Как работает экономика: Что Rolling Stones, Гарри Поттер и большой спорт могут рассказать о свободном рынке - Тамни Джон
Получается довольно вкусно, но вряд ли это можно назвать изысканной кухней{249}. Тем не менее, чтобы успешно приготовить даже столь простое блюдо, как куриные крылышки, требуются точные измерения. Представьте, что бы получилось, если бы Рейнольдс и Кеалоха постоянно изменяли объем столовых ложек и чашек, или если бы слово «минута» понималось вольно. Благодаря точным стандартам, таким как столовая ложка, чашка, миллилитр и минута, мы можем точно рассчитывать на то, что у нас получатся вкусные куриные крылья и многие другие вещи, которые делают нашу жизнь лучше.
Кухонная лаборатория Гранта Ашаца превратилась бы в хаос, если бы у него не было неизменных единиц измерения. Ресторан Alinea не открылся бы, и Ашац вернулся бы в родительскую забегаловку и жарил там яичницу. Без стандартизированных единиц измерения один из величайших поваров мира беспомощен, как Lamborghini без колес.
Строительство домов и офисов возможно потому, что метр – это стандартная неизменяемая единица длины. Без точных измерений появилось бы множество домов странной формы, двери не подходили бы к дверным проемам, а в падающей Пизанской башне не было бы ничего необычного.
Каждый год в НФЛ агенты по поиску игроков и тренеры месяцами готовятся к приему новых игроков, с секундомерами в руках замеряя время полета посланного ими мяча. Разница между 4,43 и 4,73 секунды решает многое. На кону зарплаты в миллионы долларов и карьеры тренеров.
Говорят, что в футболе все решают сантиметры, и эти сантиметры выигрываются и проигрываются за счет скорости и силы игроков, которых выбрали скауты. Но если бы секунда, грамм и сантиметр не были фиксированными единицами измерения, команды работали бы с приблизительной информацией, что приводило бы к поражениям в матчах. Драфт – это и без того весьма неточная система: в 1998 г. многие агенты сочли второго номера драфта Райана Лифа более талантливым квотербеком, чем получившего первый номер Пейтона Маннинга. Но если бы никто на самом деле не знал, насколько игроки быстро бегают или высоко прыгают, драфт стал бы просто лотереей.
Если бы единицы измерения могли меняться, конечно, рестораны, футбольные команды и строительные компании приспособились бы к этому, но непомерно дорогой ценой. Они могли бы нанимать математиков, чтобы рассчитывать постоянные изменения в длительности минуты, секунды или длине метра, чтобы как-то уменьшить неопределенность. Но абсурдность такого сценария очевидна. Стандартная минута, килограмм, метр необходимы нам для многого. Благодаря их неизменности можно постоянно повышать эффективность и внедрять инновации. Джордж Гилдер назвал бы эти единицы параметрами «низкой энтропии», которые делают возможными скачки «высокой энтропии», дающие новую экономическую информацию.
Все эти размышления о мире без фиксированных единиц измерения были бы нам не нужны, если бы не то, что сделал 15 августа 1971 г. президент США Ричард Никсон. В тот печально известный день он навязал экономике доллар без фиксированной цены. С тех пор американская валюта плывет то вверх, то вниз – каждую секунду, круглосуточно. Трудно было бы сделать более дурацкий политический ход, чем этот.
В своей книге «Богатство народов» – шедевре экономической науки, который заложил основы процветания современного капитализма, – Адам Смит писал, что «единственное предназначение денег – способствовать обмену потребляемыми товарами»{250}. Это были невзначай оброненные слова, потому что ни один серьезный ученый никогда не рассматривал деньги иначе как единицу измерения. Деньги появились потому, что людям понадобился способ измерять ценность своей продукции и тех товаров, которые они хотели обменять на плоды своего труда. Адам Смит утверждал очевидное.
Он посмеялся бы над всеми этими комментариями в современных СМИ о необходимости «сильного доллара» или «более слабого доллара, чтобы поддержать экспорт», или о том, как важно убедить китайцев «поспособствовать» увеличению цены юаня. Для Адама Смита это было бы все равно что сказать «нужно увеличить длину метра» или «укоротить минуту». Точно так же, как метр не может быть длинным или коротким, деньги не должны быть ни сильными, ни слабыми. Метр – это стандартный инструмент измерения реальных вещей, и у денег должна быть точно такая же стабильность.
