Дэвид Кан - Взломщики кодов
Приведенный пример не отличается особой утонченностью ввиду явного различия между стандартным и полужирным начертанием шрифтового рисунка. Однако первоначальная мысль Бэкона заключалась в том, чтобы использовать не две резко контрастирующие формы одного и того же шрифта, а два отдельных шрифта, имеющие лишь незначительные различия между собой. Если они будут иметь достаточно близкое сходство, обычный читатель так никогда и не заподозрит наличие в сообщении двух разных шрифтов. Получателю, расшифровывающему это сообщение, придется всего лишь заметить некоторые весьма тонкие расхождения в конфигурации, кривизне и размерах, скажем, строчных литер «r» в двух шрифтах, чтобы он был в состоянии отличить «r», передающую букву «А», от «r», соответствующей «В».
Естественно, что бэконианцы не замедлили обратиться к шифру, изобретенному их героем, для того, чтобы доказать свою правоту. Для начала ими была исследована эпитафия на первом надгробии могилы Шекспира:
Good Frend for Jesus SAKE forbeare
To diGG ТЕ Dust EncloAsed HERE
Blese be ТЕ Man thy spares TEs Stones
And curst be He thy moves my Bones112.
В 1887 г. Хью Блэк, приняв строчные буквы за формы «А», а прописные буквы – за формы «В», отнеся две буквы «G» в слове «diGG» к строчным буквам и использовав сочетание «ТЕ» в качестве одной прописной буквы, получил текст «saehrbayeeprftaxarawar».
«Для обыкновенного человека,
– писали Фридманы в своей книге «Исследование шекспировских шифров», -
этого текста было бы вполне достаточно, чтобы доказать, что никакой шифр здесь не используется. Бэконианец же отличается от обыкновенного человека, и разница между ними заключается, по нашему мнению, в степени упорства и изобретательности».
Блэк расположил буквы своего текста в особом порядке, провел линию, разделившую текст на две части, затем путем анаграммирования получил из первой части слово «Shaxpeare», а из второй – «Fra Ва wrt ear ay», уверенно истолковав последнее как означающее «Фрэнсис Бэкон написал шекспировские пьесы».
Труд Блэка был подкорректирован и расширен неким Эдгаром Кларком. Из надгробной надписи он энигмализировал две фразы: «Fra Ва wryt ear. AA! Shaxpere» и «Fra В a wrt ear. HzQ AyA Shaxpere». Для него эти фразы означали следующее: «Фрэнсис Бэкон писал здесь. Да, да! Шекспир» и «Фрэнсис Бэкон писал здесь. Его реплика. Да, да! Шекспир». Среди многих энигматологов эпитафии на могиле Шекспира были и другие «первооткрыватели» – ничем не лучше Блэка и Кларка.
В 1899 г. был опубликован первый отчет об обнаружении послания, зашифрованного бэконовским шифром в том виде, в котором он был рекомендован к использованию самим Бэконом. Речь идет о творении под длинным названием: «Двухбуквенный шифр сэра Фрэнсиса Бэкона, обнаруженный в его трудах и расшифрованный г-жой Элизабет Гэллап».
50-летняя директриса мичиганской средней школы Элизабет Гэллап была честной, доброй и весьма религиозной женщиной, получившей образование в Сорбоннском и Марбургском университетах. Ее заинтересовали работы доктора Орвилла Оуэна, и она занялась своими собственными поисками тайных сообщений, основанных на двухбуквенном шифре.
Пораженная вариациями шрифта, использованного для набора первого издания пьес Шекспира, Элизабет Гэллап стала изучать печатный текст с помощью увеличительного стекла, чтобы выяснить, не говорили ли эти вариации о применении Бэконом двухбуквенного шифра. Поскольку различия наиболее резко проявились в курсивных буквах, для начала она попыталась расшифровать пролог к пьесе «Троил и Крессида», который почти целиком был набран курсивом. Медленно, но не ослабляя своего усердия, Элизабет Гэллап собирала по крупицам то с одних, то с других страниц сенсационную историю жизни Бэкона, аналогичную его автобиографии, энигмализированной Оуэном.
Вскоре Элизабет Гэллап обнаружила, что автобиографию Бэкона, засекреченную двухбуквенным шифром, можно найти не только у Шекспира, но и у других известных писателей. Автобиографическое повествование было непоследовательным, фразы прерывались в одной книге и продолжались в следующей, но их содержание повторялось все снова и снова, как будто Бэкон старался сделать так, чтобы по крайней мере одно из его сообщении было обязательно найдено.
Суть всех этих сообщений Элизабет Гэллап нашла в оглавлении первого издания пьес Шекспира:
«Королева Елизавета – моя настоящая мать, и я законный наследник трона. Найдите зашифрованную повесть, содержащуюся в моих книгах. Она рассказывает о великих тайнах, каждая из которых, будь она передана открыто, стоила бы мне жизни.
