Бертрис Смолл - Рабыня страсти
Али Хассан схватил Зейнаб за талию, не позволяя ей сдвинуться с места, а другой рукою зажал ей рот.
— Молчи! — тихо приказал он ей. — И смотри. — И увлек ее в самый темный угол, откуда они могли видеть все, оставаясь незамеченными.
В шатер вошел мужчина и направился прямо туда, где в ожидании застыла женская фигурка. Она тотчас же вышла из призрачного своего укрытия, налила воды в кувшин и навлекла из-под одежд половой орган вошедшего. Вначале она тщательно омыла его, а затем, склонившись на колени, взяла его в рот, чтобы возбудить. Когда же член мужчины напрягся и увеличился в размерах, женщина промолвила тоненьким птичьим голоском:
— Как ты хочешь взять меня, господин?
— На спину, сука! — проревел мужчина — и тотчас же тело его оказалось между покорно раздвинутых ног женщины.
У Зейнаб перехватило дыхание. Она не могла узнать свою подругу в этом дрожащем создании — но голос, невзирая на неестественные интонации, несомненно принадлежал Иниге! Рука Али Хассана оторвалась от ее рта и легла на грудь Зейнаб.
— Она стала послушной шлюхой для моих солдат! — сказал он.
Мужчина спешно закончил свое дело и встал, заправляя свой теперь обмякший член под одежду. Бросив мелкую монетку на поднос, стоящий на столике, он вышел из шатра. Но тотчас же появился новый посетитель и направился туда, где Инига обмывала себя. Зейнаб со смешанным чувством ужаса и жалости наблюдала, как Инига, вылив из кувшина грязную воду и наполнив его чистой, вновь начала свой ритуал. Омыв член вошедшего и пробудив его ласками, она вновь спросила:
— Как ты хочешь меня, господин?
— Слыхал я, — грубо сказал мужчина, — что у тебя отменная задница!
Инига мгновенно опустилась на четвереньки. Мужчина тотчас же оказался сзади, грубо раздвинул ягодицы — и с силой вошел в нее. Она вскрикнула, но он, не обращая внимания на ее страдания, похотливо двигался, покуда не получил удовлетворения.
Зейнаб хотелось рыдать, оплакивая подругу, но снова она запретила себе проявлять подлинные чувства. Она должна быть сильной, если хочет вызволить Инигу, чтобы спасти ее от этой участи, уготованной для нее Али Хассаном…
— Я видела достаточно, свинья, — тихо прошептала она на ухо своему похитителю. — И если ты тотчас же не прекратишь терзать мою грудь, то у меня синяк не сойдет по меньшей мере месяц! Кожа моя очень нежна — на ней легко оставить отметину. — Она вырвалась из его рук и покинула шатер, в одиночку пересекла лагерь и вошла в просторный шатер, который несомненно принадлежал Али Хассану.
Он вошел тотчас же следом за нею — его черные глаза буквально жгли ее. Взгляд их, казалось, пробирался под одежду. Под его же собственным платьем член, казалось, превратился в стальное копье — он изнывал от похоти…О, от этого ледяного презрения и следа не останется — она будет орать от наслаждения до самого рассвета!
— Сними кафтан! — приказал он. — Настало время тебе узнать, что такое настоящий мужчина, моя красавица. Зейнаб выпрямилась во весь рост и взглянула на Али Хассана с отвращением.
— Я Рабыня Страсти, собака! — холодно сказала она. — Если все, чего тебе надобно, — это совокупиться со мною, словно с уличной проституткой, — что ж, это в твоей власти. Но тогда ты не узнаешь ничего, ровным счетом ничего из тех любовных ухищрений, на которые способна я, Рабыня Страсти!
Он в очередной раз был ошарашен. Ее бесстрашие начинало его раздражать. Да, встреча с подобной женщиной — прекрасной и волевой — это потрясение…
— Теперь ты принадлежишь мне! — заревел он.
