Элияху Голдратт - Критическая цепь
— Если мы возьмем существующие оценки времени исполнения оставшихся элементов, — помогаю я им, — у нас получится восемь месяцев. Если мы сделаем то, о чем мы только что говорили, мы можем создать буфер проекта в пять месяцев.
Это никому не нравится. Ни Марку, который басит, что буфер в пять месяцев это слишком много, ни его людям, которые категорически заявляют, что тот, кто считает, что они могут закончить их индивидуальное задание за одну треть времени, должен быть не в своем уме.
Какое-то время это напоминает зоопарк.
Марку приходится приложить всю силу своего голоса, чтобы восстановить тишину.
— Я понимаю, что с урезанными оценками времени шанс завершения каждого отдельного элемента в срок только пятьдесят процентов, — пытается успокоить их Марк.
Они реагируют немедленно: «Пятьдесят процентов? Ха!»… «Меньше десяти процентов»… «Никакого шанса»…
Одно дело — теоретически согласиться с тем, что существует более двухсот процентов подстраховки, другое — принять обязательство по урезанному времени. Инерция.
— Я не собираюсь… — голос Марка перекрывает шум, — я не собираюсь ставить к стенке того, кто не завершит задание в срок. Все, чего я хочу, это видеть, что мы все работаем так быстро и умно, как только можем.
Это помогает, особенно когда он повторяет это опять и опять и объясняет, что за этим стоит.
Высказываются опасения относительно такого большого буфера:
— Высшее руководство его тут же урежет.
— Ни в коем случае, — уверенно отвечает Марк. — Проект уже идет и высшее руководство не станет его сейчас трогать. Все, что мы должны сделать, это сдать его в изначально обещанную дату или раньше.
В конце концов, они договариваются о следующем. Время, запланированное для каждого элемента, будет сокращено только наполовину. Марку удается выжать из них пустые обещания, что они попробуют закончить раньше. С другой стороны, буфер проекта не будет равен тому времени, которое они забрали из всех элементов. Он будет сокращен наполовину. Марк совершенно уверен, что двух месяцев более чем достаточно. Я подозреваю, что он настоял на этом, чтобы вернуть проект в изначальную дату завершения.
Я добавляю их вариант к нарисованным на доске графикам.
Когда с этим закончено, Марк передает бразды правления мне.
— Максимально использовать ограничение, — начинаю я. — Не терять нисколько времени на критическом пути. Мы не можем хорошо выполнить требование максимального использования ограничения до тех пор, пока мы не сделаем третий шаг, до тех пор, пока мы не подчиним все остальное этому решению.
— Почему? — спрашивает Рут.
— Если мы не обеспечим подчинение, мы будем не в состоянии защитить ограничение от потерь времени, вызванных проблемами в любом другом месте.
Она согласна. По лицам остальных ясно, что они не понимают. Я объясняю:
— Пока мы занимались элементами на самом критическом пути. Это, без сомнения, поможет. Но скажите, с этим проектом у вас бывали случаи, когда вы опаздывали на критическом пути из-за проблемы, случившейся за пределами критического пути — на одном из многих питающих путей?
Они смеются, и на меня сыпется дождь примеров. Я не понимаю их технического жаргона, но не прошу разъяснений. Важно, чтобы они поняли, что большинство проблем, негативно воздействующих на критический путь, происходят не на самом критическом пути. Только таким образом они поймут, что подчинение — это не то, что было бы неплохо иметь, а необходимость.
Наконец они начинают выдыхаться, и я спрашиваю:
— Вы согласны, что мы должны с этим что-то сделать? Что мы должны каким-то образом защитить ограничение от проблем, возникающих в неограничениях?
Они с легкостью соглашаются. Но они не видят, как это можно сделать.
— Что делают на производстве? — спрашиваю я. — Как они защищают бутылочное горлышко от проблем, возникающих в небутылочных горлышках?
— Они создают запас материала перед бутылочным горлышком.
— Не забывайте, что мы говорим не с точки зрения запасов, а с точки зрения времени. Что мы должны сделать?
— Мы должны создать буфер времени.
— Где мы должны создать эти буферы времени? — я подхожу к стене с графиком PERT и ставлю указку на критический путь. — Что для нас значит «перед бутылочным горлышком»?
У них уходит не очень много времени, чтобы сделать вывод о том, что мы должны создать буферы в точках, в которых питающие пути вливаются в критический путь.
— Откуда мы возьмем время для буферов?
Но теперь у них уже есть формула. Для каждого питающего пути они решают сократить изначальные оценки времени наполовину и использовать половину урезанного времени исполнения в качестве питающего буфера.
Меньше чем через полчаса у нас готов новый график PERT. Поразительно, насколько сегодняшнее программное обеспечение облегчает простую бумажную работу. Столь же поразительно, насколько это сверхсложное программное обеспечение не помогает в решении действительных проблем.
Они внимательно изучают новый график. Ситуация выглядит намного лучше, чем можно было ожидать. Только на двух питающих путях опоздания уже съели буфер, который мы только что создали.
— Я же говорил, что это не будет работать, — тут же заключает стоящий рядом со мной худощавый парень.
— Что делать с этим? — спрашивает у меня Марк.
— Постарайтесь вернуть их в свои рамки, — говорю я. — Я не вижу никакой причины для тревоги. В каждом из этих случаев опоздание составляет около двух недель. Не забывайте: даже если вы не сможете вернуть их в свои рамки, у вас еще есть два месяца буфера проекта.
Под этим углом они на это еще не смотрели. Питающий буфер защищает критический путь от опозданий, происходящих на соответствующих некритических путях. Но когда проблема вызывает опоздание, превышающее размер питающего буфера, дата завершения проекта остается защищена буфером проекта.
Им это нравится. Мое же внимание занято другим. На каждом из двух серьезно опаздывающих путей элемент, с которым они сейчас работают, отмечен красным. Красный цвет, очевидно, означает высший приоритет. Что меня смущает — это то, что многие другие элементы графика тоже отмечены красным. Я указываю на один красный элемент на пути, где в соответствии с цифрами питающий буфер еще не затронут.
— В чем срочность завершения этого элемента? — интересуюсь я.
Никто не отвечает. Марк подходит ближе, чтобы прочитать то, что написано на красном элементе. Он поворачивается к одному из своих людей:
