Бертрис Смолл - Вспомни меня, любовь
Когда граф и графиня Марч вступили на борт барки герцога, хозяин отвесил Ниссе вежливый поклон и даже, к ее изумлению, улыбнулся:
— Я знаю, вы не симпатизируете мне, мадам, но мне хотелось повидаться с внуком, и я не мог упустить такого случая. Кстати, Хэмптон-Корт будет настолько переполнен гостями, что вам и там придется воспользоваться моим гостеприимством.
— После трех месяцев, проведенных в дороге, милорд, я готова воспользоваться гостеприимством самого дьявола, — ответила Нисса, хотя прекрасно понимала, что на самом деле герцог очень выручает их. Если бы не его приглашение, им пришлось бы делить помещение с другой супружеской парой или вообще разойтись по мужским и женским спальням.
— А может быть, мадам, я и есть дьявол? — усмехнулся герцог.
— Может быть, милорд! — дерзко согласилась Нисса.
Герцог снова засмеялся, и его длинное лицо на мгновение стало молодым и беззаботным. ‹Если бы он только знал то, что знаем мы›, — думала Нисса, пока он разговаривал с ее мужем. Уютно устроившись на обитой бархатом скамейке, она любовалась рекой. Было первое ноября. День стоял пасмурный и холодный. Всем слугам, в том числе и Тилли, предстояло добираться до Хэмптон-Корта по суше вместе с багажными повозками.
Нисса разгладила воображаемую складку на своем песочно-оранжевом бархатном платье. Пришлось с утра нарядиться в парадное платье, поскольку король объявил, что, как только они прибудут в Хэмптон-Корт, состоится благодарственный молебен, на котором должен присутствовать весь двор. Служба будет проведена, во-первых, в честь их благополучного возвращения и, во-вторых, в честь его чудесной супруги. Накануне, когда король делал это объявление, Кэт горделиво сияла, сидя бок о бок с ним. Однако Нисса знала, что это вовсе не означает, будто королева образумилась. Нет, ее роман продолжался, и леди Рочфорд вечно крутилась неподалеку, время от времени нашептывая на ушко своей госпоже слова, которых никто, кроме нее, не мог слышать, но от которых вспыхивали прелестные щечки Кэт.
Том Калпепер, как казалось Ниссе, с каждым днем становился все высокомернее. Уже дважды у него случались стычки с секретарем королевы Фрэнсисом Дерехэмом, субъектом весьма скверного нрава. К счастью, король не видел этого, ибо рукоприкладство в его присутствии считалось серьезным проступком. Чем выше поднималась звезда Калпепера, тем более открыто и злобно ревновал Дерехэм. Уже многие придворные дамы отмечали, что Дерехэм обращается с Кэтрин Говард куда более непринужденно, чем ему следовало бы обращаться с королевой. Ниссе стало ясно, что Кэт всерьез увлеклась Томом Калпепером. Ее все больше беспокоило, как бы кто-нибудь еще не догадался об этом.
Графиня Марч перевела взгляд на идущую впереди барку — судно короля. Сегодня утром Генрих и Кэтрин всходили на нее, улыбаясь и воркуя, как два голубка.
Барка была достаточно близко, и Нисса смогла увидеть короля и королеву. Они не позаботились о том, чтобы опустить шторы в каюте и скрыться от посторонних глаз. Нисса разглядела улыбающееся лицо Кэтрин, сидящей на коленях у короля, и ее щеки вспыхнули: неужели они занимаются любовью? Вспомнив слова королевы и заметив похотливое выражение на лице Генриха Тюдора, Нисса уже не сомневалась в этом. Воистину у Кэтрин Говард нет ни стыда, ни совести. Она искренне убеждена, что, пока она может одновременно ублажать короля и сохранять свою тайну, — все в полном порядке. Резко отвернувшись, Нисса печально вздохнула. Пройдут еще долгих два месяца, прежде чем им можно будет уехать. Остается молить Бога, чтобы зима не была суровой и они могли без помех добраться до Винтерхейвена.
Вдоль берегов реки стояли люди, приветствуя короля и его двор. ‹Каким величественным и чарующим, должно быть, кажется им это зрелище›, — думала Нисса. В каком восторге была она сама, когда впервые приехала в Лондон. Но, увы, знакомство с темными сторонами придворной жизни развеяло все ее иллюзии.
Глава 14
Архиепископ Кентерберийский Томас Кранмер слыл мягким человеком. К огромному его облегчению, его не пригласили сопровождать короля во время летней поездки по стране. Архиепископ был скорее сторонником Реформации, нежели ортодоксального католицизма, в то время как молодая королева и вся ее семья принадлежали к ортодоксам.
Архиепископ с удовольствием предвкушал, как проведет долгое спокойное лето в молитвах, размышлениях и занятиях с маленьким принцем Эдуардом. Наследник еще слишком мал и слаб для такого утомительного путешествия.
И лето прошло именно так, как рассчитывал архиепископ. Никаких кризисов. Король далеко, и все было прекрасно до того самого дня, когда в кабинет архиепископа вошел секретарь и доложил, что Джон Ласкеллс покорнейше просит аудиенции, дабы обсудить вопрос чрезвычайной важности.
Томас Кранмер прекрасно знал Джона Ласкеллса. Это был фанатик. Реформатор. Человек, который совершенно не боялся костров инквизиции, поскольку именно свое понимание Бога и церкви считал единственно правильным и возможным. Архиепископ сразу же почувствовал, что визит Джона Ласкеллса чреват неприятностями. Но кто знает, куда и к кому направится тот, если Томас Кранмер откажется его принять. Король вернется через несколько недель. Лучше уж поскорее покончить с этим и затем отправить этого Ласкеллса восвояси.
Архиепископ тяжело вздохнул и спросил:
— Он ждет ответа, Роберт?
— Да, ваша милость. Раздался еще один вздох.
— Ну ладно. В таком случае я приму его прямо сейчас. Секретарь сочувственно улыбнулся своему хозяину.
— Хорошо, я впущу его, милорд. Ласкеллс торопливо вошел в кабинет. Было видно, что его так и распирает от сознания собственной важности.
— Милорд архиепископ, от всей души благодарю, что вы так быстро меня приняли, — поклонился он. Секретарь архиепископа незаметно удалился.
— Садитесь, сэр, — предложил Кранмер, — и изложите ваше дело.
Усевшись, Ласкеллс начал:
— Я располагаю некоторыми чрезвычайно деликатными и в то же время опасными сведениями, милорд. Они, гм, касаются королевы. — Выпалив это, Ласкеллс сделал паузу, чтобы перевести дыхание.
«Я не хочу это знать, — тоскливо подумал архиепископ. — Я не хочу этого слушать. Король счастлив. То, что скажет сейчас этот человек, наверняка разобьет его счастье. Господи, разве мало нам было всех предыдущих бед с королевскими женами? Почему Генрих Тюдор и Англия вновь должны страдать?› Он взглянул в лицо Ласкеллса:
— Говорите, сэр, но предупреждаю: если то, что вы желаете сообщить, всего лишь гнусные сплетни и бездоказательные слухи, вы будете с позором изгнаны из моего дворца. Догадываюсь, куда вы метите, но у меня нет времени для глупостей.
