Персия Вулли - Гвиневера. Дитя северной весны
В воздухе висела легкая дымка, затуманивающая края убывающей луны. Я не люблю смотреть на убывающую луну, мне всегда кажется, что ее кто-то обидел, но сейчас, оглядываясь вокруг, я была потрясена красотой земли в странном, размывающем очертания тумане. Это был не плотный, тяжелый туман Харднотта, не слоистые испарения пустынных болот, плывущие вверх, а редкая пелена, ласково укутывающая землю, приглушающая звуки и до неузнаваемости меняющая форму и контуры предметов.
Большинство людей в лагере еще спали, хотя то здесь, то там возле тлеющих углей кострищ возникали неясные фигуры. Мы словно превратились в невидимок, потому что никто не заметил, как мы тихо пересекли гигантский круг Эйвбери.
Громадный ров был полностью скрыт тьмой, зияя, как бездонная черная яма, по обе стороны от настила, и я старательно держалась в центре натоптанной тропинки, чтобы не слишком приблизиться к краю темной бездны.
За возвышающейся насыпью в бледном лунном свете обрисовался двойной ряд камней. Они выступали из тьмы по два, широкий и узкий, высокий и приземистый, образуя дорогу, уходящую в туман.
— Внемли силе парного, — шептал жрец, указывая на камни, пока мы безмолвно шли между ними. — Материя и пространство, хаос и порядок, мужское и женское начало. Сейчас, дитя, ты идешь по дороге, ведущей от чрева всех матерей туда, где рождалась Вселенная. Думай о богине и не бойся.
С деревьев доносились разноголосые птичьи трели, превращаясь в гимн рассвету. Неподалеку на прогалине разливался соловей, его громкая мелодия заглушала пение остальных птиц.
Мое сердце подпрыгнуло, потому что я вспомнила Артура и сад на вилле.
Дорога вела к буковой роще на вершине холма. Какие-то зловещие бледные призраки плавно скользили в темноте под деревьями, и, когда мы остановились на опушке леса, радость птичьих песен сменилась тихими шепотами, окружавшими нас.
— Гвенхвивар, Гвенхвивар, Гвенхвивар, — слышалось в этих шепотах мое имя, переиначенное на местный лад. — Белая тень Кумбрии, добро пожаловать в святилище.
Эти слова прозвучали тихо и гулко, отдаваясь эхом, то громким, то угасающим, потому что богиня была повсюду. Я чувствовала, как она кружится вокруг нас, поднимая крылья и скользя над своим народом, медленно превращаясь в жрицу в белых одеждах, идущую нам навстречу и протягивающую руки в благословляющем жесте.
Когда мое имя перестало звучать в воздухе, девушка, стоявшая перед нами, заговорила легко и дружелюбно.
— Кто привел эту женщину для обряда посвящения? — спросила жрица.
— Пеллинор из Рекина, — ответил мой сопровождающий тихо и почтительно, становясь рядом со мной.
— А кем она тебе приходится?
— Она моя подопечная, духовная племянница и будущая верховная королева.
Ответ был явно неожиданным, и жрица с любопытством смотрела то на меня, то на Пеллинора.
— Ты можешь поручиться за нее?
— Полностью, — уверенно ответил Пеллинор. — По моим наблюдениям, она очень подходит для предстоящего брака. Мерлин убежден, что для предлагаемого союза нет никаких препятствий, и она выбрана в соответствии с желаниями короля.
Девушка пристально посмотрела на воина и кивнула.
— Ты готов поручиться, что она не нарушит клятву?
— Любым способом, какого потребует богиня, — ответил он не колеблясь. Я украдкой взглянула на своего поручителя, пораженная ответственностью, которую он брал на себя. Должно быть, он заметил мой взгляд, потому что ухмыльнулся и добавил: — Хотя я предпочел бы сохранить в целости свой признак мужского достоинства. Жрица тихо засмеялась.
— Не бойся, наша богиня не требует таких жертв в отличие от Сибилл.
Девушка сделала Пеллинору знак преклонить колени и, когда он опустился перед ней, взяла обе его руки в свои. Жрица смотрела на него широко раскрытыми серьезными глазами, и ее тихий голос дрогнул, когда она спросила:
— Пеллинор из Рекина, клянешься ли ты в правдивости своих утверждений и обещаешь ли защищать веру богини, чтобы земля не разверзлась, небо не упало и морс не отхлынуло от наших берегов?
— Да, клянусь, и духом этого места тоже, — ответил он, добавляя латинскую фразу для подкрепления обещания.
Девушка смотрела на него глазами, переполненными лунным светом и чем-то похожим на нежность.
— Богиня очень польщена преданностью такого стойкого человека. Ты можешь идти своей дорогой, а мы отведем невесту в храм. Когда обряды будут выполнены, ее проводят обратно в лагерь.
Пеллинор не отводил глаз от жрицы как в трансе; они говорили друг с другом без слов.
— Могу ли я прийти снова? — хрипло прошептал он.
Девушка слегка вздрогнула. На мгновение мне показалось, что она пытается освободить руки, но он умоляюще сжимал их, и она наконец улыбнулась.
— Богиня повсюду, куда бы ты ни посмотрел, — тихо сказала она ровным голосом. — Но меня, Нимю, ты найдешь тут, в святилище над Эйвбери. Не могу сказать, когда богиня явится к тебе снова, но я здесь всегда.
Пеллинор благоговейно поцеловал ее руки, прежде чем отпустить их, и встал. Повернувшись ко мне, он взял меня за плечи и по-отечески поцеловал в лоб.
— Благодарю за честь, госпожа, и пусть день будет добрым для тебя.
И он бойко шагнул в рассветный туман, важно расправив плечи. Я смотрела, как он уходит, и думала, что любой король был бы счастлив иметь такого надежного, преданного воина.
Нимю тоже следила за ним со смущенным лицом. Потом взяла меня под руку и повела к круглому храму, спрятанному за деревьями.
— Любой человек в душе беззащитен перед богиней, но открыто, как он, говорят об этом немногие, — сказала она.
Меняющий краски день тянулся медленно, сопровождаемый музыкой, танцем и молитвами. Прошел тихий обряд у источника: отдельные детали и слова, знакомые с детства, смешались с другими, неизвестными мне ритуалами. О них невозможно рассказать подробно, и не потому, что они нелепы, как считают христиане, а из-за их невыразимой красоты и силы, причем для девушки и матери, для ребенка и жены обряды различны. К середине дня я была вымыта, облачена в белое одеяние посвященной и ощущала присутствие богини и в душе, и вокруг себя.
Когда я опустилась на колени перед последним благословением, Нимю возложила мне на голову венок из плюща.
— Помни, — прошептала она, ласково целуя меня в каждую щеку, — если я понадоблюсь тебе, я всегда здесь.
— Ты разве не приедешь на свадьбу? — спросила я, удивляясь, что она может не принять участие в празднествах.
— Не знаю. Мне надлежит быть здесь, по крайней мере до тех пор, пока не вернется этот человек, — сказала Нимю, кивая в направлении дороги, будто тень Пеллинора все еще маячила там. — Что случится потом, я не знаю. В мою жизнь должен войти кто-то очень важный для меня, — медленно добавила она, — и, если это не сам Пеллинор, значит, он отведет меня к тому человеку.
