Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 163
Так или иначе, качество работы патентного агента определяется исключительно качеством экспертизы и умением составить верные формулировки сути изобретения, которые не соприкасались бы с описаниями, присутствующими в других патентах. И лично у меня нет сомнений, что с этими задачами сколковский центр справляется, а цены на его услуги, при том же уровне профессионализма консультантов, на порядок ниже. Для стартапов, постоянно живущих в условиях финансового дефицита, согласитесь, это важно.
Большинство западных патентных бюро требуют почасовой оплаты для своих юристов (в итоге один патент обходится примерно в 40 тыс. долл.) – эта тенденция проникает и в Россию (наши юристы требуют примерно 200-300 долл. в час). Однако можно попытаться найти фирмы, которую берут с компании оплату по факту. Западные агенты берут за один патент 15 тыс. долларов. В нашей стране цены колеблются от 500 до 2 000 долл. При этом нужно помнить, что расстаться с деньгами придётся не только на этапе регистрации патента, но и в дальнейшем — каждый год действия патента его вы должны будете оплачивать пошлину (до 2 тыс. рублей, в зависимости от длительности срока действия патента).
При этом, конечно, патентовать изобретение нужно не только в собственной стране — в этом случае игроки за пределами России смогут совершенно свободно использовать ваше изобретение.
В России имеет смысл подавать международную заявку на английском языке. А дальше, отталкиваясь от формулировки этой заявки, надо подавать национальные заявки, в зависимости от стран, где необходима такого рода защита. Мы решили сделать международную заявку в WIPO, которая распространяется более чем на 130 стран, входящих во всемирную организацию, а потом уже мы сможем подавать национальные заявки в страны, которые не подписали соглашение с WIPO, в течение льготного периода – если это будет необходимо. Кстати, при планировании патентования в других странах нужно учитывать, что подавать заявку на изобретение в РФ и в WIPO нужно в течение одного года, иначе в WIPO вам противопоставят ваш же, зарегистрированный на родине, патент. Стоимость регистрации патента в конкретных странах колеблется. За выход в Европу придётся заплатить 8-10 тыс. долларов; в Китае, например, регистрация стоит чуть больше — 10 тыс. долл. В эти суммы заложены пошлины, услуги юристов, а также перевод заявки, потому что, возможно, если ваш английский не идеален, стоит обратиться к профессионалу. Ну, а без китайского переводчика точно не обойтись.
Лично я считаю патентую систему, как в России, так и во всём мире, очень непродуманной. Патентные споры между Facebook и Yahoo, Samsung и Google (при этом, кстати, обе компании за 2012 год потратили на ведение патентной войны денег больше, чем на собственно R&D) и то, что в 2012 году более 62 процентов патентных исков было инициировано «патентными троллями», лишь доказывает это. И, кстати, тенденция последних лет – «троллинг» именно стартапов. Исследование, проведённое профессором одного из калифорнийских университетов Колином Чиеном, свидетельствует, что атака «троллей» в 2012 году была направлена в основном на компании, получившие инвестиции в размере до 100 млн. долларов.
По правде говоря, все отлично понимают, что патенты не очень-то защитят компанию в конкурентной борьбе. Выигрывает тот, кто первым выводит продукт на рынок. И это правильно и справедливо. Так что строить патентные «барьеры» для соперников – то же, что «волков бояться — в лес не ходить». Исключение составляет разве что биотех, где технологии разрабатываются годами. Без патентов у биотех-стартапов высока вероятность потерять результаты многолетней работы. Однако что касается менее наукоёмких отраслей, в которых основу разработок составляют инжиниринг и софт, затягивать развитие бизнеса получением серьёзных патентов по всему миру бессмысленно.
И, наконец, относительно распространённого страха стартаперов перед кражей идеей инвесторами. Это довольно большое заблуждение. Идея — это не больше 1 процента всех усилий по созданию работающего бизнеса, это общеизвестно. Будьте готовы к тому, что, если вы будете настойчиво просить инвестора подписать NDA (Non-disclosure agreement), он просто не захочет вести с вами дело. Хотя, как мне кажется, в интересах настоящего профессионального инвестора — подписать с компанией не только NDA, но и порядок перехода патентов в собственность их общей компании. В таком случае никто не будет заинтересован что-то «своровать», потому что патенты будут совместными нематериальными активами инвестора и фаундеров.
К оглавлению
Топ-менеджмент крупных корпораций не хочет перемен. Заставим или простимулируем?
Вадим Сухомлинов, руководитель направления стратегического развития бизнеса Intel в России и странах СНГ
Опубликовано 09 марта 2013
На сегодняшний день технологическое развитие различных областей идет, в большинстве своем, с помощью механизма венчурного инвестирования. И корпорации, как мне кажется, должны достаточно активно использовать этот инструмент, не концентрируясь исключительно на R&D-исследованиях. И подобная идеология находит воплощение не только в корпоративных венчурных фондах. Например, фонд «Энергия без границ», организованный «ИНТЕР РАО» чаще всего размещает заказы на выполнение тех или иных работ, а не входит в капитал компании как инвестиционная компания (в редких случаях это делает сама корпорация); наконец в России начинает работать и механизм открытых конкурсов — МТС, например, ежегодно проводит конкурс «Телеком- Идея», поддерживая талантливые проекты в области телекоммуникаций.
Однако есть и более простая схема: корпорация скупает появившиеся на рынке стартапы, за счет чего и расширяет свою долю на рынке (так как ниши, в которые «целились» молодые инновационные компании, оказываются занятыми крупным игроком, вовремя заметившим перспективную разработку). Такова политика большинства современных онлайн-гигантов.
Подобная стратегия тем более предпочтительна, что в России на данный момент институт венчурного инвестирования только начинает развиваться. И дело, скорее, в общих предпочтениях руководителей крупных игроков, — тех, кто делает выбор не в пользу новшеств. С появлением институтов развития и началом их активной работы люди в нашей стране стали реально осознавать, что на своих разработках можно сделать деньги. Отсутствие веры в перспективность собственных идей останавливала рост отечественных инноваций — в то время как на Западе, где дети с шести лет хотят зарабатывать, продавая печенье, сознание ученых и разработчиков было и остается заточенным на вывод своего продукта на рынок. И можем ли мы изменить подобную парадигму мышления всех «предпринимателей-после-двадцати»?
В этом смысле, нам никуда не деться от необходимости популяризировать идеологию венчурного бизнеса – только тогда люди будут активно заниматься инновациями. В России уже создано много фондов содействия малому бизнесу, венчурных денег действительно много – однако реальной отдачи от работы системы пока нет. Возможно, это связано с тем, что большинство институтов развития остается главным собственником учреждаемых фондов (доля инвестиций РВК в большинстве ее фондов — более 60%, в некоторых из них – более 90%), — а значит, частный капитал в инновационную экономику не приходит. Это наглядно иллюстрирует то, что мотивации двигаться вперед у нас нет.
И в этих условиях, когда вся страна взяла курс на создание новых технологий, корпорации должны сделать переход от внутрикорпоративных исследований к активному взаимодействию с рынком. При этом крупный бизнес, встраиваясь в национальную инфраструктуру инноваций, должен заботиться о собственной прибыли – а у нас пока инновации как источник наращения масштабов бизнеса не рассматриваются в принципе.
В 2011 году Минэкономразвития потребовала от 47 крупных компаний с госучастием составить программы инновационного развития до 2015 года. В течение двух лет специальная комиссия занималась оценкой качества стратегий корпораций, отталкиваясь от достаточно сложных параметров, как «качество управления инновационной деятельностью», «технологическое лидерство», «взаимодействие с инновационной средой» и «эффективность производственных процессов». Более-менее конкретным показателем можно считать «объем и структуру НИОКР». В ушедшем году лидером по внедрению инноваций эксперты назвали «Росатом» (корпорация, по прогнозам 2011 года, должна была направить на R&D более 4,5% выручки).
Подобные инициативы правительства, на мой взгляд, несколько недооценивают тот факт, что активность интеграции корпораций в инновационный процесс, зависит исключительно от руководства каждой конкретной компании. Если глава корпорации понимает пользу от внедрения инноваций и имеет четкое видение, в какую точку «идеального состояния» он хочет привести бизнес, — тогда инновации станут реальным инструментом, а не статьей расходов, которые нужно прописать в отчете. Без осознания менеджментом компании необходимости двигаться с учетом глобальных технологических трендов инновации в корпорациях так и будут создаваться инновации «для галочки».
