Елена Арсеньева - Тысяча и одна ночь (Княжна Тараканова)
Последней, в некотором отдалении, ехала карета Христенека, наводя сведущего наблюдателя на мысль о конвое. Оно конечно, птичка покорно летела в клетку, а все же за такой прехитрой особой, знаете ли, особенный пригляд потребен!..
Христенек напрасно беспокоился. Шахерезада, ослепленная радужными предчувствиями, следовала навстречу своей участи, ибо, как известно всем, кого боги хотят погубить, того они лишают разума.
В Пизе граф Орлов снял для «возлюбленной принцессы» роскошное палаццо и вскоре явился туда с визитом. Граф Алексей Григорьевич был в парадной форме и орденской ленте, что придавало его исключительной красоте особую внушительность. Сердце Шахерезады дрогнуло. Она и вообще-то была влюбчива, однако никого подобного Орлову среди своих поклонников не видела…
Вот это красавец! Вот это мужчина! О Dio mio![11]
Какой там Доманский! Даже блеск Радзивилла и князя Лимбурга был еле различим пред блеском Орлова! Единственное, что сейчас беспокоило Шахерезаду, это была мысль: неужели придется и в самом деле ждать до свадьбы? Неужели никак не удастся раньше оказаться в объятиях этого потрясающего красавца, в котором она своим опытным чутьем уже угадала непревзойденного любовника?!
Мода того времени, вынуждавшая мужчин носить плотно обтягивающие лосины, немало способствовала ее проницательности.
Само собой, Шахерезаде льстила почтительность, с какой обращался с нею граф, однако жар любовный так и сжигал ее изнутри. Веснушки выступили сильнее, глаза сверкали, и эта чуточку ведьминская косинка тотчас свела Орлова с ума. Вдобавок Шахерезада в ту пору уже была больна, и начинающаяся чахотка с этим лихорадочным румянцем придавала ее красоте тот налет обреченности, который делал ее вовсе уж неотразимой.
Мужское естество Орлова очень даже встрепенулось при виде обольстительной Елизаветы и ее откровенного желания, однако на фронте любовном он не находил радости в стремительном натиске и скорой победе. Граф Алексей Григорьевич вел с прекрасной принцессой долгие политические беседы, во время которых оба порою вдруг умолкали, обмениваясь такими страстными взорами, что присутствующим чудилось, будто самый воздух меж ними накаляется.
Шахерезада чувствовала себя в присутствии обворожительного графа не только в любовном напряжении. Надо было тщательно обдумывать каждое слово. Орлов отлично знал и положение в России, и реалии русской жизни. Про братца Эмилиана ему не больно-то наплетешь, тем паче что оный уже простился с головой в Москве на Болотной площади чуть более месяца назад. И довольно трудно назвать какие-нибудь партии, которые поддерживали бы Елизавету в России. Партий таких не было, а начнешь врать — попадешься…
Именно поэтому граф Алексей Григорьевич и доносил императрице, что «всклепавшая на себя имя Елизаветы» не сообщила ему пока что ничего ни про Пугачева, ни про своих сторонников в России. Одно время было у графа подозрение на Ивана Ивановича Шувалова, находившегося в то «время во Франции, однако это подозрение не подтвердилось.
Жизнь в Пизе Орлов и его невеста (Шахерезада посулила непременно выйти за него замуж, когда достигнет престола!) вели самую оживленную. Выезжали в открытом экипаже, рассматривали достопримечательности города, бывали в театре, причем все русские из свиты Орлова выражали Шахерезаде ошеломляющую почтительность: никто не смел садиться в ее присутствии, а заговаривая с ней, непременно преклоняли колено.
Словом, граф тоже любил театральные эффекты!
Шахерезада с каждым днем очаровывалась все сильней. Ей донесли, что у Орлова прежде была любовница — известная русская красавица Екатерина Давыдова, тоже жившая в Пизе. До приезда Шахерезады граф Алексей Григорьевич был с нею неразлучен, однако теперь откровенно бросил эту даму. Шахерезада была весьма польщена!
И вот наконец-то они стали любовниками. Кто кого больше искушал и сильнее обольщал, сказать трудно, потому что оба давно стремились в постель. Страсть сжигала их, но если Шахерезада была истинно влюблена, то Орлов просто тешил плоть — ну и притом еще исполнял государственное задание. А впрочем, он искренне наслаждался его исполнением! В Петербург последовал отчет следующего содержания:
«Она ко мне казалась быть благосклонною, чего для я и старался быть пред нею очень страстен. Наконец я ее уверил, что я бы с охотою и женился на ней хоть сегодня, чему она, обольстясь, поверила. Признаюсь, всемилостивейшая государыня, что я оное исполнил бы, лишь только достичь бы до того, чтобы волю вашего величества исполнить, но она сказала мне, что теперь не время, потому что еще не счастлива, а когда будет на своем месте, тогда и меня сделает счастливым…»
А дело, казалось, все шло к тому, чтобы Шахерезада поскорее оказалась именно на своем месте! Она больше не сомневалась, что русская эскадра в Ливорно, да и все сухопутное войско, бывшее там в виде десанта, по первому слову Орлова примут ее сторону. Однако Орлов пока не мог придумать, как незаметно захватить самозванку. Дело в том, что ее пребывание в Пизе перестало быть тайной. Уже в газетах появилось сообщение, что под именем графини Селинской скрывается дочь покойной русской императрицы, «опасная соперница» императрицы нынешней Екатерины. То есть ее внезапное исчезновение сделалось бы заметным, а ведь у нее были и преданные кавалеры, Доманский и Чарномский, и слуги. Церковь продолжала следить за ней, особенно иезуиты, которые давно уже торили дорожку в Россию и вдруг пришли к выводу, что Шахерезада могла бы быть для них отличным проводником. Этих сынов Игнатия Лойолы[12] Орлов опасался не на шутку, ибо кинжал и отрава были их излюбленным орудием, а тому, как осуществлять тайные убийства, у них можно было поучиться. С полицией Пизы ссориться Орлову также не хотелось: невместно сие русскому графу и герою!
Пришлось пойти путем очень даже обходным и прибегнуть к помощи английского консула в Ливорно сэра Джона Дика.
В один из дней граф Алексей Григорьевич получил от названного джентльмена письмо с сообщением о какой-то стычке между английскими и русскими чиновниками, случившейся в Ливорно. На самом деле ничего подобного не произошло, все это были выдумки чистой воды, задуманные нарочно для оправдания спешного отъезда Орлова из Пизы.
Шахерезада была потрясена разлукой. Она умоляла любимого не уезжать, поручить уладить дело в Ливорно кому-то другому, но… граф Алексей Григорьевич встал в позу и заявил, что долг прежде всего.
Шахерезада почувствовала, что сердце ее разобьется в разлуке с тем, кого она называла теперь не иначе, как Dio mio. К тому же дошли слухи, что в доме красавицы Екатерины Давыдовой заметны спешные сборы, словно хозяйка собирается в какое-то путешествие.
