Иллюзия себя: Что говорит нейронаука о нашем самовосприятии - Бернс Грегори

Легкость, с которой нам дается диссоциация, может в какой-то степени обусловливаться и нарративами, наполняющими нашу жизнь. Нам трудно думать о себе в нескольких нарративах одновременно. Нарративы ограничены пространством, мы не можем находиться в нескольких местах сразу. Диссоциация избавляет нас от этих ограничений. Если я парю над собственным телом, наблюдая за собой с разных точек обзора, значит, я мысленно преодолел пространственное ограничение и нахожусь одновременно и здесь, и там. Если человек способен посмотреть на себя под разным углом, можно сказать, что у него в голове несколько рассказчиков. Степенью диссоциации, до которой человек доходит, – тем, насколько он сумеет разграничить разные точки зрения на свое переживание, – определяется склонность этого человека фиксировать и сохранять многочисленные нарративы.

Чуть раньше я упоминал о популярности историй превращения – в частности, в супергероев. Вспомним Бэтмена, который в ипостаси Брюса Уэйна живет размеренной, скучной, правильной жизнью. Ему даже снадобье никакое не нужно, чтобы перевоплощаться в своего «мистера Хайда» – Бэтмена. Как и Супермену, маскирующемуся под обывателя Кларка Кента. Особенно подкупает история Тони Старка – он же Железный Человек, – в которой разворачивается суперменская вариация сюжета «из грязи в князи», поскольку технологию своего перевоплощения герой изобрел сам.

Стоит начать искать истории превращения, и они будут попадаться вам на каждом шагу. Они стали культурно приемлемым способом примерять на себя разные обличья. Свидетельство тому – популярность косплея и ролевых игр. Можно, конечно, возразить, что в этих случаях человек знает: его образ не более чем фантазия, а занятия эти не более чем игра. В самом деле? Многие участники КомикКона или фестиваля Burning Man готовятся к мероприятию почти весь год. Это еще вопрос, чем определяется их восприятие себя – работой и бытом или фестивалем. Или и тем и другим.

До сих пор я вел речь о том, что наш мозг использует нарративы в качестве шаблонов для интерпретации мира, в котором мы живем. Эти нарративы возникают из наших собственных переживаний, но накладываются на истории, которые мы слышим начиная с детства и до конца жизни. В следующих главах мы рассмотрим некоторые довольно распространенные разновидности нарратива, которые из раза в раз повторяются в усваиваемых нами историях. Мы невольно прививаем на эти вездесущие нарративы собственный опыт. Сюжеты множественности личности – это вариации на некоторые из распространенных тем, и я, как уже упоминал, предполагаю, что каждому из нас найдется место на диссоциативном спектре. В той или иной мере все мы перевоплощаемся в разных личностей. Словно просматривая разные каналы, мы переключаемся между разными нарративными потоками в нашей голове, каждый из которых прокладывает свое русло сквозь прошлое, настоящее и будущее.

Глава 7

Эволюция нарратива

Сейчас нам уже должно быть очевидно, что мозг обманывает нас разными способами. В репертуар его уловок входит способность к диссоциации и восприятию происходящего словно со стороны. Включена в него и компрессия – способность хранить события и переживания в сберегающем объем формате, который позволяет нам воспроизводить эпизодические воспоминания. И наконец, у мозга есть коварная способность смещать время. Даже когда нам кажется, что мы проживаем происходящее здесь и сейчас, в действительности мы обрабатываем информацию о делах уже минувших. Последняя уловка послужила эволюции мозга, направленной на то, чтобы опережать на шаг события внешнего мира, постоянно предсказывая предстоящее.

Эти три стратегии – диссоциация, компрессия и предсказание – и есть «три кита» личного нарратива. У каждого из этих процессов были свои причины для развития, и все три стратегии можно в той или иной форме обнаружить практически у любого млекопитающего. У человека они образуют уникальную совокупность, дающую возможность выстраивать нарратив своей жизни. Конечно, с помощью историй мы описываем и происходящее с другими, но важен нам прежде всего наш собственный нарратив. Задумываясь о том, кто мы такие, мы, как правило, обращаемся к нарративной версии жизни – непрерывной истории о своем происхождении, роде занятий, супругах, детях и т. д. Как мы уже наблюдали на примере множественности личности, «три кита» могут проявляться по-разному, создавая множество разных нарративов. Что бы вы ни считали своим основополагающим личным нарративом, он являет собой лишь один из множества вероятных вариантов.

