Сергей Чернышев - Россия суверенная. Как заработать вместе со страной
Загадочный, как русская душа, способ реформирования. Положим, актер плохо исполняет роль. Логично заменить его на другого, который сыграет лучше. Но нет, мы избираем радикальный русский путь. Не нравится актер, играющий роль Ромео? Не просто отправляем его на Соловки, не просто по-новому трактуем роль – выкидываем ее из пьесы! Так что дальше спектакль под новым названием «Джульетта закололась» остается вообще без Ромео, а в каждый из моментов, где раньше были его реплика или событие, связанное с ним, объявляется антракт, минута молчания либо рекламная пауза.
Историки часто любят вспоминать о предвоенном уничтожении верхушки командного состава Красной армии как об акте исторического безумия. «Демократы» накануне решающих экономических преобразований в сверхдержаве не стали размениваться на кадровые чистки. Они разрешили гражданам регистрацию партизанских отрядов. И взорвали Генштаб.
Сотворение олигархов и люмпенов
Передавая материальные активы с рухнувшей капитализацией частным лицам и группам, реформаторы перевалили на плечи граждан не решенную ими самими государственную проблему. Похоже, они ждали, что новые частники каким-то непостижимым образом используют рынок для повышения отдачи от кусков разрезанного народного хозяйства. Вместо этого наиболее вменяемые из них вынуждены были повести себя сообразно природе и масштабу задачи.
Если мне в ходе приватизации досталось то, что было отраслью, и если я не готов просто сдать ее в металлолом, остается одно: выйти за ворота проходной и достроить снаружи всю систему отношений, без которых цеха и станки не могут быть капитализированы как отрасль. Иначе говоря, фактически вести себя как целостный субъект размером с государство, включая в сферу действия наряду с куплей-продажей не только корпоративные университеты, но и работу в медийном пространстве, и политтехнологии, и зарубежные связи... Олигархи полезли в компетенцию органов не от жирной жизни, не из амбиций. Они были созданы такими самим способом приватизации – попыткой распилить и раздать в нагрузку к активам проблему национального масштаба, проблему переходной экономики, с которой не справились три генерации руководства страны.
Забыли подумать и про другую сторону медали. Собственник многомиллиардных активов размером с советскую отрасль по многим причинам – социальным, экономическим, психологическим – не может не быть миллиардером сам. Появление молодых выскочек – собственников металлургических комбинатов и электростанций застало российское общество врасплох. И стоило им предпринять первые шаги к подъему капитализации, засветиться в золотом списке Форбса, как из-под тоненького слоя заемных институтов рынка полезли общинные, куда более укорененные институты...
Еще одно порождение реформ – массы новых люмпенов, нерушимый блок коммунистов и беспорточных. Люмпен, маргинал – не тот, кто беден, а тот, кто лишился жизненного уклада и не получил хоть какой-то альтернативы взамен. Моллюск и медуза, килька и акула, если их лишить воды и предложить поплавать в воздухе, будут выглядеть одинаково беспомощно, отличаясь лишь градусом на шкале озлобленности.
Ленину припоминают сказанные в полемическом запале слова о кухарке, управляющей государством. «Кто был ничем, тот станет всем» – эка невидаль! Переворот 1991–1994 годов явил социальный кульбит покруче. Интеллигенты, болтавшие о рынке небылицы на страницах «Нового знамени», расселись по кабинетам и принялись азартно играть в министров и столоначальников. Тем временем уволенные по сокращению штатов бюрократы, гебисты и силовики – душители рынка, цепные псы тоталитаризма, массово оказавшись не у дел, стали социальной базой свободного российского предпринимательства.
У тех и других получилось, как у Черномырдина.
Беловежское невежество
Речь не о том, чтобы копаться в прошлом и искать виноватых, отнимая хлеб у историков и прокуроров. По большому счету управленческий грех реформаторов неподсуден. Страшный враг, с которым мы столкнулись, – невежество. То самое невежество, которое Маркс называл «демонической силой». Это касается всех – государственного руководства, духовной элиты, ученых, экспертов, педагогов, управленцев-практиков.
