Ог Мандино - Выбор

В своей превосходной книге ты напомнил миру, что один из величайших даров Господа человеку – право выбора.

В предыдущие годы твой собственный выбор потребовал мужества и веры. Рано или поздно придется вновь воспользоваться этим великим даром. И предстоящий выбор окажется самым тяжким в твоей жизни.

Я натянуто улыбнулся.

– Очередное письмо «с приветом», не так ли?

– Марк, я сама достала его из почтового мешка. Переверни конверт и взгляни на адрес.

Я схватил конверт и увидел имя адресата, выведенное синими чернилами тем же каллиграфическим почерком: «Марку Кристоферу».

– Но ведь здесь нет адреса, Луиза! Все остальные письма адресованы мне на «Charles Bergen Publishing». А тут ничего, только имя и фамилия. Как оно вообще сюда попало?

– И это все, что ты заметил, Марк? – взвилась она как-то по-детски задиристо.

Я снова уставился на конверт.

– Боже праведный, да здесь нет марки! И почтового штемпеля!

X

СПУСТЯ ТРИ НЕДЕЛИ ЛУИЗА, ВЕРНАЯ своему слову, при содействии двух старшеклассников перебазировала наш «почтовый отдел» из маяка в просторную гостиную дома. На память о своем недолгом пребывании в моем убежище рядом со столом на стену она водрузила небольшую доску объявлений в сосновой рамке, заявив, что собирается частенько ею пользоваться для напоминания о важных событиях грядущего, как то: отвезти мальчиков в парикмахерскую или иных возложенных на меня миссиях, о которых я периодически забывал, увлеченный работой над книгой.

Несмотря на то что данная тема была для нас своеобразным табу, еще одним напоминанием служило приколотое в углу доски письмо – таинственное послание мистера Салома, написанное синими чернилами и каллиграфическим почерком.

Интервью для журнала «Time», которого я так опасался, оказалось весьма увлекательным времяпрепровождением. Джон Кристи и Донна Темплтон, судя по продуманным вопросам, не просто внимательно прочли мою книгу, но и создали добродушную и беззаботную атмосферу, благодаря которой я полностью расслабился. Наша беседа вышла далеко за рамки моего прошлого и принципов успеха, описанных в «Ключе к лучшей жизни». «Time» охарактеризовал их как трудолюбивых журналистов, что полностью соответствовало действительности. Несмотря на два включенных диктофона, оба корреспондента безостановочно строчили в блокнотах, когда мы углубились в обсуждение развития литературы по самопомощи в Соединенных Штатах.

Прежде всего Джон извинился за отсутствие фотографа. Роджер Мейер задержался в Бостоне на других сьемках, однако завтра утром он непременно объявится. Джон еще раз принес извинения за неудобства и предупредил о возможном пребывании Роджера у нас в течение двух или трех дней с целью выведать обо мне решительно все. Он не уедет, пока не запечатлеет на пленке настоящего Марка Кристофера.

В конце дня, сидя за чашечкой кофе, Донна Темплтон вытянула длинные ноги в синих джинсах, посмотрела на тлеющие в камине угольки и вздохнула:

– Не хочется, чтобы день заканчивался. Здесь так тихо и умиротворенно. Сегодня столько всего узнала. Мистер Кристофер, вы открыли мне совершенно новые принципы истинного успеха. Теперь я точно знаю, что буду работать еще лучше просто оттого, что побывала здесь и пообщалась с вами.

Джон Кристи, погладив аккуратно подстриженную седую бороду, кивнул.

– Вы – счастливчик, Марк. Мало найдется тех, кто не позавидует вам. У вас была мечта и вы воплотили ее в реальность.

Я подошел к окну и подозвал Джона.

– Видите вон тот старый добитый пикап? Больше года он был нашим единственным средством передвижения.

Он усмехнулся.

– Зато теперь вы с Луизой можете позволить себе два мерседеса. По одному на каждого.

– Дело не в этом. Старый доходяга останется с нами, даже если придется упрятать его в сарай. Он всегда будет поблизости как напоминание о трудных временах. Замечательно, когда у тебя имеются мечты и цели. Однако если они действительно чего-то стоят, то и ценник на них будет висеть немалый. На этом я акцентировал внимание в своей книге. Великое изречение Черчилля: «Мне нечего вам предложить, кроме крови, пота и слез» также является отличной формулой достижения успеха, но в наши дни мало кто захочет ею воспользоваться.

Донна многозначительно глянула на часы, затем на Джона. Тот кивнул.

– Думаю, оно того стоит, Марк, но прежде, чем мы уедем, хотел бы задать еще один вопрос. Теперь, когда вы написали эту великолепную книгу, получили столько денег и уверенность в будущем, какова ваша цель в жизни?

Вполне невинный и логичный вопрос, однако впервые за день я колебался с ответом. Они, без сомнения, в ожидании наблюдали за мной, за тем, как я нервно теребил ремешок наручных часов. Наконец я решился.

– Хотел бы прожить достаточно долго, чтобы увидеть, как оба моих мальчика становятся мужчинами.

Садясь в арендованный «Олдсмобиль», Донна чмокнула меня в щеку. Стало жаль, что они уезжают.

Следующим утром, когда я подстригал лужайку, на сверкающем спортивном автомобиле подрулил наш фотограф. В качестве почетного гостя Роджер Мейер провел с нами выходные. Мы разместили его в комнате Гленна, а мальчиков расположили у Тодда. Он покорил обоих: весь вечер рассказывал о приключениях с фотоаппаратом. Научил их устанавливать выдержку, наводить резкость, выбирать объект и снимать его фотокамерой «Nikon», а еще, словно на Гран-при, промчал по окрестностям Джеффри, причем Тодд, не сводя глаз со спидометра, визжал от восторга.

Роджер в перерывах между играми с моими сыновьями не упускал случая щелкнуть меня в самых разнообразных позах. В саду с культиватором. Во время тренировки игроков Малой бейсбольной лиги на третьей базе. За печатной машинкой. На вершине маяка, когда я любовался открывающимися видами. За чтением писем. Рядом с пикапом. За колкой дров. Но чаще всего на фоне маяка: руки в боки, улыбающимся, хмурящимся, гримасничающим, указующим пальцем. Не отрываясь от широкоугольного объектива, он гонял меня взад и вперед так, чтобы маяк всегда оставался позади и попадал в кадр целиком. На все про все у него ушло двадцать три пленки по тридцать шесть кадров. Некоторые фотографии были цветными, однако большинство черно-белыми, включая две пленки с портретами, которые он презентовал Луизе в качестве, как сам выразился, «платы за проживание».

После отъезда Роджера мальчишки пару дней слонялись по дому как неприкаянные.

Как-то в понедельник в конце июля знакомый голос Чарльза Бергена по телефону повторял всего одно слово: «Восхитительно!»