Чтобы разобраться, как формируются в нашем сознании эти истории, давайте проанализируем сам нарративный процесс.

На первый взгляд нарратив представляется чем-то магическим. Магическим мышлением, во всяком случае. Вот происходит череда событий. Существует ли между ними причинно-следственная связь, не важно, потому что мозг все равно свяжет их между собой. Здесь мы, ученые, назидательно поднимаем палец и возвещаем, что «следом не значит вследствие» (корреляция не является причинно-следственной связью): эту когнитивную ошибку пора назначать эмблемой ложных умозаключений. Как нам всем известно, если одно событие происходит после другого, это вовсе не означает, что второе вызвано первым.

Но почему тогда они ощущаются нами как связанные между собой? Один из вероятных ответов, к которому я как раз вел, состоит в том, что мы сами выстраиваем иллюзию причинной обусловленности. Нарратив служит клеем, скрепляющим мир, который без него будет пугающе беспорядочным.

Классическим примером нарративов такого типа выступают суеверия. У каждого из нас их наберется хотя бы несколько: я, например, приступая к проведению нового эксперимента, всегда надеваю определенную футболку. Почему? Потому что тогда эксперименты вроде бы удаются. Понимаю, что логики здесь нет никакой, но ощущение, что так лучше, все равно пересиливает. И потом хуже уж точно не будет.

Особой суеверностью славятся игроки в бейсбол. Некоторые из бейсбольных суеверий настолько распространены, что превратились, по сути, в неписаные правила. Питчеры начинают игру небритыми. Выходя на поле или уходя с него, нельзя наступать на линии фола. Нельзя менять биту, если идет серия удачных ударов. Многие всегда надевают на игры одно и то же нижнее белье. И никогда, ни за что на свете, нельзя даже заикаться о том, что вырисовывается игра без хитов, иначе можно сглазить. Суеверия – яркий пример нарративного конструирования. Они минималистичны, поскольку соединяют причинно-следственной связью всего два события, и поэтому идеальны как строительный материал для более сложных нарративов.

Мое суеверное пристрастие к определенной футболке объяснить проще простого. Я точно знаю, откуда оно взялось. В 2014-м я уже два года занимался проектом, в ходе которого приучал собак находиться в томографе без наркоза и привязи. Цель эксперимента состояла в том, чтобы расшифровать, о чем собаки думают{56}. Зная, как я люблю всех четвероногих участников нашего проекта, мои дети подарили мне на День отца особую футболку с тремя волками, воющими на луну. Эта футболка к тому времени стала мемом благодаря пародийным отзывам на «Амазоне», рассказывающим, сколько всего чудесного случилось с теми, кто ее носит. Я начал надевать ее на сеансы сканирования наших собак просто ради смеха. Ну и потом, футболка действительно была классная. Но фМРТ с участием собак – дело непростое. Собаки выдрессированы отлично, однако иногда они просто не хотят работать, и всё. Нервничают в томографе. И вот когда я несколько раз приходил в этой футболке, результаты сканирования вроде бы получились на удивление приличными. Может, решил я, в этой футболке и вправду что-то такое есть. Так возник нарратив.

Важно отметить, что в данном случае речь не идет о путанице корреляции и причинно-следственной связи («следом» и «вследствие»). «Вследствие» предполагает, что одно событие служит причиной изменений в другом. Поскольку время течет только в одном направлении, причина всегда предшествует следствию. Раз я надеваю футболку до того, как приступить к сканированию, это событие отвечает временному требованию причинности, но не более. Корреляция значит, что два события склонны происходить вместе, но ее в примере с футболкой нет, поскольку если носить футболку всегда, то у меня не будет возможности проверить альтернативное предположение – что хорошее происходит и тогда, когда я футболку не надеваю. В результате футболка и успешные результаты оказываются в моем сознании в одной связке.