Барбара Картленд - Дракон и жемчужина
— Они любили друг друга? — негромко спросил Стэнтон Вэр.
— Безумно. Это была любовь в первого взгляда, и она навсегда связала их.
— Такой и должна быть любовь!
— Это так по-русски, — с оттенком презрения произнесла девушка.
— Возможно, — ответил майор, — но, уверяю вас, иногда и очень по-английски. Но продолжайте же свой рассказ!
— Они убежали, вдвоем. Отец моей матери вычеркнул ее из своей жизни, словно она никогда и не существовала. Ей было страшно больно, до самой смерти она не могла без слез говорить об этом. — Она взглянула на Стэнтона и спросила: — Вас все еще удивляет, что я так ненавижу и вашу страну, и ее бессердечных жителей?
— К которым принадлежу и я!
— Несомненно. Хотя Цзэнь-Вэнь уверяет, что вы обладаете массой неоспоримых достоинств.
— Как мило с вашей стороны признать это! — не удержался от иронии Стэнтон Вэр.
— Он рассказал мне о вашей работе в Китае и других странах Востока. Но мне почему-то кажется, что для вас это лишь развлечение, вроде охоты на лис или игры в поло.
— Ну разумеется! Игра, в которой человек надеется на выигрыш, но не плачет и в случае проигрыша, — не без язвительности согласился майор.
— Я так и думала, — сердито ответила красавица. — Но беззаботно играть с огнем — глупо, майор Вэр.
— Только перестав себя контролировать, можно позволить себе демонстрировать окружающим свои истинные чувства, — не остался в долгу Стэнтон.
Цзывана вспыхнула от смущения и резко поднялась со скамейки.
— Думаю, на сегодня нам можно прекратить занятия, — холодно проговорила она.
— Ну что вы! Мне нужно узнать еще так много! Вы не рассказали, как должен вести себя господин со своей наложницей.
Цзывана молчала, и он продолжил:
— Поскольку вам предстоит исполнять эту роль во время нашего путешествия, мне кажется, очень важно узнать как можно больше об императорских наложницах и о тех, кто служит таким знатным людям, как принц Дуань.
Цзывана стояла в нерешительности. Ей хотелось с презрением повернуться и уйти, но она чувствовала, что это значило бы позволить майору одержать моральную победу.
Поэтому она медленно вновь опустилась на скамейку и холодно спросила:
— Что вам угодно узнать?
— Все, что известно об этом вам самой.
Девушка начала очень неохотно:
— Когда наложница, такая, как Цы-Си, которая сейчас стала вдовствующей императрицей, призывается на службу во дворец, она присоединяется к другим маньчжурским девушкам, за которыми посылают в это же время.
— Сколько же их бывает?
— Около шестидесяти. Они надевают лучшие наряды и все драгоценности, которые семья может купить для них или одолжить у кого-либо. Целая процессия девушек движется через Имперский город мимо общественных зданий, павильонов, храмов, пагод и жилых кварталов.
— Наверное, им бывает очень страшно!
— Да, мне кажется, что шестнадцатилетней девушке все это должно казаться просто ужасным, — согласилась Цзывана. — Попав за высокую стену, будущие наложницы оказываются на попечении дворцовых евнухов, которые сопровождают их, пока девушки проходят через внутренний двор, а потом поднимаются по широкой лестнице из белого мрамора.
Стэнтон Вэр настолько ясно представил себе эту картину, словно все происходило у него на глазах. Он словно воочию видел крытые красной черепицей храмы богов-покровителей и мавзолеи императорских предков.
Каждое здание поражало тщательностью отделки и фантазией древних мастеров: гротескные рычащие львы и фантастические черепахи защищали дома и их обитателей от злых духов.
— Маньчжурских девушек со всеми положенными церемониями переводят через Золотую реку, — продолжала Цзывана. — Потом, во времена Цы-Си, наложниц встречала мачеха императора, которую сопровождал главный евнух. Изучали гороскоп девушек, проверяли, нет ли у них каких-нибудь изъянов, признаков болезней, после чего наконец они присоединялись к населению дворца, которое составляло около шести тысяч человек.
— Какая зловещая церемония!
— Так и есть, но еще страшнее то, что потом наложнице предстояло провести месяцы, а может быть, и годы в полном одиночестве. Она не видела не только императора, но вообще мужчин, если не считать евнухов. Мне рассказывал кто-то, кто был знаком с Цы-Си, когда она была еще совсем молодой, что император нередко тайком выскальзывал за стены Запретного города в сопровождении кого-нибудь из любимых евнухов. Они отправлялись в притоны Внешнего города, в приюты цветов, в опиумные ямы, туда, где можно было увидеть стриптиз, пообщаться с китаянками, так называемыми лилейными ножками.
Стэнтон Вэр внимательно слушал, не перебивая девушку. Он не мог не удивляться, что столь юное и хрупкое существо знакомо со столь пикантными подробностями жизни. Несмотря на то что майор сам все это знал, он не прерывал ее рассказ, следя за ним с искренним интересом.
— Мне говорили, — продолжала Цзывана, — что в один прекрасный день главный евнух, взяв нефритовую табличку, на которой император писал имя наложницы, с которой хотел провести следующую ночь, обнаружил на ней имя Цы-Си.
— Сколько времени она провела до этого в Запретном городе?
— Три года. Главный евнух явился в ее комнату, раздел девушку, завернул в алое покрывало и на плече понес к императорской постели. Это был первый раз, когда ей удалось его увидеть. Этикет предписывал, чтобы она подползла к нему от изножия кровати. На заре главный евнух вновь отнес Цы-Си в ее комнату. Тот день, в который ей выпало счастье посетить императорское ложе, заносился в специальную книгу и скреплялся специальной печатью.
— Странная церемония. В Англии ее назвали бы варварской.
— Я слышала, что англичанки считают себя равными мужчинам, а порою даже думают, что превосходят их.
— А что еще, интересно, вы слышали об Англии? — улыбнулся майор.
— Знатные дамы, считающие себя неотразимыми, повелевают мужчинами, а те, по слабости характера, подчиняются.
Стэнтон Вэр не смог сдержать улыбку, слыша, какое презрение проскользнуло в ее голосе.
— Кого вы презираете больше, — спросил он, — женщину, которая командует мужчиной и отдает больше приказаний, чем сама вдовствующая императрица, или мужчину, готового ей повиноваться?
— Мне кажется, плохо и то и другое, — отвечала Цзывана. — Мужчина рождается, чтобы повелевать. Если бы наш император не оказался столь слабым, что стал узником своей тетки, мы не были бы сейчас в том положении, в котором находимся.
— Да, наверное, вы правы, — согласился Стэнтон Вэр. — Но слабость многих мужчин, возможно, объясняется дурным влиянием женщин определенного сорта.