Ф. Бэкон».
Элизабет Гэллап открыла, что отцом Бэкона был граф Роберт Дадли, и в своей книге поведала историю, от которой у любого здравомыслящего человека волосы становятся дыбом. Якобы английская королева Елизавета, «не желая объявить себя женщиной неповенчанной и беременной на седьмом месяце», родила мальчика, которого она позднее отдала Николасу Бэкону на воспитание: «Та, что родила меня, даже в час моего нежеланного появления, неистово подавляя все естественные инстинкты женщины-матери, испытывая родовые муки и страдания, лелеяла одно сокровенное желание. „Убейте, убейте, – кричала эта обезумевшая женщина, – убейте!“
В 1907 г. Элизабет Гэллап отправилась в Англию на поиски рукописей, которые, согласно ее дешифровкам, находились либо в лондонском замке, где одно время жил Бэкон, либо в его сельском поместье в пригороде. Однако в замке к тому времени была произведена перестройка, а от поместья остались только развалины, и Элизабет Гэллап, так же как и доктору Оуэну, не удалось найти никаких рукописей Бэкона.
Спустя несколько лет после возвращения Элизабет Гэллап в Соединенные Штаты ее нанял американский миллионер Джордж Фабиан для работы в своих Ривербэнкских лабораториях. Он финансировал раскопки Оуэна и узнал от него об исследованиях Элизабет Гэллап. В Ривербэнке она должна была продолжить «дешифрование» рукописей, для чего ей в помощь был выделен штат сотрудников и предоставлено специальное фотооборудование. Богач Фабиан надеялся завоевать славу литературного первооткрывателя. Чтобы создать рекламу работе Элизабет Гэллап, Фабиан регулярно приглашал в Ривербэнк видных ученых, за свой счет кормил их, обеспечивал жильем и развлекал, в первый же день потчуя их прекрасно организованной лекцией о двухбуквенном шифре с показом диапозитивов и призывая без предубеждений побеседовать с Элизабет Гэллап.
Элизабет Гэллап покинула Ривербэнк лишь за несколько лет до своей смерти. Она скончалась в 1934 г. в возрасте 87 лет, не издав больше никаких работ по «дешифрованию».
Среди ассистентов Элизабет Гэллап были Уильям Фридман и Элизабет Смит, будущая г-жа Фридман Мисс Смит, поначалу восхищавшаяся той легкостью, с которой Элизабет Гэллап извлекала информацию там, где сама мисс Смит видела лишь тарабарскую грамоту, обнаружила, что ее восхищение постепенно переросло «сначала в неловкое недоумение, потом в мучительное сомнение и в конце концов в откровенное недоверие».
«Я могу категорически засвидетельствовать,
– написала она, -
что ни мне, ни какому-либо другому добросовестному научному сотруднику в Ривербэнке никогда не удавалось извлечь ни одной сколько-нибудь длинной фразы скрытого сообщения. Ни один из нас не смог самостоятельно воспроизвести хотя бы одно полное предложение из тех, которые г-жа Гэллап уже дешифровала и опубликовала».
Это свидетельство никоим образом не опровергает возможного существования двухбуквенного шифра в первом издании шекспировских пьес. Ведь вполне можно предположить, что Элизабет Гэллап просто неправильно вскрыла его. Поэтому Фридманы собрали заявления других экспертов, указывавшие на то, что никакого шифра не существовало.
Оказалось, что печатники того времени часто изменяли написание фамилий авторов для того, чтобы облегчить себе набор текста. Из-за плохого качества краски буквы, отпечатанные одной и той же формой шрифта, оказывались разными. Перед печатанием бумага смачивалась и, поскольку высыхала неровно, давала усадку. В результате идентичные буквы получались разных размеров. Нередко «закрытые» буквы «а», «е», «о» заполнялись изнутри краской, что смазывало различия между ними. Поэтому отдельные экземпляры издания в целом сильно разнились между собой. А следовательно, ни одно сообщение, зашифрованное двухбуквенным шифром, не могло быть передано в них с абсолютной точностью.
Окончательные доказательства отсутствия двухбуквенного шифра в произведениях Шекспира были получены от двух экспертов. Прежде всего, они поступили от Фредерика Гауди, одного из самых известных и авторитетных типографов Америки. В 1920 г. Фабиан поручил ему выяснить присутствие двухбуквенного шифра в первом издании пьес Шекспира, а потом скрыл полученный доклад, ибо Гауди подверг тщательным измерениям, анализу и сопоставлениям буквы этого издания, нарисовал их эскизы и в конечном итоге пришел к выводу, что в нем использовалось множество шрифтовых рисунков, а не два рисунка, которые требовались для двухбуквенного шифра. Такой же вывод сделал и Фред Миллер, занимавшийся в ФБР экспертизой документов. В своем заключении после исследования текста первого издания пьес Шекспира он написал:
