Дмитрий Потапенко - Честная книга о том, как делать бизнес в России
Хочется спросить, почему члены Таможенного союза не поддержали наши санкции? Возьмем Норвегию, которая, не успев присоединиться к санкциям ЕС, тут же получила запрет на ввоз рыбы со стороны России. За последние месяцы норвежцы увеличили экспорт лосося в Белоруссию в 3 раза. Теперь мы покупаем норвежского лосося в Белоруссии, но уже гораздо дороже. И под эти цены подтягиваются российские производители. «Красная цена» трески в опте была – 90 рублей за кило. Сейчас она стоит 180 рублей, хотя себестоимость ее добычи не изменилась. Рыбаки просто пользуются сложившейся ситуацией, и их можно понять. В конечном итоге от российских санкций страдают рядовые граждане, а бичевать будут нас с вами, предпринимателей, потому что мы – спекулянты.
Санкции – это антисанкции. Удар по нам нанесли мы сами же.
Какова ваша оценка эффекта западных санкций для российского предпринимательства?
Я не помню, чтобы Запад против нашего бизнеса объявлял санкции. Он запретил российским чиновникам въезжать в их страны, иметь там имущество, вести бизнес – это да. Но наше предпринимательство никакого отношения к этому не имеет.
Начало ли развиваться после введения санкций отечественное производство?
К сожалению, у нас как не было отечественного производства, так и нет. И как следствие, нет отечественного продукта. Любой товар, который мы возьмем с прилавка, либо импортный, либо квазиимпортный, поскольку имеет в цикле производства долю зарубежных технологий, например, произведен из импортного сырья или на импортном оборудовании. Наша курица вырастает из немецкого яйца, свиньи – из голландских поросят. Неудивительно, что укрепление мировых валют и ослабление рубля отражается на ценах на «отечественную» продукцию.
Нужно ли использовать коррупцию в имеющихся реалиях как инструмент?
Почему с коррупцией никто не борется? Потому что с ней бороться невозможно. Нет бенефициаров. Теоретически бенефициаром может являться потребитель или предприниматель, то есть человек, получающий от нее выгоды, потому что он становится конкурентоспособен по сравнению с тем, у кого коррупция не заложена в конечную стоимость товара. Коррупция – это экономический элемент. Иначе государственная машина не работает. Она начинает работать только тогда, когда конкретному чиновнику заносятся конкретные деньги за ту работу, которая ему уже оплачена из налогов.
Борьба с коррупцией – не более чем болтовня. В некой общей теории коррупцию может победить некий лидер, который придет и начнет стрелять своих родственников. В прямом смысле этого слова. Коррупция – то же, что «блат» при советской власти. Семейственность, которая есть сегодня, это коррупция. Вся власть, с верхнего эшелона до нижнего – сплошь семейственность.
Бороться с коррупцией некому и незачем. Поэтому нужно цинично использовать этот инструмент – другого варианта нет.
Какое, по вашим наблюдениям, доминирующее настроение у российского предпринимательства: «Свалить»? Затаиться и переждать? Приспособиться к проблемам и двигаться вперед?
Любой бизнес всегда к чему-нибудь приспосабливается, в этом его характерная особенность. А когда мы говорим про настроение, то к предпринимательству это не имеет никакого отношения. Предприниматель – это человек, который работает в любых условиях. Даже в Сомали есть бизнес. Другое дело, что если раньше мы дышали под водой, то сейчас мы дышим в песке под водой, но все равно ведь дышим! Но вот хорошо ли это для страны?..
Каковы перспективы развития бизнеса в Крыму?
В долгосрочной политической и экономической перспективе Крым обратно Украине не отдадут. Но на сегодняшний день предпринимателям в Крыму тяжело. Они жили при вольнице в Украине, у них не было никакой надзирательной части, а сейчас правила игры изменились кардинально, и они вынуждены приспосабливаться к нашим законодательным тонкостям.
Основная проблема в том, что в Крыму нет платежеспособного спроса. И даже в летний сезон говорить о том, что там будет высокий платежеспособный спрос, трудно. Там имеет смысл развиваться только в низком ценовом сегменте. Закладываться на то, что будет расти средний класс, бессмысленно.
Почему Украина не занималась Крымом? Потому, что это дорого. Для Украины строить мост, делать энергосети, проводить воду – дорого. Овчина выделки не стоит. Чтобы развить в Крыму курортную инфраструктуру, нужны в первую очередь не гостиницы, а мост, электричество и вода. Для маленькой экономики Украины это было нереально. Хватит ли денег у падающей экономики России на агломерацию, которая никогда этих вложений не вернет, – вопрос.
Я как предприниматель в Крым вкладываться бы не стал.
Как вы относитесь к вступлению России в ВТО?
Россия к этому не готова. Надо четко понимать: на малое предпринимательство это никак не влияет. Это обычная государственная торговля доступом к тому или иному рынку: мы отдаем им свой рынок, они нам свой.
Как, по вашему мнению, России выходить на внешний рынок?
Возможностей было достаточно. Помню, лет 5–7 назад продавалась сеть немецких торговых центров Karstadt, причем недорого – за каких-то 20 миллионов долларов. Наши правители могли тогда вписаться в покупку Karstadt, на 5–7 лет отправить в Германию команду управленцев – набираться опыта и изучать спрос. Одновременно создавать в России институты, которые разрабатывали бы потребительские товары, востребованные за границей, а их производство размещать в Китае. Это был бы реальный выход на мировой рынок. Однако никто этого делать не стал. Зато примерно тогда же мы закачали в АвтоВАЗ около 60 миллиардов долларов – на эти деньги могли бы скупить всю автопромышленность мира.
Выпадет ли из рынка в ближайшем будущем производитель, выпускающий качественный продукт?
В любом бизнесе выигрывают туалетная бумага и бананы. Это не плохо и не хорошо, это вызов нам как предпринимателем. Нам всем бы хотелось торговать качественными товарами, но у потребителя свое понимание качества. Сейчас продукт стал хуже во всех сферах: в продуктовом сегменте, в DIY, в общепите. Но осознали это только люди бывшего среднего класса. Потребители, которые, условно говоря, сидели на дне, особой разницы не почувствовали.
Становится очевидным, что в течение ближайшего десятилетия в связи с «зеленой революцией» в энергетике мы можем потерять основные рынки сбыта углеводородов. Чтобы не допустить этого, нужно выходить на современные рынки с новой конкурентоспособной продукцией. Нужны лидерские технологии, образование, наука, комфортная для инноваторов среда. Способны ли мы справиться с этой задачей лет за 10–15?
