Сергей Чернышев - Россия суверенная. Как заработать вместе со страной
ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНЫХ АКТИВОВ
Отраслевые и региональные управленцы в колесе реформ
Сегодня управляющие компании, о которых шла речь выше, в качестве младшего партнера вмонтированы в матрешку из объемлющих корпоративных и стратегических игр. К примеру, проекты в сфере гидроэнергетики строятся на зыбкой почве реформы РАО «ЕЭС России». Она в свою очередь вставлена в неустойчивую рамку модернизации всей энергетической отрасли с участием Минпромэнерго, газовиков, нефтяников, угольщиков и атомщиков. Последняя же вязнет в каше преобразований российской экономики, которые так и не обрели ни руля, ни ветрил.
Каковы общеизвестные источники выигрышей в этих играх? На чем тут, грубо говоря, можно заработать, на какой поток подсесть?
Во-первых, это передел бюджетного пирога. Такая игра, полная неопределенностей, в конечном счете малоперспективна для всех: совокупный выигрыш целиком зависит от международной сырьевой конъюнктуры и жестко ограничен возможностями добывающих отраслей, чей потенциал роста исчерпан. Притом электроэнергетикам перепадают лишь объедки нефтегазового банкета.
Во-вторых, распродажа пакетов акций энергокомпаний внешним инвесторам. Это мероприятие разовое, его эффект ограничен принципом кота Матроскина и нищенской рыночной капитализацией. Осмысленность такого заработка – отдельная трагедия (которая вскоре разразится). В любом случае гидроэнергетики не властны торговать собой, на то есть инстанция-сутенер. Их активы поставлены в очередь на панель не первыми среди ОГК, а в неопределенно далекой перспективе.
Наконец, в этой перспективе, говорят, возможен приток средств за счет роста стоимости пакетов, оставшихся в собственности самих энергетиков. (Гипотетический рост еще, кстати, надо будет суметь конвертировать в кэш-фло без потери контрольного пакета.) Но сама надежда на рост питается лишь светлыми перспективами реформ энергоотрасли, которые сдвинулись с места только в анклаве РАО «ЕЭС России» (как и куда – опять же отдельный разговор) и запоздало стартуют на площадке Росатома. Как бы ни обстояло дело с помянутыми реформами, ГидроОГК в списках их субъектов не значится.
Похоже, гидроэнергетики и атомщики – чужие на этом празднике жизни. Да и праздника особого ни для кого из игроков не просматривается.
Реформаторы всех уровней даже не пробуют задать ряд очевидных, наивных вопросов. Откуда, собственно, можно взять новые деньги в энергетике? Перетаскивать друг у друга рваное бюджетное одеяло? Снять с закордонных лохов-инвесторов? А на чем им в конечном-то счете предлагается заработать? На импорте энергии из страны, где своей не хватает? На вялотекущем строительстве полутора новых станций в тундре? Даже не смешно.
Игры, в которых региональным администрациям приходится состязаться с центральными ведомствами, немногим веселее.
Федеральная стратегия понятна: предоставить региону как можно меньше прав по эксплуатации ресурсов территории, но свалить на него максимум обязанностей. При этом полномочия, делегированные субъектам Федерации центром, во-первых, изначально противоречивы, во-вторых, неполны и, главное, непредсказуемо изменчивы.
В частности, постоянно изменяются правила распределения налогов между федеральным и региональными бюджетами. Из-за этого осмысленная налоговая политика становится для регионов невозможной. Но даже независимо от этого абсолютное большинство регионов является хронически дотационным. Такое положение дел обрекает региональных топ-менеджеров на роль вечных просителей, скитающихся по московским кабинетам с протянутой рукой.
Казалось бы, не может быть и речи о том, чтобы губернские администрации могли независимо зарабатывать на управлении региональной собственностью и независимо тратить заработанное...
Единственный шанс как для отраслевых, так и для региональных управленцев – обнаружить и присвоить источник новых ресурсов, недоступный для федерального центра. Тот, кто сумеет правильно этим ресурсом распорядиться, может стать незаменимым.
