Вирджиния Браун - Изумрудные ночи. Книга вторая
Озадаченная, Бетани посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
— Почему?
— Обычно процесс осуществления мечты делает человека счастливым, а не завершение пути к нему.
— А в данном случае и не должно быть завершения. Сейчас для него все только начинается. Даже если эта сережка окажется единственной находкой, папа будет счастлив. Осколки керамических сосудов, эти каменные сооружения — все это поглотит его с головой.
— А слава? — с едва заметной усмешкой поинтересовался Трейс. — Успех, который ждет его, как первого археолога, оставившего потомкам описание этих развалин?
Слова Трейса сбили Бетани с толку, и она какое-то время молча смотрела на него, склонив голову набок. Наконец она спросила:
— Тебе не нравится мой отец, да?
— Не очень. Мне кажется, что глиняные черепки не являются достаточным оправданием ни для риска пролития крови, ни для загубленной жизни дочери.
— Тогда почему ты пошел с экспедицией? Если ты так его не любишь…
— Мне не неприятна его дочь, — со значением произнес Трейс, и Бетани вспыхнула. — А, кроме того, как я понимаю, не столько он мне не нравится, сколько, как мне думается, у него несколько смещенные понятия о жизненных ценностях.
— Все мы несовершенны. — Это заявление было сделано таким непреклонным тоном, что Трейс, оттолкнувшись от стены, быстро преодолел несколько шагов, которые их разделяли.
— Послушайте, Бетани Брэсфилд, я не хочу делать вид, что испытываю чувства, которых на самом деле не испытываю, и при этом следить за тем, чтобы не задеть вас. Мне жаль, если вы неспособны оценить мою откровенность.
Она встретилась взглядом с его потемневшими глазами, и ей показалось, что она поняла.
— Ясно. А ваши представления о жизненных ценностях, мистер Тейлор, каковы они, если у меня есть право поинтересоваться?
— Я хочу, чтобы все мы живыми возвратились в Куско, — резко произнес он. Он протянул руку и удержал ее за запястье, когда Бетани рванулась, чтобы уйти. — И в особенности ты. Мне кажется, что ты представляешь для меня наибольшую ценность.
Она внимательно смотрела на него.
— Большую, чем необходимость вернуть себе доброе имя? — не смогла удержаться она от вопроса, и лишь потом подумала, что несправедлива. К ее удивлению, он усмехнулся.
— Почему женщины всегда требуют всего? Тебе, похоже, хочется услышать, что ты значишь для меня больше, чем что бы то ни было еще, так вот, я это признаю.
Она вся встрепенулась.
— Но только если это действительно правда!
— Тебя никогда не устроит меньшее.
— Меня никогда не устроит ложь!
Если Трейс и хотел что-то сказать, то ему помешало вмешательство Броди, чье мясистое лицо исказилось от злобной усмешки.
— Уже любовная ссора? Я-то думал, два голубка воркуют, как… — закончить ему не удалось.
Трейс подчеркнуто грациозно развернулся, схватил Броди за ворот рубашки и крепко обхватил за горло, острое лезвие его ножа было приставлено к шее противника. Бетани, не успевшая даже заметить, когда Трейс извлек его, почувствовала, как защемило у нее сердце, когда увидела свирепость, источаемую лицом Трейса.
— Трейс! Нет! — закричала она, когда нож сделал порез на коже Броди, оставляя влажный темно-красный след. У Броди вырвался сдавленный стон, глаза его готовы были вылезти из орбит.
Невозмутимо, бесстрастно Трейс дал Броди возможность ощутить ледяное дыхание смерти прежде, чем убрал нож от его шеи. Охватившая его ярость была неожиданной для него самого, и ему пришлось приложить усилия, чтобы овладеть собой.
— Мне бы не хотелось еще хоть раз слышать ее имя из твоих уст, Броди; как ты думаешь, ты в состоянии это запомнить?
Броди, не оправившийся от пережитого страха, еле заметно кивнул; Трейс выпустил из рук рубаху, давая ему возможность опуститься на землю.
— В следующий раз я не буду таким любезным, — предупредил Трейс быстро ретирующегося Броди.
Бетани с ужасом смотрела на него.
— Почему ты это сделал? — глухим шепотом спросила она, когда Броди скрылся из виду. Глаза Трейса были непроницаемы, и трудно было понять, что выражает его лицо.
— Броди — это человек, который всюду сует свой нос, и если дать ему волю, конца этому не будет.
— Но Трейс…
Он холодно взглянул на нее.
— Я знаю Броди, знаю, на что он способен, Бетани. Поверь мне.
Ничего не понимающая Бетани лишь недоуменно пожала плечами. Похоже, никто не заметил разыгравшейся несколько минут назад сцены; все были поглощены поисками золота, каждый преследовал свои собственные цели. Даже перуанские офицеры, похоже, забыли о мотивах, которые привели их сюда; ни на что не обращая внимания, они шарили среди развалин и навряд ли слышали взволнованные мольбы профессора Брэсфилда, призывавшего к бережному отношению ко всему.
— О, — простонал он, словно раненый зверь. — Я знаю, они уничтожат бесценные реликвии!
Бетани пришлось с неохотой пойти ему на выручку.
— Думаю, мне следует помочь папе. Он не может находиться одновременно в нескольких местах, и, мне кажется, это выводит его из себя.
— Да, — с еле уловимым сарказмом согласился Трейс. — Иди к отцу. Ты ему нужна.
Бетани колебалась, но Трейс уже пошел прочь. Ей стало не по себе. После долгих недель мучительных поисков она ожидала, что открытие вызовет что-то иное, но уж никак не безразличие. Ей вдруг впервые стало понятно, почему Трейс с таким нежеланием согласился стать их проводником. Над городом как бы висело проклятие, которое наслали древние инки на тех, кто посмеет сюда вторгнуться.
Овладев собой, Бетани направилась к отцу.
Глава 18
Причудливой формы лестница, представлявшая собой выдолбленные в огромных кусках гранита ступени, устремлялась вверх, к захватывающим дух высотам, где раньше были дома. Ныне обезлюдевшие, эти бывшие жилища отличались разнообразием флоры и множеством диких существ в качестве обитателей. К большинству домов примыкали огороды, использовались даже ничтожные клочки земли.
Водопровод, по которому талые воды, стекая по весне с гор, наполняли резервуары бассейнов и фонтанов на центральной площади, также поступали в купальни, сейчас густо заросшие сорняками.
— Очень современные удобства, — глаза Брэсфилда поблескивали, он делал заметки в толстом блокноте. За ним с камерой следовал Сантуса, останавливаясь, чтобы фотографировать в каждом возможном ракурсе.
— Что это, профессор? — спросил Броди, указывая на высокое здание, возвышавшееся над всеми остальными. — Похоже на место, где может быть спрятано золото?
