Стефани Блэйк - Живу тобой одной
– Из тебя получился бы неплохой моряк торгового судна.
– Ты этим занимался, после того как уехал? Дядя Уолт мне рассказывал. – Он бросил на Хэма взгляд, полный ярости. – Вначале он некоторое время читал мне твои письма. Но потом я почувствовал, что не могу слушать. Меня бесило, что ты рассказываешь обо всем этом ему!
«И ни одного слова для меня…» Фраза застряла в горле, как кость: ни выплюнуть, ни проглотить. Хэм уничиженно опустил глаза.
– Послушай… Тебе, наверное, кажется, что я сбежал из Найтсвилла, от твоей матери, от тебя. Что мне наплевать на свои родные места, на людей, которые здесь живут, что я просто отбросил всех вас, как пару изношенных сапог. Тебя ведь это гложет, правда?
– А почему же тогда, Хэм? Почему?
Они стояли, глядя друг на друга через узкую стойку бара, в позе индейцев, изготовившихся к борьбе.
Нахлынуло воспоминание о давних временах, когда мужчина и мальчик вот так же стояли друг против друга. Мускулистая рука в притворном движении против бледной, маленькой и тщедушной. «Я снова тебя побил, Хэм!»
– Я сбежал, но не от тебя, не от Келли, не от Найтсвилла. Я сбежал от самого себя. Идиотская игра – пытаться спастись от собственной тени… – Он почувствовал, что Нат хочет перебить его, и поднял руку. – Нет, подожди, выслушай. В старом доме за рекой полно семейных тайн, надежно скрываемых от посторонних. Их надо вытащить наружу и отряхнуть от пыли. Потерпи. Дай мне время. Я не из тех, кто кидается с головой в холодную воду. Мое возвращение – лишь первый шаг, я вошел в воду по щиколотку. Прошу тебя, поверь мне.
Он рискнул – положил руку Нату на плечо, крепко сжал. Взгляды их встретились.
– Я пока не решил, могу ли я тебе верить. Ты говоришь какими-то загадками. Просто… просто… я… – Нат поднял руку, словно пытаясь поймать слово в воздухе.
– Ты чувствуешь, что ответы на загадки будут правдивыми и что они имеют значение для наших с тобой отношений.
Напряжение спадало. Он чувствовал это рукой, лежавшей на плече у сына. И выражение лица изменилось: агрессивность исчезла.
– Что-то вроде этого. Хорошо, Хэм. Я верю тебе.
Хэм протянул руку. Нат крепко ее пожал.
– Я рад, что мы снова друзья, мой… – Хэм запнулся. – Мой брат. Ладно, давай поговорим о твоих планах. Мать сказала, что ты собираешься оставить колледж.
– Да. Или сделать так, чтобы меня призвали, А может, сам запишусь. Маме, конечно, это не нравится. Она уговорила Уэйна Гаррисона устроить мне назначение в Уэст-Пойнт. Но я не уверен, что хочу этого. Буду чувствовать себя последним прохвостом, уклоняющимся от армии и занимающим место какого-нибудь более достойного парня, который мечтает о военной карьере. Мне-то она не нужна. – Он в изумлении покачал головой. – Но мама… это просто конец света! Не могу понять, как ей это удалось. Он не из тех, кого легко уломать. – На лицо его набежала тень. – А может, оно и к лучшему, что я не знаю, как она этого добилась.
Ну-ну, подумал Хэм. Его сын – натура более глубокая, чем многие из его сверстников. Сам Хэм в его возрасте никогда бы не осмелился подвергать сомнению правоту собственной матери. Ни в чем. Для него слово «мать» означало слепую любовь и безоговорочную верность. У матери не могло быть ни грехов, ни недостатков. Нат оказался более тонким и более мудрым. Он воспринимал свою мать как живого человека. И уж конечно, Келли меньше всего хотела бы разоблачить себя именно перед ним. Ирония судьбы… У Ната живой, острый ум, как и у нее самой. Впрочем, что же тут удивительного? Он ведь и ее сын.
– Я мог бы устроить тебя на торговое судно. У меня остались связи. Так ты избежишь военной службы.
Нат улыбнулся, в первый раз за все время разговора.
– Нет, спасибо. Меня укачивает даже в лодке. И кроме того… я не стремлюсь избежать военной службы. Пусть мама говорит что хочет. Я ничем не лучше других. За что же мне такие привилегии?
Хэм весело посмотрел на него.
– Тебе предстоит борьба с собственной матерью, а это дело нелегкое.
На лице у Ната промелькнула усмешка.
– А то я не знаю. Перечить ей – значит, нарываться на большой скандал. Она не любит проигрывать.
– Вряд ли она когда-нибудь проигрывала. По крайней мере, я такого не припомню.
Хэм достал сигарету, закурил. Протянул Нату пачку. Тот покачал головой, вертя в руках бутылку из-под пива.
– Несколько раз мне удавалось одержать верх. Например, она возражала против того, чтобы я уехал учиться в колледж. Но эти победы, конечно, ни в какое сравнение не идут… В общем, не знаю, что получится.
– Не беспокойся раньше времени, Нат. Когда это случится, тебе понадобятся все силы, чтобы выдержать испытание. А пока… Если ты действительно решил оставить колледж, у нас с тобой до зимы дел будет по горло, и здесь, в Уитли, и в доме за рекой. Надо починить дом, покрасить амбар, обработать землю. Ну, парень, мы с тобой погорбатимся, пока подготовим ее к весеннему севу.
Нат обнял Хэма за шею.
– Работать вместе с тобой! Я же только об этом и мечтал в детстве. Ну все, братишка! Решено, прощай, Йель!
– За это надо выпить.
Хэм поднял стакан.
Все обернулось не так плохо, как он опасался. Возвращение в старое поместье Найтов состоялось. А семейные тайны, о которых он намекнул Нату… Да, он чувствовал их присутствие, но ведь отчасти из-за этого он и вернулся. Чтобы изгнать духов.
Самый страшный момент наступил, когда они с Натом пошли обследовать старый амбар. Там пахло гнилью и плесенью. Они взобрались на сеновал. Хэма будто током пронзило, так, что он едва не свалился вниз. Те самые вилы!
С такой же ясностью, как в то далекое воскресенье, Хэм увидел отца, склонившегося над ним с вилами в руке. Карающая десница.
Нат почувствовал неладное.
– В чем дело, Хэм? Ты так побледнел.
Хэм провел рукой по глазам. Видение исчезло.
– Я увидел призрак.
Нат расхохотался тем искренним, сердечным смехом, которому Хэм теперь так завидовал.
– Ты, наверное, крысу увидел. Они, похоже, здесь обосновались, пока амбар стоял заколоченным.
Поселившись в доме, Хэм прежде всего призвал троих работников, присматривавших за домом, и обратился к ним с речью.
– Насколько я могу судить, вы тут абсолютно ни за чем не присматривали, – жестко начал он. – Так вот с сегодняшнего дня вы лишаетесь бесплатного пособия. Будете отрабатывать свои деньги – или я найду других. Кто боится тяжелой работы, пусть выйдет вперед.
Лем Кэмпбелл, двоюродный брат Уолта, не верил своим глазам и ушам. Этот властный, уверенный в себе человек, так напоминавший сержанта, у которого Лем служил в Первую мировую войну, – тот самый тихий, стеснительный парень, что, упиваясь, слушал рассказы о войне на веранде Уолта и заливался краской, когда Люси строила ему глазки?
