Дэвид Кан - Взломщики кодов
Окончательные доказательства отсутствия двухбуквенного шифра в произведениях Шекспира были получены от двух экспертов. Прежде всего, они поступили от Фредерика Гауди, одного из самых известных и авторитетных типографов Америки. В 1920 г. Фабиан поручил ему выяснить присутствие двухбуквенного шифра в первом издании пьес Шекспира, а потом скрыл полученный доклад, ибо Гауди подверг тщательным измерениям, анализу и сопоставлениям буквы этого издания, нарисовал их эскизы и в конечном итоге пришел к выводу, что в нем использовалось множество шрифтовых рисунков, а не два рисунка, которые требовались для двухбуквенного шифра. Такой же вывод сделал и Фред Миллер, занимавшийся в ФБР экспертизой документов. В своем заключении после исследования текста первого издания пьес Шекспира он написал:
«Не было обнаружено никаких характеристик, которые подтвердили бы разделение исследованного текста ни два комплекта шрифтов».
Казалось бы, сказано ясно и недвусмысленно. Однако защитники версий об авторстве Бэкона, хотя и именуют себя учеными, не удосуживаются заново пересмотреть свои выводы, произвести новые испытания, подвергнуть собственные суждения проверке в свете новых данных. Вместо этого они поносят своих критиков, прибегают к различным уверткам и изыскивают всяческие оправдания. Не было случая, чтобы они когда-нибудь признались, что, возможно, ошибаются. Когда Элизабет Гэллап, чтобы добиться желаемого результата, была вынуждена выдать белое за черное, она призвала на помощь такое «липовое» объяснение: ошибка была-де умышленно включена автором для введения в заблуждение, потому что «шифры делаются для того, чтобы скрывать смысл послания, а не раскрывать его».
Когда Фридманы полностью и окончательно развенчали энигмапланы, бэконианцы неожиданно выдвинули новые доводы, которые они никогда ранее не приводили:
«Хотя этот шифр может считаться недействительным по современным стандартам строгой криптографии, он предоставляет своим создателям вполне надежный метод записи исторических фактов или личных мнений, которые они были не в состоянии выразить открыто без серьезного риска».
Ни йоты доказательства этому не существует, если, конечно, не считать самих голословных утверждений бэконианцев. Более того, на каждое «предположение» в пользу Бэкона можно при желании вывести эквивалентное предположение в пользу Шекспира. Но этим заниматься столь же бесполезно, как бесполезно возражать телевизору, ибо бэконианцы не стремятся к познанию. Они не ученые, а проповедники.
Перед лицом каких свидетельств бэконианцы могли бы отказаться от своих утверждений? Перед лицом найденной авторской рукописи «Гамлета»? Если судить по опыту, они непременно заявят, что Шекспир переписал ее по распоряжению Бэкона. Или перед лицом обнаруженной записки Бэкона о том, что он ненавидел пьесы Шекспира и не имел ничего общего с этой дешевой стряпней? Бэконианцы и здесь найдутся: это-де, несомненно, умный прием, специально придуманный Бэконом для того, чтобы сбить с толку своих современников.
А так ли важно, кто написал шекспировские пьесы? В конце концов, имеет значение содержание самих пьес, а не их авторство.
Да, важно, так как в любом вопросе важна правда. По своему характеру ошибка бэконианцев выходит далеко за рамки вопроса об авторстве Бэкона и Шекспира. Если можно доказать, что свидетельства в пользу Шекспира не означают того, о чем они говорят, что они были фальсифицированы, чтобы подкрепить гигантскую мистификацию, которая остается нераскрытой в течение многих столетий, тогда с таким же успехом можно доказать, что другим историческим свидетельствам тоже нельзя доверять и что история – это пустая болтовня.
Справедливости ради надо сказать, что бэконианцы не являются единственными энигматологами. Габриэль Россетти, итальянский националист XIX века, «нашел» в «Божественной комедии» Данте секретный язык, которым некое тайное общество, выступавшее против политической и церковной тирании, формулировало свои цели и уведомляло о своей деятельности. Другие энигмадукции были извлечены из Библии, трактатов Аристотеля, а также из прочих, менее великих литературных творений человечества.
Энигматологов так же бессмысленно пытаться разубедить в их взглядах на разумной основе, как и демонстрировать пациенту психиатрической больницы фотоснимки похорон Эйнштейна, чтобы доказать этому пациенту, что он не Эйнштейн. Дело в том, что ни психически больные, ни энигматологи не выражают своих взглядов разумно. Они делают это эмоционально. Проблема энигматологии является по своей природе не логической, а психологической: энигматологи живут в мире иллюзий. Энигмадукции являются классическими результатами игры воображения. Они также подобны раковым опухолям на теле криптоанализа. Они представляют собой патологический криптоанализ.
Голоса предков
В конце каждого года редакция американского научного журнала «Очерки из истории греческой литературы» выпускает итоговый номер. В его статьях подробно рассматриваются узкие исторические вопросы греческой филологии, представляющие интерес для специалистов. Стиль этих статей ровный, повествование бесстрастное, заголовки сдержанные.
В одном из таких номеров можно найти статью, мало чем отличающуюся от других. В ней разбираются дебри глагольных окончаний и других грамматических форм греческого языка. Сугубо академичный заголовок этой статьи также ничем не примечателен: «Свидетельства о греческом диалекте в микенских архивах». Тем не менее после ее прочтения в воображении читателей возникают наполненные криками равнины вокруг обдуваемой ветрами Трои и развевающиеся султаны из конских хвостов на блестящих шлемах воспетых Гомером героев, толпящихся под стенами и башнями этого древнего города.
Дело в том, что в статье сообщается о дешифровании древнегреческого письма, оставленного на глиняных табличках в те времена, когда по земле ходили Ахиллес и Агамемнон, Елена и Менелай. В ней описывается одна из многих дешифровок, благодаря которым приглушенные голоса наших предков, молчавших несколько тысячелетий, через бездны времени и пространства дошли до ныне живущих людей. Некоторые из этих дешифровок следует причислить к величайшим достижениям человеческого ума, ибо они отвечают на вопросы о том, как прочитать неизвестную письменность давно умерших и как звучат слова тех, чьи голоса сегодня могут почудиться только в завываниях ветра.
При решении задачи дешифрования древней письменности используются некоторые методы криптоанализа. С одной стороны, для криптоаналитика такая задача легче, чем классическая проблема вскрытия шифра, так как здесь не надо иметь дело с сознательным стремлением скрыть информацию. С другой стороны, она является более трудной, поскольку иногда для ее решения бывает необходимо восстановить весь язык. Возможны четыре варианта.
В нулевом варианте известны и письменность, и язык. Поэтому никаких трудностей не возникает: англичанин может читать на английском, пользуясь знакомым ему алфавитом.
В варианте I язык известен, а письменность неизвестна. Эта задача равнозначна вскрытию шифра замены. Если письменность основана на алфавите, то ее дешифрование проводится методами, применяемыми при вскрытии однозначной буквенной замены. Если это слоговое письмо, например «катакана», то оно дешифруется способами, используемыми при криптоанализе номенклаторов. Если письмо идеограммное, как в китайском языке, то решение задачи напоминает вскрытие кода.
В варианте II письменность известна, а язык неизвестен. Американец, не знающий итальянского языка, может прочитать вслух статью из итальянской газеты на языке, близком к итальянскому, но он ничего не поймет в том, что произнесет. Задача, с которой сталкивается дешифровальщик в варианте II, подобна той, которую пришлось бы решать американцу, пожелавшему выучить итальянский язык без грамматических справочников и словарей, имея лишь некоторые картинки к текстам и их английский перевод, а также зная родственные языки, например испанский и латинский.
В варианте III ни письменность, ни язык не известны. В условиях культурной изоляции задача дешифрования никогда не будет решена. Но часто случается так, что, хотя в начале изучения и письменность, и язык неизвестны, позднее с помощью дополнительной информации, доступной благодаря другим источникам, удается установить значение звуков письма. Их перевод и привлечение родственных языков дают возможность восстановить и сам язык. Таким образом, в варианте III задача дешифрования сводится к последовательному решению задач в вариантах I и II.
Дешифрование для варианта I зачастую выглядит как пример из учебника по элементарному криптоанализу. Осенью 1946 г. известный французский востоковед Эдуард Дорм взялся за изучение надписей, найденных во время раскопок в сирийском городе Библе. Письмо имело сходство с иероглифическим, но не обретало смысла при попытках его прочитать. Учитывая место, где были обнаружены надписи, а также их возраст, Дорм уверенно предположил, что имевшиеся у него примерно 100 письменных знаков относятся к финикийскому языку. Их количество наводило на мысль о слоговом характере письменности, при котором каждый знак соответствует слогу. Но обычное финикийское письмо в соответствии с нормами, присущими семитским языкам, передает все слова лишь костяком входящих в них согласных букв. Поэтому у финикийцев слова «мистер» и «мастер» выглядели бы как «мстр».
