Барбара Картленд - Игра любви

Однако остальные костюмы графа выглядели еще более плачевно, чем тот, в который он был одет.

Видимо, придется попросить на время платье у сэра Антони.

Раздраженный столь недвусмысленным принуждением, граф мрачно ответил:

– Я остановился по адресу Хаф-Мунстрит, 95.

– Очень хорошо. Карета будет ожидать вас завтра днем, без четверти три. Дорога до часовни займет у вас не больше, чем час с четвертью.

Вашу лошадь приведут обратно в Инч-Холл.

Граф шел по улице, вспоминая этот разговор и все больше убеждаясь, что только колдун или чернокнижник мог так хорошо знать обо всем.

Откуда Растус Грун узнал, что он приехал в Лондон верхом?

Или что у него нет выходной одежды?

«Это не человек», – думал граф.

Он чувствовал тяжесть золота у себя в кармане и горько размышлял о том, что тридцать соверенов, которые он получил, выглядят символически.

Только эти монеты должны были бы быть серебряными.

Он продал себя, свою свободу и гордость, как Иуда продал Учителя, за тридцать сребреников.

– Швейцар почтительно приветствовал графа, когда тот вошел в двери Уайт-Клуба.

Сэр Антони Кесуик еще не ушел и очень обрадовался появлению графа.

– Ты вернулся. Гас! Я надеялся на это!

Как все прошло?

– Дай мне перевести дух, – ответил граф, садясь рядом.

Сэр ан гони пристально посмотрел на него:

– Он отказал тебе!

Граф покачал головой.

– Нет, мы пришли к согласию.

– Так почему же ты словно в воду опущенный?

Внезапно граф понял, что ни Антони, ни кому-нибудь другому он не может рассказать о позорной сделке.

Слишком хорошо представилось ему выражение ужаса на его лице и слишком трудно было бы объяснить, что он решился на это не ради себя, а ради тех, кто зависел от него.

Любой человек в этом зале счел бы безумием жениться на женщине не своего круга да еще дочери ненавистного всем ростовщика. Людям из высшего общества приходилось обращаться к ростовщикам, но презрение к ним предполагалось чем-то само собой разумеющимся.

Твердо решив сохранить свою позорную тайну, граф сделал усилие и произнес:

– Ужасный Грун пошел мне навстречу!

– Что ж, ты не напрасно молился! – воскликнул сэр Антони. – И я рад, что ты вернулся отпраздновать это событие.

С этими словами он подал знак, чтобы им принесли новую бутылку шампанского.

– За эту плачу я, т – сказал граф.

– Ну уж нет! За все, что ты вытянул из Груна, придется расплачиваться тяжелым трудом. Да и прежний долг рано или поздно придется возвращать, Граф не отвечал.

Он думал о том, что платить придется не наличными, а годами позора и унижений.

У него будет жена, которую стыдно познакомить с друзьями.

Жена, которую легче скрывать от всех, чем объяснять, кто ее отец.

Стоит только упомянуть фамилию Грун, ста» нет ясно, что произошло.

Нетрудно представить, с каким презрением будут говорить о нем в клубах.

Графу так и слышались оскорбительные замечания о его жене и будущих детях.

Если он не сохранит свою тайну, появятся карикатуры, на которых он будет изображен с весами в руках.

На одной чаше весов будет женщина, которая носит его имя.

И она будет так же толста, как мешок с золотом на другой чаше весов.

С такими же соверенами, как те, что уже лежат в его кармане!

«Я не могу сделать это! Как смею я запятнать имя, которым гордились мои предки, извалять его не просто в пыли, а в сточной канаве!»

Сэр Антони протянул графу бокал шампанского.

– Улыбнись! – сказал он. – Ты получил то, что хотел. И хотя, несомненно, наступит день расплаты, это будет не завтра!

«Ошибаешься, – хотелось сказать графу, – именно завтра».

Но он только молча выпил свой бокал.

Постепенно Инчестер почувствовал, что его разум, если и не прояснился, то по крайней мере от вина одурманился настолько, что уже можно было не думать вовсе.

Словно издалека до него донесся голос сэра Антони:

– Когда ты последний раз ел?

– Не помню, – отвечал граф, – наверное, за завтраком.

– Так давай сейчас перекусим, а потом я угощу тебя обедом не хуже того, что подают в Карлтон-Хаус.

Они заказали сандвичи с ветчиной.

Поев, граф действительно почувствовал себя лучше.

Они допили шампанское.

Сэр Антони предложил отправиться к нему на квартиру, чтобы переодеться к обеду.

– К счастью, у нас почти один и тот же размер, – заметил он, – только талия у тебя потоньше моей. Несомненно, из-за твоей тяжелой работы.

И, засмеявшись, добавил:

– Пока ты работал на земле, я-то трудился в постели!

Граф знал, что сэр Антони очень гордится своим успехом у женщин. Не меньше, чем сам граф – своим искусством верховой езды и фехтования.

Друзья сели в фаэтон сэра Антони, который ждал его возле клуба, и направились на ХафМун-стрит.

У сэра Антони была большая квартира с удобной спальней, которую он мог предоставить в случае необходимости своим гостям.

Сейчас сэр Антони приказал камердинеру приготовить ванну для графа.

– И, – добавил он, – подбери вечерний костюм для его светлости.

Граф с наслаждением погрузился «в горячую ванну, приготовленную для него рядом с растопленным камином.

Он смыл с себя лондонскую грязь и почувствовал, что его ярость поутихла. Ему уже больше не казалось, что сердце в его груди окаменело от боли и унижения.

После ванны граф надел шикарный фрак с модным галстуком из гардероба сэра Антони и черные рейтузы, которые ввел в моду принц-регент.

Теперь Инчестер чувствовал себя другим человеком.

– Последняя ночь моей свободы, т – сказал он своему отражению в зеркале.

И еще раз поклялся себе, что после возвращения в Инч-Холл никто не увидит его жену.

Это означало, что и ему отныне предстояло превратиться в отшельника.

Граф вошел в гостиную и увидел сэра Антони в вечернем великолепии.

– Похоже на старые добрые времена, Тони, – заставил себя улыбнуться Инчестер, – когда мы вместе отправлялись на поиски приключений.

– По-моему, не очень. – отвечал сэр Антони, – но все зависит от тебя.

– Я полностью в твоем распоряжении.

– Тем более все совсем по-другому! – засмеялся его друг.

Первым делом он повел графа в таверну «Под соломенной крышей», которая славилась отменной кухней.

– Не хуже, – повторил сэр Антони, – чем готовит шеф-повар принца-регента в Карлтон-Хаус.

По мере того как одно блюдо сменяло другое, граф все больше утверждался во мнении, что только французский шеф-повар мог приготовить, создать такие кушанья.

Им предложили на выбор мадеру, рейнвейн, шампанское, эрмитаж, бургундское, бордо и портвейн.

К большому разочарованию официанта, граф отказался перепробовать все вина и вместо портвейна заказал небольшой бокал бренди.