Наталия Вронская - Забавы Амура
— Но она умна, — возразила графиня.
— Что для женщины ум? Первое — красота… Несчастная горбунья, — покачал он головой.
— Нет, сударь, ум предпочтительнее даже для женщины. Вот увидите, — усмехнулась Агния Петровна, — когда полетят головы многих, ваша милая дочь выберется целой и невредимой и займет недурное положение в обществе.
— Ну наши головы полетят еще не скоро, — прищурился Бирон. — Особенно ежели вы выполните мое поручение…
— Непременно, — ответила она. — Это в моих первейших интересах…
— Да, это так. Что же племянница твоя? Можно ли на нее взглянуть?
— Разве вы хотите показаться гостям? — изумилась графиня.
— Нет, ни в коем случае. Мой визит — тайна и тайною же должен оставаться…
— Конечно, но как исполнить вашу просьбу? — Графиня призадумалась.
Впрочем, для чего нужно ему посмотреть на Любаву? Странное пожелание. Но не исполнить его нельзя. Как бы не навредить племяннице благосклонностью или немилостью всемогущего герцога, однако, с другой стороны… Ежели будет она умна, то сумеет воспользоваться милостями такого человека. От немилостей же она сумеет оградить племянницу своим влиянием, думала графиня.
— Ну что? Надумала?
— Право, весьма лестный интерес, — произнесла графиня.
— Мне лишь интересно, такова ли она, как и ее тетка…
— О нет, — рассмеялась она, — вовсе не такова! Прямо скажем, ничего похожего в характере.
— Это хорошо, — заметил герцог. — Так ты мне ее покажешь?
— Покажу, — улыбнулась графиня. — Но только тайно…
— Разумеется. — Бирон тяжело поднялся с кресла.
— Ступайте за мною, господин герцог, — прошептала Агния.
Дом графини был устроен с таким расчетом, чтобы можно было принимать в нем разных людей и устраивать так, чтобы не видели они друг друга. Тут были и тайники, и самые разные укрытия, два черных хода, да еще такой ход, о котором не знал никто, кроме хозяйки. Вел он из ее спальни наружу и выходил на волю далеко от дома, за садом, который был разбит вокруг дома Агнии Петровны. Сей ход предназначен был для того, чтобы можно было легко и быстро улизнуть от любого врага. А врагов у графини было много. Даже всесильный герцог, который ныне с нею дружил, в любой момент мог сменить гнев на милость и тогда — берегись! Слишком многое знала графиня о неприглядных его делах.
Агния провела герцога темным коридором к малому чуланчику и, приложив палец к губам и тем призвав его к молчанию, оставила его одного. Выйдя из этого потайного коридора, графиня отправилась в комнату, где одевалась Любава. Девушка уже была готова и ждала только тетку в предвкушении необычного праздника.
— Ну что, дорогая, ты готова? — спросила, войдя, графиня.
— Да! — весело ответила Любава.
— Но как же ты хороша, милая моя, — заметила графиня. — Повернись, дай мне на тебя посмотреть!
Девушка с удовольствием повертелась перед теткой, поглядывая на себя в зеркало.
— Это зеркало нехорошо, — нахмурилась графиня. — В нем себя толком не рассмотришь. Пойдем-ка со мною…
Любава, не возражая, последовала за теткой. Графиня привела девушку в небольшую комнатку, совсем просто обставленную, но украшенную огромнейшим зеркалом во всю стену.
— Вот, любуйся! — улыбаясь, сказала Агния Петровна.
Крутясь перед зеркалом, Любава и не подозревала, что рядом в потайной комнате сидит человек, который не сводит с нее глаз.
— Ну налюбовалась? — спросила графиня.
— Да, вволю, — рассмеялась Любава.
— Теперь ступай, я тебя тотчас догоню.
Девушка послушно отправилась прочь, а Агния Петровна, обернувшись к небольшой двери, вошла в нее.
— Что? Какова? — спросила она.
— Хороша… — протянул герцог. — Слов нет… Представь ее ко двору, — повелительно произнес он.
— Представлю, но не теперь, теперь не те обстоятельства.
— Почему? — нахмурившись, спросил Бирон.
— Видите ли, ваша светлость, племянница моя бежала из дома от отца. Она боится огласки и родительского гнева.
— Отчего она бежала? Что за причина?
— Нежеланное супружество, — вкрадчиво ответила графиня.
Герцог неожиданно усмехнулся.
— Императрица покровительствует девицам, желающим избежать оков нежеланного брака. Я позабочусь об этом.
— Но Анна Иоанновна больна…
— Да, — герцог вновь нахмурился. — Как бы то ни было, она скоро выздоровеет и тогда…
— Тогда — непременно! — воскликнула графиня.
— Но даже если Ее Императорское Величество не встанет… — герцог помолчал. — Покровительство тебе и твоей племяннице я беру на себя.
Графиня низко поклонилась в ответ на эти слова.
— Выведи меня отсюда, — велел Бирон.
— Прошу, сударь, — шепнула она, и в пять минут герцог уже стоял у выхода.
— Что ж, прощай, графиня, — сказал он строго.
— Ваша светлость, — вновь поклонилась Агния, усмехнувшись про себя.
«Попался, старый лис, на удочку! — торжествовала она в душе. — Если Любава будет умна, а я помогу ей поумнеть, мы многого сможем достигнуть вместе… Подумать только, он очаровался этой девочкой…»
Да, герцог очаровался Любавой. Всю дорогу домой он только о ней и думал. Правда, государственные заботы и заботы о собственном положении и упрочении его несколько потеснили образ молодой девушки в его голове, но все же, ложась спать на другой день, он так явственно увидел ее перед своим внутренним взором, что даже сам тому поразился.
Хрупкая очаровательная красота подростка, тонкие руки и бледное, но полное огня лицо возникли перед ним, будто живые.
— Красавица, — прошептал он.
Ни старая жена его, ни дебелая императрица, тоже старая и больная, которую тем не менее он любил всю жизнь по-своему за то положение, которое доставила она ему, и никакие другие женщины с этой девушкой не могли теперь равняться. Конечно, у нее не было ни денег, ни власти, но у нее были юность и красота — бесценные сокровища, которые не купишь ни за какие деньги. Герцогом внезапно овладело бурное желание обладать ею. Будто это могло подарить ему молодость, дать бодрость и радость, которых в своей жизни он давно был лишен.
— Что же, — криво усмехнувшись, сказал он сам себе, — я имею все… Она же — только молодая и слабая девушка. Разве не смогу я сделать ее своею когда захочу?
С этой мыслью он спокойно заснул.
7
Любава этой ночью, точнее, уже этим утром вовсе не спала. После праздника в доме тетки, упоенная успехом и восхищением, которые выпали на ее долю, она вернулась в дом Голицына, переодевшись снова в мужское платье, и там, не в силах успокоиться, вспоминала и вспоминала все события этого вечера и пыталась передать их Федору, который ничего не хотел слушать, а желал только спать. Он, конечно, наблюдал за Любавой и видел всех этих щеголей, что вились вокруг нее. Он был горд ее успехом, но, с другой стороны, все эти молодые люди были так похожи на того ее жениха, от которого она сбежала! И ведь, по чести сказать, самым стоящим из всех был ее дорожный знакомец — Иван Боратынский. Вот влюбись Любава в него, тут бы и волноваться нечего. Но эти крашеные красавцы…