На чем зарабатывают современные собственники?
Откуда вообще в современных социальных играх берутся новые блага, подлежащие дележу и присвоению?
Все, чем пользуется человек в материальной жизни, – это в конечном счете вещества природы (минералы, вода, растительный и животный белок и т. д.), добытые и обработанные с помощью сил и процессов той же природы (ветер и течение, физическая сила животных, трение, горение и т. д.), используемых в качестве производительных сил. Меняются конкретные их наборы – технологии, а также, что существенно, способы присвоения производительных сил и продуктов производства.
К началу прошлого века в целом завершился огромный период истории, по итогам которого сформировалась индустриально-рыночная система присвоения. В ее рамках хозяйствующие субъекты производят продукты и услуги в форме товаров, продают их на свободном рынке исходя из динамики спроса и предложения и приобретают универсальный денежный эквивалент их стоимости.[21]
Новость состоит в том, что век спустя эта система в целом прекратила существование, от нее остается только видимость, внешняя оболочка. Заработать деньги «рыночным» способом для производителей становится практически невозможным.
Для энергетиков, впрочем, новости тут нет никакой. Еще в XIX веке Карл Маркс (признанный ныне основоположником экономического мейнстрима – институционализма) указал на противоречие между общественным характером производительных сил и частным способом их присвоения. Чтобы построить и эксплуатировать современную электростанцию, требуется сложная кооперация тысяч хозяйственных субъектов в масштабах страны. Кто же позволит директору ГЭС торговать электричеством как своим на колхозном рынке? На месте невидимых рук войны политики и рынка на протяжении последнего столетия бурно формировались институты и инстанции, регулирующие плотную ткань отношений между собственниками. В частности, в русле этой тенденции появились органы антимонопольного управления, Федеральная резервная система, Комиссия по биржам и ценным бумагам и т. п.
Казалось бы, в сфере производства простых конечных продуктов типа пищи и одежды свободный рынок может сохраняться. В начале 80-х в рамках идеологической кампании по «избавлению от лишней регламентации» представители администрации Рональда Рейгана выяснили, что производство и продажу пиццы в США регламентируют 800 актов и документов различного уровня. К разочарованию неоконсерваторов, в итоге выяснилось: большинство из них действительно необходимо. Сегодня пицца Papa John's в Саратове производится в рамках отношений франшизы, и хозяин пиццерий рассказывал мне, что ежеквартально представители собственника бренда проводят тщательную инспекцию и проверку качества его деятельности по нескольким сотням параметров. На этом фоне пресловутые козни наших пожарных и санэпидстанций кажутся милыми пустяками.
Производители одежды и обуви во всем мире безуспешно «конкурируют» с китайцами. Кавычки означают, что наряду с невидимой рукой в этой «конкуренции» фундаментальную роль играют правительство КНР, Всемирная торговая организация и национальные таможенные органы. Так что цены на ширпотреб не в большей степени определяются рынком, чем тарифы в энергетике.
Вместо рамок спроса и предложения производители оказываются зажаты между ростом институциональной регламентации, провоцирующим новые затраты, и прессом снижающихся цен и тарифов на их продукты и услуги. Вместо невидимых рук они сталкиваются с институтами собственности, которые порождают институциональные издержки.
Основная задача современного производителя – снижение трансакционных (и других институциональных) издержек. Основной способ ее решения – конструирование цепочек добавленной стоимости, включающих его актив: системы отношений между ним и потребителями его продукции, поставщиками сырья и комплектующих, корпоративными регуляторами, страховщиками, дистрибьюторами, кадровыми агентствами и т. д. При этом акт «продажи» – всего лишь заключительное звено сконструированного процесса производства добавленной (сэкономленной) стоимости, элемент ее технической реализации.
Конструирование схем добавленной стоимости не по силам невидимой руке рынка, но ни в чем не нарушает его законов, напротив, базируется на их использовании. Так, производство и эксплуатация самолетов не противоречат закономерностям движения воздушных масс. Но на этом основании заводы концерна «Боинг» и аэропорт Домодедово не стоит причислять к метеорологическим явлениям.