Винодел делает вино, а пекарь печет хлеб. Допустим, что виноделу нужен хлеб, но пекарю не нужно вино в обмен. Эта асимметрия в торговле и делает деньги необходимыми. Если пекарь трезвенник, он все равно может вести торговлю с виноделом, если тот предлагает за хлеб деньги. Деньги – это приемлемое средство обмена. Пекарь может отнести деньги, которые он получил от винодела, мяснику, чтобы купить у него мяса. Торговля – это обмен товаров на товары. Но деньги позволяют разным людям с разными желаниями легко вести торговлю друг с другом.
Я – редактор и автор книг, и, хотя McDonald's на соседней улице не нуждается в моих писательских и редакторских услугах, в них нуждаются журнал Forbes и сетевой ресурс RealClearMarkets. Они платят мне в долларах, и так как это принятое средство обмена, я могу обменять свой труд писателя и редактора на такое количество гамбургеров и порций картошки фри, какое я смогу себе позволить.
Деньги – это не богатство. Это единица измерения богатства. Зарплата, которую мои работодатели платят мне в долларах, – мера моей ценности для их бизнеса. Я работаю, потому что мне нужны деньги, но, как уже понятно из глав, посвященных торговле, люди производят, чтобы потреблять. Наличие работы позволяет потреблять продукты труда других людей. Поэтому, хотя я работаю ради денег, на самом деле я работаю ради тех вещей, которых у меня нет.
То, что у меня есть возможность специализироваться на работе, которая получается у меня хорошо, – одно из достоинств свободной торговли. Это делает меня более продуктивным, а мой труд – более ценным для моих работодателей. Мне бы туго пришлось, если бы я работал в индустрии высоких технологий. Я бы служил мальчиком на побегушках у гениев из Dell или Apple и получал самую маленькую в этих компаниях зарплату. Но благодаря открытости рынка я могу заниматься сочинением и редактированием текстов, за что работодатели платят мне хорошую зарплату, и на эти доллары я могу покупать компьютеры и телефоны у Dell и Apple.
Если бы мне нужно было установить душ в своей квартире, я бы оказался в затруднительном положении. Только благодаря деньгам я могу обменивать свои писательские и редакторские навыки на такой душ, который мне захочется; даже если моему подрядчику нисколько не интересна моя работа в Forbes и в RealClearMarkets. Теперь давайте представим, что подрядчик говорит мне, что новый душ будет стоить $10 000, а еще он так занят, что сможет закончить работу не раньше, чем через полгода. Давайте представим, что я соглашаюсь на эти условия, но чтобы гарантировать, что он меня не подведет, я предлагаю ему $5000 сразу и $5000 по окончании работы. Сделка вполне разумная, но есть одна загвоздка.
До 1971 г. цена доллара определялась золотом. Точнее, доллар стоил 1/35 унции золота. Конечно, в золотых стандартах происходили кое-какие изменения за первые два столетия существования доллара США. Но США ввели золотой стандарт потому, что хорошие деньги – это деньги, которые являются постоянной единицей измерения ценности, как метр и минута – постоянные единицы измерения длины и времени. Логично спросить: почему именно золото?
На этот вопрос ответить легко. У золота была самая стабильная ценность из всех товаров в истории человечества. Неслучайно нуждающийся в «деньгах» мир выбрал этот металл как средство обмена. Пробовали использовать и другие товары, включая морские ракушки и сигареты, но так как идеальные деньги не должны менять свою цену, сильные мира сего всегда тяготели к золоту.
Джон Стюарт Милль в «Принципах политической экономии» писал: «Так же, как разные длины легко сравнивать между собой, выражая их с помощью общего языка футов и дюймов, стоимость легче всего сравнивать средствами общего языка фунтов, шиллингов и пенсов»{251}. Золото было надежным обеспечением денег потому, что оно и раньше, и сейчас стабильно. На золото, писал Милль, «меньше всего влияют все те причины, которые вызывают изменения стоимости»{252}. Более современный экономист и инвестор Натан Льюис писал в своей блестящей книге «Золото: полярная звезда в мире денег»:
