Уильям Саймон - Призрак в Сети. Мемуары величайшего хакера
Во время дизель-терапии на пути в Лос-Анджелес меня задержали в Атланте на несколько недель. Местная зона была самой страшной из тех, куда меня заносила судьба. Высокие стены тюрьмы венчали длинные мотки колючей проволоки. Не оставалось никаких сомнений, что я вхожу не в тюрьму, а спускаюсь в ад. На каждом входе были установлены огромные электронные двери и ворота. Чем глубже мы проникали в чрево этой тюрьмы, тем четче осознавали, что пути назад нет.
Когда меня снова повезли дальше, я побывал еще в нескольких тюрьмах в разных штатах. К тому моменту, как я вышел в Лос-Анджелесе, настроение у меня было далеко не толерантное. Я схожу с самолета, а меня встречает какой-то заместитель маршала США, одаривает ухмылкой и самодовольно говорит: «Эй, Митник! Что, попался Службе маршалов? Вот это и называется „полиция не дремлет“».
Я ему отвечаю: «Служба маршалов здесь ни при чем. Поймал меня один гражданский умник, работает он в ФБР».
Заместитель сильно сконфузился, а другие заключенные засмеялись.
Очутившись в Лос-Анджелесе, я снова предстал перед обвинением в нарушении предписаний, регламентировавших мое условно-досрочное освобождение. В частности, меня обвиняли во взломе голосовой почты агента службы безопасности Pacific Bell, а также в более мелких нарушениях, например в общении с Льюисом де Пэйном.
Минуло десять месяцев. Два моих бесплатных адвоката предложили мне подписать соглашение о признании вины, полученное от федерального прокурора Шиндлера. Я не мог поверить: восемь лет в тюрьме, и это еще не самое плохое. Это было так называемое рекомендательное соглашение, то есть судья мог игнорировать рекомендацию прокурора и вынести мне более суровый приговор. Хуже всего то, что по этому документу я соглашался выплатить миллионы долларов компенсаций. Такая сумма, возможно, превышала все мои доходы за оставшуюся жизнь. Любые же прибыли, которые я мог получить от рассказывания историй, как та, что лежит в основе этой книги, я должен был отдавать жертвам моих взломов: компаниям Sun, Novell, Motorola и т. д.
Джон Изурдиага и Ричард Стейнгард – два самоотверженных адвоката. Они потратили многие часы, защищая меня совершенно бесплатно. Тем не менее мне предлагался невероятно кабальный исход. Разумеется, у меня было лишь два выхода: либо защищаться на процессе более яростно, либо разработать более выгодную сделку с властями.
Проблема заключалась в том, что у меня не было никаких финансовых возможностей для того, чтобы нанять адвоката. По иронии судьбы, если бы я действительно очистил те 20 000 кредитных карточек до того, как меня успели арестовать, то мог бы позволить себе адвоката, который располагает достаточными ресурсами, чтобы защищать меня в суде, а также пробивать бреши в аргументации обвинения, чтобы добиться для меня более мягкого приговора.
Пока я размышлял, что делать, меня пришла навестить Бонни. Она сказала, что Ричард Шерман, адвокат Льюиса де Пэйна, готов бесплатно представлять мои интересы. Бонни объяснила: Шерман вызвался помочь, так как не считает, что власти ведут мое дело честно, и, по его мнению, мне нужен напористый адвокат.
Все это звучало неплохо, но я почему-то колебался. Шерман был не только адвокатом, но и другом Льюиса. Так или иначе, Ричардсам пришел ко мне в тюрьму, чтобы встретиться лично. Он убедил меня, что способен выгодно завершить мой процесс. Поразмыслив о том, насколько плох вариант с восьмилетним заключением, и обсудив этот вопрос с домашними, я решил принять предложение Шермана.
В течение нескольких недель он абсолютно ничего не предпринял по моему делу, если не считать того, что попросил суд предоставить мне дополнительное время на изучение правовых документов в тюремной библиотеке. Это ходатайство было отклонено в упрощенном порядке. Та напористая защита, которую он мне пообещал, так и осталась на словах. Он взял мое дело и просто сидел на нем сложа руки.
Вскоре, после того как он стал моим адвокатом, чье имя официально фигурировало в протоколе, я обнаружил, насколько крупно меня провели. Как-то раз я позвонил Шерману, чтобы поговорить с ним о моем процессе, ответил Рон Остин. Я узнал его голос по телефону. Остин был тем самым информатором, который записывал мои звонки и передавал их агенту ФБР Кену Мак-Гуайру.
Шерман быстро заверил меня, что Рон не имел доступа к материалам моего дела, но суть была не в этом. Эти люди определенно играли не на моей стороне. Когда я все осознал, я просто вызверился на Шермана за его пустые обещания какой-то активной защиты. Я также не меньше злился на себя за то, что доверился ему.
Действия Шермана никак нельзя было назвать тактикой вменяемого адвоката. Он ратовал не за освобождение меня из-под стражи, а прямо требовал, чтобы власти предъявили мне обвинение. «Если у вас есть что-то против моего клиента, просто обвините его и давайте переходить к процессу», – настаивал он. Для представителя защиты такие действия были просто вопиющими. Однако его послушали и предъявили мне обвинения.
26 сентября 1996 года, когда я уже провел в заключении почти полтора года, расширенная коллегия присяжных (Большое жюри) Лос-Анджелеса предъявила мне обвинения по 25 эпизодам, в том числе в незаконном использовании компьютера и мошенничестве в телефонных сетях (копирование патентованного исходного кода), в захвате средств доступа (компьютерных паролей), повреждении компьютеров (установка бэкдоров). Разумеется, весь этот материал добавили к первоначальным обвинениям в клонировании сотовых телефонов, выдвинутым мне в Рейли.
Для такого стесненного в средствах обвиняемого, как я, судья мог либо назначить федерального государственного защитника, либо обратиться к когорте так называемых наемных адвокатов. Это адвокаты, которые занимаются частной практикой и берутся защищать неимущего клиента за небольшую долю того гонорара, который потребовал бы любой серьезный профессиональный адвокат. На тот момент услуги наемного адвоката стоили 60 долларов в час. Моим защитником стал наемный адвокат Дональд Рэндольф, а новые обвинения должен был заслушивать судья Уильям Келлер. В судейском сообществе его звали киллером Келлером, так как, по словам завсегдатаев судебных заседаний, тот обвиняемый, которому выпадало горе получать приговор от Келлера, просто признавал себя виновным и нес максимально суровое наказание. Киллер Келлер был главным вешателем в Центральной Калифорнии, то есть он чаще других выносил смертные приговоры. Для любого обвиняемого он был сущим кошмаром.
Мне же крупно повезло. Другие дела, по которым я проходил, должна была заслушать судья Марианна Пфельцер, та самая, из-за которой я загремел в карцер на восемь месяцев. Пусть так, но у нее хотя бы не было такой ужасной репутации, как у Келлера. В тот раз я чудом избежал катастрофы.
...Адвокат Рэндольф попросил у судьи Пфельцер разрешения передать ей новое дело. Он сослался на правило наименьшего номера.
Адвокат Рэндольф попросил у судьи Пфельцер разрешения передать ей новое дело. Он сослался на правило наименьшего номера. Это правило допускает объединение нескольких дел и слушание их тем судьей, который отвечает за ведение дела с наименьшим регистрационным номером в книге записей, то есть того, что проходит под наиболее ранней датой. Поскольку эти эпизоды были связаны, она согласилась. Через девять месяцев меня осудили по 25 сравнительно мелким эпизодам. Наконец-то удалось принять решение по делам, совершенным в Рейли, и по нарушению предписаний условно-досрочного освобождения. Меня приговорили к 22 месяцам тюрьмы. Я уже провел за решеткой на четыре месяца больше этого срока. Адвокат Рэндольф немедленно подал прошение о слушании по вопросу того, чтобы удержать меня под стражей, ведь теперь я мог рассчитывать на освобождение под залог. Верховный суд предоставляет каждому обвиняемому право на проведение слушания о залоге.
Когда мой адвокат сообщил судье Пфельцер, что подал документы на проведение слушания о залоге на следующей неделе, прокурор возразил. Он отметил, что я склонен к побегу и представляю опасность для общества. Ее Честь сказала: «Я не отпущу его под залог, поэтому нет никакой необходимости в таком слушании. Снимите его с повестки дня».
Этот эпизод получил широкую огласку как грубое нарушение моих конституционных прав. Мой адвокат сказал, что еще никому в истории американской судебной системы не отказывалось в залоговом слушании. Такое право было предоставлено знаменитому мошеннику и мастеру побегов Фрэнку Абигнейлу– младшему, серийному убийце и каннибалу Джеффри Дамеру, даже сумасшедшему маньяку Джону Хинкли-младшему, который чуть не убил президента Рейгана [176] .
Оказалось, ситуация может стать еще тяжелее. Обвиняемый имеет право ознакомиться с уликами, которые сторона обвинения планирует использовать против него в ходе процесса. Однако государственные юристы постоянно находили какие-то причины, по которым суд соглашался не предоставлять имеющихся улик моему адвокату Большинство материалов обвинения было в электронном виде, например, файлы, взятые с моих компьютеров, дискеты, незашифрованные резервные копии на магнитной ленте.