— Ты сам противоречишь себе, Али Хассан, — в голосе Зейнаб звучала скука. — Я пытаюсь объяснить тебе, как следует обращаться с Рабыней Страсти. Разве ты не хочешь, чтобы и друзья твои, и враги умирали от зависти к тебе? Разве ты не хочешь узнать райское блаженство в моих объятиях? Если ты не послушаешь меня, ничего этого не произойдет.
— Что я должен делать? — с любопытством спросил он.
— Сперва, — Зейнаб почувствовала, что заинтриговала его, — смирись с тем, что не сможешь обладать мною по крайней мере три дня, и, видя, что он собирается запротестовать, быстро договорила:
— Я должна как следует подготовить себя для нового хозяина. Я привыкла купаться дважды в день.
— Здесь ручей неподалеку… — пробормотал Али Хассан.
— Ручей? — засмеялась Зейнаб. — Да там же вода холодная! Нет! Нет, нет и нет, Али Хассан! От холодной воды грубеет кожа! Нет, вода для моего купания должна быть не только подогрета — в нее должны быть добавлены еще и благовония. Она взяла его за руку и поднесла его ладонь к своей щеке:
— Потрогай… Разве эта кожа не нежнее шелка? Ну, а все мое тело еще нежнее… — Она соблазнительно улыбнулась ему, показав белые мелкие зубки.
— А еще что?! — заревел он. О, от нее нельзя отвести глаз! Она самая красивая женщина из всех, которых он видел в жизни! Это золото, слоновая кость и аквамарины… Он никогда не желал женщины столь страстно, как желает эту! Да, бесспорно, терпение не относится к его природным добродетелям, но он выдержит эти проклятые три дня: он хочет испытать все, на что она способна. Потом он возьмет свое… Об эротических талантах Рабынь Страсти ходили легенды — и вот одна из них в его руках! Он с трудом сдерживался…
— Моя служанка, гадкая девчонка, сбежала, когда твои люди похищали меня из сада князя. Мне нужен кто-нибудь для услуг, — сказала Зейнаб.
— Я пришлю тебе женщину… — быстро ответил он, желая доставить ей удовольствие.
— Нет! Нет, нет и еще раз нет! — вновь возмутилась Зейнаб. — Что знают эти тупые крестьянки о том, как надлежит прислуживать женщине моего ранга? Нет, пришли Инигу. Эта по крайней мере сообразительна и поймет мои приказания. А для твоих воинов ты подыщешь другую утеху. — Тут Зейнаб хихикнула:
— Ну не уморительно ли, Али Хассан? Родная сестра князя Малики будет прислуживать Рабыне Страсти — той самой, которую он обучал когда-то!
Он хмыкнул:
— Ты умная шлю… Ну-ну, хорошо, моя красавица! Я отдаю тебе Инигу для услуг.
Она вознаградила его обворожительной улыбкой:
— А где мои покои, Али Хассан? Мне нужна ванна, пища, а потом я должна поспать.
— Ты останешься здесь, со мною! — медленно выговорил он.
— Нет! Нет, нет и нет, Али Хассан! — воспротивилась Зейнаб, но голосок ее звучал уже нежнее. — У Рабыни Страсти непременно должны быть отдельные покои! Мои приготовления не займут много времени, но никто не должен меня видеть. Я должна быть надежно укрыта от посторонних глаз — и даже от твоих, Али Хассан. Зато потом, когда меня будут провожать в твой шатер, чтобы я подарила тебе блаженство, или ты станешь навещать меня — все в лагере просто лопаться будут от зависти, сам ты — от гордости.., а член твой — от желания. — Она нежным взором глядела в его черные глаза, из последних сил сдерживаясь, чтобы не захихикать. Да этот дикарь сейчас, на этом самом месте, и впрямь лопнет от желания овладеть ею! Она начала свою рискованную игру с целью удержать его от немедленных на нее посягательств, но не знала, как он отреагирует. Ее изумило, насколько легко оказалось обвести вокруг пальца этого злодея! До сего момента, пожалуй, она не до конца понимала, как много значит слава Рабыни Страсти!
