу, — кивнула Гленна. — Но не теперь. Я очень устала.
— Поспи, дочка, — сказал Бен и погладил Гленну по руке шершавой ладонью. — Сон — лучшее лекарство. А я пока схожу на охоту. Натушим мяса. С одного бульона ты долго еще на ноги не встанешь.
24
Кейн остановил своего жеребца около «Золотой Надежды». Прииск казался пустым и заброшенным. Кейн собрался спуститься, но тут же выпрямился, уловив возле дома какое-то движение, и едва не закричал от радости, разглядев пасущуюся в густой траве лошадь. Это давало пусть маленькую, но надежду на то, что Гленна была здесь, хотя, по всей видимости, и не одна.
Кейн тронул поводья и осторожно подъехал к дому, предусмотрительно положив правую руку на раскрытую кобуру. Возле дома было тихо, но Кейн решил не терять бдительности, ему повсюду чудились засады и западни. И в то же время он сердцем чувствовал, что Гленна здесь, внутри дома, и что ей необходима его помощь.
Незапертая дверь легко повернулась на петлях, и Кейн, войдя внутрь, беззвучно прикрыл ее за собой. В доме пахло пылью и… едой — вареным мясом и травами. Затем до его слуха долетел жалобный слабый стон, от которого волосы зашевелились на голове Кейна. Он замер, прислушался и решительно направился к спальне Гленны. Кейн узнал этот голос, такой знакомый и родной, — голос Гленны.
Она лежала, свернувшись клубком на постели. Одеяла были сброшены, и Кейн с ужасом увидел, что она лежит совершенно обнаженной, а ее влажное от пота тело Покрыто бесчисленными синяками и царапинами.
— Гленна! Дорогая!
Она, казалось, не видела Кейна, не слышала его голоса. «Как долго она лежит здесь? — мелькнуло у него в голове. — И кто сварил ей еду?»