И автора касается среди прочих. Хотя проблему постиндустриального управления собственностью мы ставили еще в 1983 году, но формулировали ее в философских и социологических терминах, казавшихся абстрактными, так что реальные управленцы не в силах были перевести ее на свой профессиональный язык. Все материалы, с которыми мы вышли на руководство страны и которые пять лет обсуждали в ЦК и правительстве, имели скорее идеологический характер. Говорились правильные в принципе слова про собственность, про стоимость, про управление циклом воспроизводства капиталов, но у нас тогда не было и не могло быть конкретного понимания механизмов управления капитализацией, мы не имели практических рыночных навыков, не были капиталистами.
Иное дело, если речь идет о беловежском невежестве.
Взрослые, вменяемые люди, берущиеся трансформировать жизненный уклад миллионов, обязаны давать отчет себе и другим о границах собственной компетентности.
На тех, кто, пусть не со зла, а по дурости, в одночасье обрушил дом, воздвигнутый трудом поколений, все равно ложится проклятье.
Воистину Юрий Андропов напророчил межрегиональным невеждам способ осуществления реформ: «Мы еще до сих пор не изучили в должной мере общество, в котором живем и трудимся... присущие ему закономерности, особенно экономические. Поэтому порой вынуждены действовать, так сказать, эмпирически, весьма нерациональным способом проб и ошибок».
То была ошибка высшей пробы.
Мы оказались по уши в золоте.
У золотарей свой – узкий, как черпак – взгляд на страну.
В сентябре 1991 года мне случилось оказаться в здании Минюста СССР в фанфарный момент, когда явились гонцы победителей с предписанием немедля освободить площади под нужды одноименного ведомства РФ. Могу засвидетельствовать: представителей свободной российской юстиции в старом министерстве интересовали не кадры, не методики, не своды законов, не базы данных, не архивы и прочие нематериальные активы – только помещение.
Яйца в невидимой руке
Есть такая мистическая фигура русской речи – Пушкин, герой-гастарбайтер, выполняющий всю тяжелую и непрестижную работу, для которой не находится исполнителей.
– А кто за вами грязь убирать будет? Пушкин?
Когда реформаторы с непушкинской простотой уронили всю постиндустриальную управленческую надстройку, на роль избавителя зван был мифопоэтический персонаж, вообще-то имеющий к ней отношение не более чем ко птолемеевским эпициклам.
– А кто будет управлять капитализацией активов? Рынок, всемогущий и всезнающий, наш новый Пушкин. Четыре миллиарда долларов – не оценка стоимости
достояния страны. Ее активы не могли усохнуть в 400 раз за три года. Это трезвая самооценка невидимой руки в качестве долгозванного менеджера.
Советская институциональная надстройка напоминала птицефабрику, рассчитанную на производство стандартных бройлеров из одинаковых яиц. С момента, когда племенные петухи планово топтали типовых несушек, она шаблонно управляла стоимостью актива по всему жизненному циклу: яйцо – курица – яйцо. Не выдержав увеличения масштаба и роста разнообразия активов, система забарахлила.
Как известно, буржуазные кукушки, разучившиеся высиживать свои яйца, подкидывают их на аутсорсинг в гнезда других птиц. Новорусские реформаторы решили последовать их высокому примеру. Разорив госплановский инкубатор, они отважно вложили отечественные яйца в невидимую руку рынка.
...О, тяжелоПожатье каменной его десницы!
В странах, где институты рынка возникали и развивались эволюционно, с неба не падали невесть откуда взявшиеся «Атоммаш» или Ракетно-космическая корпорация «Энергия», жаждущие капитализироваться во всей красе. Институты рынка могут работать только с теми активами, которые формировались и модернизировались вместе с ними, в их теле. Запишите советский авиазавод и судоверфь для ядерных подлодок хоть за Абрамовичем, хоть за матерью Терезой, от этого они не станут выше цениться рынком. Весь вопрос в том, как сделать, чтобы они опять заработали. На этот вопрос давали самые странные ответы: не работает актив – ну и хрен с ним, значит, не жилец, рынок так рассудил. Здесь слово «рынок» без ущерба для смысла можно заменить на «Пушкин».
К возобновлению современности
Не подлежит сомнению, что скорейший и максимально полный перенос институтов рынка на российскую почву жизненно необходим, что в социальном теле страны на их месте зияет исторически обусловленная дыра.
