Честная книга - Андрей Калибабин
Она была очень красивой. Среди нас, разгильдяев и двоечников, выглядела совсем другой. Конечно, я к ней ни разу не притронулся. Но однажды, будучи сильно нетрезвым, все-таки пригласил на свидание.
Ей стало почти стыдно. Она деликатно соврала. Сказала, что очень польщена. Однако мы слишком разные. И вряд ли у нас что-то получится. Я с облегчением отступил. К утру вытеснил все воспоминания. Больше с ней никогда не заговаривал. А теперь, едва вернувшись с Дона, случайно встретил на улице. Мы удивленно улыбнулись. И почему-то обнялись.
Она шевельнулась. Вздохнула. Прижалась еще сильнее. Я ничего не чувствовал. Она казалась совершенно пустой. Теплой, упругой, обволакивающей. И от того еще более безжизненной. Как будто я держал в руках статую. Куклу, манекен или робота. Но точно не живого человека. Год назад я не понял бы разницы. Но теперь это точно знал.
У меня было много женщин. Возможно, даже слишком много. И, видимо, всего несколько из них я буду помнить всегда. Они были как удар молнии. Раскат грома. Взрыв водородной бомбы. Тайфун, землетрясение, цунами и пожар в степи одновременно. Стоило нам увидеться – и мир за пределами двух тел полностью переставал существовать. Просыпалось непреодолимое желание. Магнитом нас тянуло друг к другу. Но теперь ничего похожего не было. И я совсем не понимал почему.
Она была всё такой же красивой. Пожалуй, даже еще лучше. Но тщетно я прислушивался к телу. Ответом была звенящая тишина. Оставалось шагнуть дальше. Почувствовать её тело. Попробовать заглянуть внутрь. Понять, чего там не хватает. Она вздрогнула. Отстранилась. Порозовела. Быстро и испуганно заморгала.
Ей стало очень страшно. Чувства, эмоции, ощущения. Всё пряталось глубоко внутри. Сложенное в дальнюю комнату с наглухо заколоченной дверью. Конечно, она не была другой. Просто была такой же, как я. К счастью, уже не сегодня. А всего несколько лет назад.
С легкостью она взяла себя в руки. Улыбнулась. Что-то смущенно произнесла. Мы неловко попрощались. Я пошел по своим делам. Впрочем почти сразу остановился. Случившееся хотелось осознать.
Годами я боялся этого занятия. Трусливо бежал от себя и реальности. Прятался в книги и музыку. Интернет, фильмы, сериалы. Страдал без фонового шума. Но однажды полюбил тишину. Научился ценить мысли. И, в особенности, радовался новым.
Привыкнуть к некоторым из них было не так-то просто. Многие сильно влияли на тело. Для того чтобы с ними смириться, мне приходилось проделывать какую-то таинственную работу. Начинала кружиться голова. Накатывала необъяснимая сонливость. В таких случаях, чтобы прийти в себя, помогало поспать хоть немного.
Только что я держал в руках женщину, которую считал привлекательной. Футболка всё еще пахла ей. Но увы, это была иллюзия. Фикция, мираж в пустыне, обман. Она была пустой и безжизненной. Это нельзя было понять. Можно было лишь ощутить и почувствовать. И в тот день, по счастливой случайности, мне это впервые удалось.
Глубокое, гнетущее разочарование накрыло меня с головой. Четверть века, выбирая женщин, я прислушивался к советам мозга. Вместо того чтобы довериться телу, решал какие-то странные задачи. Неудивительно, что, в конце концов, секс стал подобием работы. Конечно, я очень старался сделать её как можно лучше. Радовался, наблюдая результаты. Но при этом почти всегда скучал.
Много лет, сам того не осознавая, я игнорировал тело. Был не там, не с теми, не вовремя. И, возможно, именно поэтому до сих пор не имел детей.
В глазах медленно потемнело. Колени задрожали от слабости. Это подкрадывалось осознание. Теперь оно так действовало всегда.
Тело несло мне новые знания. И не только об окружающем мире. О людях. Об их чувствах. Эмоциях. И даже о моих собственных желаниях. Во всех неразрешимых вопросах, которые меня так настойчиво донимали, мне стоило прислушиваться к телу. Мысль казалась невероятно важной. Моментально я захотел спать.
Уже на следующий день мы встретились с мамой. Близилась папина годовщина. Она хотела об этом поговорить. В те несколько мучительных недель, когда папа неспешно уходил, ей было невероятно плохо. Мир вокруг стремительно рушился. Дальше жить было не ясно зачем. Увы. Эти тревожные чувства были мне хорошо знакомы. Но при том, всё прекрасно понимая, я не знал, чем могу помочь.
Шло время. Мы созванивались под вечер. Обсуждали прошедшие дни. Я задавал ей вопросы. Слушал. Делился своими открытиями. И однажды с удивлением обнаружил, что мама повторяет мой путь.
Постепенно, медленно и осторожно она меняла пищевые привычки. Училась распознавать сценарии. Восстанавливала чувствительность в теле. Теперь сказала, что очень благодарна. Потому что, с её слов, я помог ей сберечь желание жить.
В тот момент у меня внутри произошло что-то очень важное. Я почувствовал себя фрагментом большой и крайне сложной мозаики. Который, после долгого отсутствия, кто-то вернул на место. Тело с уверенностью подсказывало, что я занял верное положение. Встал на ноги так твердо, как только мог сам вообразить. Но в то же самое время ощущал себя способным взлететь. Причина была простой. Я знал, что буду делать дальше.
Телом я хотел нести пользу. Мозг требовал оплачивать счета. Возможно, в этом не было противоречия. Оставалось лишь понять как.
III. Борьба
Где-то внизу, эхом перекатившись по скалам, прогремел неожиданный выстрел. За ним – ещё несколько. В ущелье, подняв облако пыли и дыма, басовито ухнула граната. В воздухе повисла тишина. Но уже в следующее мгновение её в клочья разорвал треск автоматных очередей. Видимо, мне стоило испугаться. Но страха совсем не было.
Теплым сентябрьским днем мы продвигались к морю по старой военно-сухумской дороге. В восьмидесятых здесь был асфальт. По нему ходили автобусы. Война и годы безвластия стерли его последние следы. Кое-где сквозь камни и щебень проглядывала округлая брусчатка. Её укладывали задолго до революции. В других местах, как и много веков назад, виднелась лишь горная тропа. Летом здесь проползали машины. Зимой движение замирало. Подняться в Кодорское ущелье можно было пешком и на лошадях.
За несколько последних десятилетий вокруг мало что изменилось. Грузино-абхазская война, вспыхнувшая в начале девяностых, разрушила немногочисленные селения. Огромная, удивительной красоты долина погрузилась во власть контрабандистов и банд. В двухтысячном их вытеснили грузины. Тех прогнала российская армия. И сейчас почти треть дороги, от ледников до Багадских скал, была перекрыта блокпостами. Официально – они препятствовали вторжению. На самом деле – и этого не скрывали местные – по-прежнему помогали проворачивать всё те же тёмные дела.
Машина, захрустев камнями под колесами, плавно остановилась
