Диана Гэблдон - Чужеземец
— Да, я верю тебе, — угрюмо призналась я. — Но дело не в этом. Точнее, дело не только в этом, — добавила я, пытаясь быть честной. — Это… думаю, потому что я узнала, что ты женился на мне из-за денег. — Я опустила глаза, обводя пальцем узор на одеяле. — Я понимаю, что не имею права жаловаться… я тоже вышла за тебя по эгоистическим причинам, но… — я прикусила губу и сглотнула, чтобы придать уверенности голосу, — но у меня тоже есть гордость, понимаешь ли.
Я украдкой бросила на него взгляд. Джейми смотрел на меня совершенно ошарашенно.
— Деньги? — тупо переспросил он.
— Да, деньги! — опять закипела я от бешенства. Еще прикидывается, что не понимает! — Когда мы вернулись, ты просто дождаться не мог, чтобы скорее сообщить Каллуму про женитьбу и забрать свою долю из арендной платы Маккензи!
Джейми долго смотрел на меня, то открывая, то закрывая рот, словно хотел что-то сказать, но вместо этого медленно качнул головой и — расхохотался.
По правде сказать, он запрокинул голову назад и просто взвыл, потом опустил ее на руки, продолжая истерически хохотать.
Я в негодовании откинулась на подушки.
Очень смешно!
Все еще мотая головой и дыша с присвистом, Джейми встал и взялся за пряжку ремня. Я невольно вздрогнула, и он заметил это.
С пылающим от гнева и смеха лицом, он посмотрел на меня крайне недовольно.
— Нет, — сухо бросил он. — Я не собираюсь пороть тебя. Я дал слово, что больше этого не сделаю — хотя подозреваю, что очень скоро пожалею об этом. — И отложил ремень вместе с сумкой. — Моя доля от денег Маккензи составляет около двадцати фунтов в квартал, Сасснек, — пояснил он, роясь в своем кошеле. — Шотландских, а не английских. Цена примерно половины коровы.
— Это… это все? — глупо уточнила я. — Но…
— Это все, — подтвердил Джейми. — Все, что я когда-либо получу от Маккензи. Если ты заметила, Дугал — человек очень расчетливый, а Каллум — в два раза скупее. Но даже королевская сумма в двадцать фунтов в квартал вряд ли стоила того, чтобы ради нее жениться, — добавил он насмешливо, глядя на меня. — Я бы не требовал этих денег сразу, — добавил он, вытаскивая что-то маленькое, завернутое в бумагу, — но мне очень хотелось кое-что на них купить. Поэтому и пришлось уйти по делу, а встреча с Лири оказалась случайной.
— И что ты так сильно хотел на них купить? — с подозрением спросила я.
Джейми вздохнул и замялся, потом бросил маленький сверточек мне на колени.
— Обручальное кольцо, Сасснек. Я купил его у оружейника Ивена, он делает такие безделушки в свободное время.
— Ой, — жалко пискнула я.
— Давай, — сказал Джейми через мгновенье, — разверни. Оно твое.
Очертания сверточка расплылись у меня перед глазами. Я моргала и шмыгала носом, но не делала никакой попытки развернуть бумагу.
— Прости, мне очень стыдно, — произнесла я.
— Ну, тебе и должно быть стыдно, Сасснек, — припечатал меня Джейми, но в его голосе больше не было слышно злости. Он взял сверток с моих колен и сорвал с него бумагу. Внутри лежало широкое серебряное кольцо, украшенное переплетающимся узором, и в центре каждого звена был выгравирован маленький изящный цветок чертополоха.
Это все, что я успела увидеть, и перед глазами опять все расплылось.
Я почувствовала, что Джейми сунул мне в руку платок, и попыталась с его помощью остановить наводнение.
— Оно… прекрасно, — произнесла я, прокашливаясь и вытирая глаза.
— Ты будешь его носить, Клэр?
Теперь он говорил так мягко, а мое имя, которое он приберегал только для официальных случаев и минут нежности, едва не вызвало новый поток слез.
— Это не обязательно, — сказал Джейми, глядя на меня очень серьезно. — Брачный контракт между нами вступил в законную силу. Ты защищена от всего, кроме ордера на арест, но и от этого тоже, пока живешь в Леохе. Если захочешь — мы будем жить отдельно: если ты именно это пыталась мне сказать, когда несла всякую чушь про Лири. Ты можешь больше не иметь со мной никакого дела, если это твой честный выбор. — И сел неподвижно, ожидая и держа маленькое колечко у сердца.
Джейми предлагал мне выбор, который я пыталась предложить ему.
Вынужденный обстоятельствами связать свою жизнь со мной, он больше не собирался никого принуждать, если я решусь отвергнуть его. И, разумеется, у меня была альтернатива: взять кольцо — и все, что к нему прилагалось.
Солнце садилось. Последние его лучи падали на графин синего стекла, стоявший на столе, преломлялись сквозь него и утыкались в стену сверкающим лазурным копьем. Я чувствовала себя такой же хрупкой и такой же сверкающей, как стекло, мне казалось, что достаточно прикосновения, и я рассыплюсь, усеяв пол блестящими осколками. Если я действительно намеревалась поберечь чувства Джейми или свои собственные, то, похоже, намного опоздала.
Говорить я не могла и потому просто протянула ему правую руку с трясущимися пальцами. Кольцо, холодное и яркое, скользнуло по суставу и удобно улеглось у основания. Мой размер. Джейми какое-то время не отпускал мою руку, глядя на кольцо, и внезапно сильно прижал мои пальцы к губам. Потом поднял голову, и я на мгновенье увидела его лицо, страстное и умоляющее, прежде, чем он резко посадил меня к себе на колени.
Он крепко прижимал меня к себе, ничего не говоря, и я чувствовала, как лихорадочно, в точности, как мой, бьется его пульс на горле. Его руки взяли меня за плечи и слегка отстранили, теперь я смотрела прямо ему в лицо. Руки были такими большими и теплыми, и у меня вдруг закружилась голова.
— Я хочу тебя, Клэр, — сказал он задушенным голосом. Потом немного помолчал, словно не зная, что говорить дальше. — Я так сильно тебя хочу… я едва могу дышать. Ты… — он с трудом сглотнул, потом слегка откашлялся, -… ты примешь меня?
Теперь я вновь обрела голос, жалкий и дрожащий, но говорить я уже могла.
— Да, — ответила я. — Да, я приму тебя.
— Я думаю, — начал Джейми, но замолчал. Начал было расстегивать пряжку на ремне, посмотрел на меня и вцепился руками в бедра. Он еле говорил, сдерживая что-то в себе с таким трудом, что руки его тряслись. — Я не… я не могу… Клэр, я не смогу быть нежным!
Мне едва хватило времени кивнуть, то ли в знак понимания, то ли разрешения, как Джейми опрокинул меня на кровать, прижав всем своим весом.
Мы не стали тратить время, чтобы раздеться. Я вдыхала запах дорожной пыли от его рубашки, ощущала вкус солнца и пота на его коже. Он вцепился в мои раскинутые руки, прижав запястья к кровати. Одна рука прикасалась к стене, и я слышала, как одно из колец царапает камень. По одному кольцу на каждую руку, одно серебряное, одно золотое. И тонкий металл внезапно стал тяжелым, как брачные оковы, словно кольца превратились в кандалы, пристегнувшие меня к этой постели, навсегда распростертую между двумя столбиками, и удерживали, как удерживали в неволе Прометея на его одинокой скале, превращая любовь в грифов, терзавших мое сердце.
