Джо Стадвелл - Азиатская модель управления: Удачи и провалы самого динамичного региона в мире
Японии требовалось пересмотреть свою экономическую модель в плане снижения уровня инвестиций и повышения уровня потребления. Однако контролируемый процесс перемен внезапно обернулся ускорением финансовой либерализации. После трех десятилетий отсрочек Япония в 1980 г. отменила контроль над движением капитала, а в 1985 г. подчинилась требованиям США опустить сальдо торгового баланса и позволила иене быстрее подняться в цене, которая по отношению к доллару за три года удвоилась. Дерегулирование финансовой системы, приток иностранного капитала и быстрый рост национальной валюты с неизбежностью привели к потрясениям. Процесс усугублялся еще и тем, что правительство придерживалось политики свободных, почти безрассудно низких процентных ставок, чтобы компенсировать сдерживающее воздействие на экспорт со стороны растущего курса национальной валюты.
Результатом стала настоящая оргия потребительского кредитования. Через пять лет (в конце 1980-х гг.) цены на городскую недвижимость выросли в четыре раза, котировки акций – втрое{407}. Создавалось впечатление, будто вся страна решила наверстать ограничения трех десятилетий, ударившись в спекулятивный загул. Как раз в этот период старший сын Нисиямы Коичи, фермера из Ниигаты, оставившего потомкам свой дневник, потерял все накопления семьи, играя на фондовом рынке.
Финансовое дерегулирование, наступающее после длительного периода финансовых «репрессий», когда ресурсы сосредоточивались на целях развития, неизбежно приводит к росту благосостояния за счет роста цены активов. Япония была обманута этим мнимым прогрессом на бумаге, считая себя исключением из правил. Для объяснения невероятно возросшей стоимости активов даже изобрели особый термин нихондзинрон, что означает «исключительность японской расы». Но Япония не стала исключением, а высокомерие, самый главный враг устойчивой экономической трансформации, поставило крест на ее прогрессе, как это было и со многими другими странами. Зимой 1989/90 гг. пузырь активов начал сдуваться, в результате чего индекс фондового рынка упал на три четверти, цены на недвижимость многократно снизились, а повторяющиеся изнурительные приступы дефляции потребительских цен вели к дальнейшему сокращению потребления.
Прошло уже больше 20 лет, а Япония все еще находится в состоянии отсроченного шока, осознавая, что ее замечательные послевоенные достижения не обернулись бесконечным чудом.
Финансы в понимании генерала Пака
Политика финансового сектора Японии в золотые годы его развития – где-то между 1950 и 1980 гг. – контролировала финансовые институты и в целом была вполне консервативной. Переучет векселей Центральным банком держал национальные банки в подвешенном состоянии, но этого было недостаточно, чтобы поднимать инфляцию до высокого уровня. Кроме того, объемы иностранных займов были невелики, а процентные ставки, хотя и были ниже, чем в других индустриально развитых странах, оставались постоянно позитивными.
Совершенно иначе обстояло дело в Южной Корее, где осуществлялся форсированный и, на взгляд многих тогдашних экспертов, безумный подход к управлению финансами. Вопреки критике, Южная Корея продемонстрировала лучше, чем любая иная страна в Восточной Азии, что до тех пор, пока средства вкладываются в приобретение новых технологий, а экспортная дисциплина устанавливает планку качества продукции, государство может нарушать финансовые правила приличия.
В 1970-х гг. Пак Чон Хи прибег к финансовым хитростям, чтобы обеспечить развитие тяжелой и химической индустрии, но в конце концов мультимиллиардные долларовые инвестиции прекрасно окупились. Наоборот, правительства нескольких стран Юго-Восточной Азии продемонстрировали, что в отсутствие правильного подхода к сельскому хозяйству и обрабатывающей промышленности любая форма финансового послабления способна пустить под откос всю экономику.
Дирижистский стиль управления финансовым сектором в Южной Корее в течение быстрой фазы его развития был задан Пак Чон Хи, когда он ренационализировал банки. А приватизированы они были по настоянию советников из американской Федеральной резервной системы в 1957 г. теми самыми бизнесменами, которых Пак в 1961 г. подверг временному аресту{408}. Правительственный контроль плюс неусыпное внимание к финансовым нуждам индустриализации тяжелой промышленности сложились у Пака в идею о том, как надо правильно управлять финансовой системой.
В 1962 г. новый закон о Bank of Korea, по сути, передал управление Центральным банком непосредственно в руки Министерства финансов. После чего Bank of Korea использовал переучет векселей, пролонгированных вновь национализированными банками, для осуществления ежедневного контроля над их кредитной деятельностью, точно так же, как это происходило в Японии. Отличие заключалось лишь в том, что финансовая политика в Южной Корее был куда более агрессивной. Переучет векселей по экспортным займам был абсолютно неограниченным. Другими словами, любой банк, который ссужал деньги на поддержку экспорта, что подтверждалось аккредитивом от иностранного покупателя, получал почти столько же денег обратно из Центрального банка, с тем чтобы еще больше расширить свой кредитный портфель. Был введен также неограниченный переучет векселей для ссуд по страховому полису, предоставлявшихся для поддержки различных проектов, одобренных правительством.
Разумеется, из-за выпуска новых денег переучет векселей имеет свойство вызывать инфляцию. Однако правительство Пака, которому никогда не приходилось сталкиваться с такой же высокой инфляцией, что была в Японии перед 1949 г., или с такой же гиперинфляцией, что была в Китае в 1946–1950 гг., гораздо меньше волновалось по поводу роста цен, чем правительства других стран. Так что банкам было велено кредитовать южнокорейские фирмы до тех пор, пока они подчинялись генеральному плану развития и могли продавать свои товары на внешнем рынке. В контексте такого финансирования экспорт в 1960-х прирастал в среднем на 40 % в год, а в 1970-х – более чем на 25 % в год. Соответственно, доля экспорта в ВВП страны выросла с 3,4 % в 1960 г. до 35 % в 1980-х. Тем временем инфляция вырастала в среднем на 15–20 % ежегодно{409}.
Финансирование привилегированных заемщиков было не только обильным, но и, по сути, безвозмездным или обходилось крайне дешево. Самые дешевые займы предназначались экспортерам – в типичном случае реальная процентная ставка составляла от –10 до –20 %. До тех пор, пока такие экспортеры могли повышать цены на свою продукцию в ответ на внутреннюю инфляцию, государство, в сущности, платило им за займы. Другие привилегированные индустриальные проекты, которые еще не могли приносить доходы от экспорта, также получали малозатратные кредиты.
