Патриция Грассо - Валлийская колдунья
– Здесь покоится ее тело, – ответила Кили, – а дух совершает великое путешествие.
– Один высокомерный английский щенок, который считал, что все на свете знает, восемнадцать лет назад отправился в Уэльс, – промолвил герцог, и мягкая улыбка тронула его губы при воспоминании о годах молодости. – Он влюбился в прекрасную юную волшебницу, происходившую из древнего валлийского рода, и женился на ней. Но жизненные обстоятельства разлучили их на время. Оказавшись вдали от любимой, щенок как последний дурак поверил лживым россказням отца. Ты – моя законная наследница, Кили, и я собираюсь объявить об этом публично.
– Всю свою жизнь я считалась незаконнорожденной, – сказала Кили. – И не хочу обрекать своего брата на те страдания, которые довелось испытать мне. Это совершенно бессмысленно. Теперь я законная жена графа Бэзилдона.
– Я догадывался о том, что ты скажешь мне в ответ, – промолвил герцог и, поднеся к губам перевязанную руку дочери, поцеловал ее. – Ты – вылитая Меган. Ты унаследовала не только ее красоту, но и доброту.
– Спасибо, папа, – сказала Кили, улыбнувшись отцу, сумевшему завоевать ее доверие, и продолжала: – Прошу тебя, приложи все усилия к тому, чтобы убедить Елизавету освободить Ричарда. Я знаю, муж не любит меня по-настоящему, но я не могу позволить, чтобы моя дочь росла без отца. По собственному опыту я знаю, какие страдания это может причинить ребенку.
– Елизавета освободила Ричарда из Тауэра, приказав держать его под домашним арестом, буквально через несколько часов после того, как Смайт уговорил тебя покинуть усадьбу Деверо, – сообщил герцог.
– Но если это так, то почему он послал тебя за мной? – спросила Кили, не в силах скрыть разочарования, что муж не приехал за ней сам.
– Если ты обернешься, – сказал герцог, – то увидишь человека, которого любовь заставила бежать из-под домашнего ареста, рискуя навлечь на себя гнев королевы.
Кили повернула голову и увидела мужа. Он стоял у подножия холма и не сводил с нее глаз. Ричард сам приехал за ней!
– Мне нужно побыть наедине с Меган, – шепнул герцог на ухо дочери. – Иди к своему мужу, дитя мое. И возьми вот этот кулон, символ разделенной любви.
Герцог снял кулон в форме туловища дракона и, отдав его дочери, помог ей встать.
Кили стала спускаться по склону холма, направляясь к Ричарду. Охваченная необъяснимой робостью, она внезапно замедлила шаг, но, увидев, какой любовью светятся изумрудно-зеленые глаза мужа, тут же с криком радости бросилась ему на шею. Ричард распахнул ей свои объятия.
Он крепко прижал Кили к груди, как будто намеревался больше никогда не выпускать ее из своих сильных рук, и приник к ее губам. В этот страстный поцелуй Ричард вложил всю свою любовь.
– Я люблю тебя, – сказал он, наконец прерывая долгий поцелуй. – Pour tousjours.
– Я тоже люблю тебя, – прошептала Кили. – Навсегда. Возьми, теперь это твое.
И она протянула мужу кулон, который передал ей отец.
– Спасибо, дорогая моя, – сказал Ричард и с благоговением принял подарок. – Я буду хранить его вечно, как и нашу любовь.
– Мы сможем остаться здесь на празднование Белтейна? – спросила Кили, устремив взволнованный взгляд своих фиалковых глаз на мужа. – В этот день молодые влюбленные пары прыгают через костер.
– Да, мы обязательно отпразднуем этот день вместе с ними, – сказал Ричард. – Ради тебя, любовь моя, я готов перепрыгнуть через тысячу костров.
Повернув голову, Кили увидела, что ее отец сидит на могиле Меган. Он выглядел очень грустным и одиноким.
– Он очень любил тебя, мама, – прошептала Кили. – Пошли ему какой-нибудь знак.
Внезапно раздался оглушительный раскат грома. Крошечные просветы на небе увеличились, и сквозь них проглянуло солнце, и тут же из тяжелых нависших облаков пошел снег. Крупные белые хлопья закружились в воздухе.
Изумленный герцог поднял глаза на небо. Радостная улыбка заиграла на его губах и озарила лицо.
– Гремит гром, светит солнце, и идет снег, – сказал Ричард. – И все это одновременно.
Взглянув на мужа широко открытыми от изумления глазами, Кили спросила:
– Неужели все это сделала я?
– Нет, дорогая моя, это сделала Меган.
Она родилась десятого августа, и ее назвали Блайд.
Шесть недель спустя, 21 сентября, сады и палисадники Англии запестрели яркими астрами. Их необычный аромат разносился повсюду, извещая о том, что наступило время полнолуния и осеннего равноденствия, когда день равен ночи.
К полуночи Лондон затих. Горожане легли спать после праздничного застолья в честь Михайлова дня, а села – после празднования дня урожая. Лишь окна одного из больших особняков на Стрэнде все еще были ярко освещены.
– Ты доволен, что у нас родилась дочь, а не сын? – спросила Кили мужа, стоявшего у колыбели.
Ричард был одет в длинный белый ритуальный балахон с капюшоном.
– Честно говоря, я чувствую огромное облегчение от того, что у нас родилась девочка, – признался он. – Я слишком сильно люблю Блайд и тебя, чтобы ехать сейчас в Ирландию, но гордость не позволила бы мне отказаться от этой поездки и сказать Елизавете, что я передумал. – Пристально взглянув на спящую дочь, он посетовал: – Черт возьми, меня очень беспокоит ее внешность.
– Да, Блайд необычайно красива, – сказала Кили, подходя к мужу. – Это плод нашей любви.
– А мне кажется, что это Божье возмездие за то, что я совратил очень много женщин… Я предпочел бы, чтобы у Блайд была не такая яркая внешность.
– Но почему? – удивленно спросила Кили.
– В Англии слишком много бойких на язык негодяев, стремящихся в жизни только к одному – лишить девушку чести, – ответил Ричард. – И я не знаю, как уберечь от них свою дочь.
Кили улыбнулась:
– Ты слишком рано начал беспокоиться об этом. Блайд всего шесть недель.
– Мудрый человек загодя готовится к напастям, – заявил Ричард.
– Дорогой мой, ты не можешь запретить пчелам лакомиться нектаром цветка, – сказала Кили.
– Пусть лакомятся нектаром других девушек, но не моей дочери!
– Неужели теперь в течение ближайших пятнадцати лет ты будешь постоянно терзаться этими мыслями?
– Вероятно.
Внизу в парадном зале дома собрались родственники и друзья Ричарда и Кили на смотрины их первенца. Двенадцать человек изъявили желание участвовать в магическом ритуале, во время которого великая богиня должна была благословить Блайд. Герцог Ладлоу и леди Дон тихо разговаривали с родителями Ричарда, стоя у камина. В другом конце зала Генри и Роджер обменивались приятными впечатлениями от общения с Элен в Уэльсе. Одо и Хью явились вместе со своими женами, Мэй и Джун. Дженнингз, дворецкий графа, настоял на том, чтобы тоже присутствовать в эту памятную ночь в зале. Он стоял рядом с миссис Эшмол, нанятой Кили для ухода за Блайд и другими детьми, которые должны были родиться в семье Деверо.
